Сплетающие сеть

– Здесь он… под кушеткой.

– Ты так рисковала из-за него, будто в нем, по меньшей мере, находится фамильный раритет – жалованная царем грамота на княжеский титул. Сейчас это модно и престижно – искать в своих жилах хоть каплю "голубой" дворянской крови.

– Лучше умереть сразу, чем ходить неделями в грязном белье! – сказала она запальчиво. – Впрочем, вам, мужикам, этого не понять. В рюкзаке мои шмотки, разве не ясно?

Я встал и окинул ее скептическим взглядом. Она была все в том же джинсовом комбинезоне, лишь сменила майку.

– Я так понял, в рюкзаке у тебя не менее полусотни маек и столько же трусиков. – Мой голос просто источал ехидство.

– А хоть бы и так! – сказала она с вызовом.

– Дерзите не по чину, господин юнкер. Не забывай, дорогая, кто здесь хозяин положения. – Я смотрел на нее тяжело и сурово. – Возьму сейчас и проверю, что ты в рюкзаке таскаешь. Не золотые ли кирпичи? Уж больно тяжел он… – Я сделал вид, что хочу достать рюкзак из-под кушетки.

– Нет! Не смей! – Она бросилась на меня как тигрица.

– Какие мы грозные, – сказал я хладнокровно, но все-таки поторопился сделать шаг назад – еще не хватало мне ходить по деревне с расцарапанной физиономией. – Значит, моя догадка верна. Там у тебя и впрямь какие-то сокровища.

– Мужчина! – Это слово она произнесла как ругательство. – И у тебя хватит нахальства рыться в моем нижнем белье!?

– Киска, когда прижмет до упора и на кон будет поставлена моя жизнь, я и не такое могу сделать.

– Да уж… – Каролина презрительно покривилась. – В это я поверю. Твою храбрость я уже имела счастье лицезреть.

– В среде уголовников есть такое выражение: "Ты умри сегодня, а я – завтра". Считай, что это мое жизненное кредо. И добавлю – лучше быть здоровым, но богатым. Слыхала песню с такими словами?

– Я с уголовниками не якшаюсь!

– Ну, за этим дело не станет. – Она хотела что-то сказать, – наверное, опять надерзить – но я не дал. – Если, конечно, останешься в живых. Что при твоем поведении весьма проблематично. И не волнуйся попусту – мне твой рюкзак до лампочки. Пока, дорогая. Спокойной ночи.

Я сделал ручкой и направился к выходу.

– А ужин!? – вдруг всполошилась Каролина, вспомнив, что она давно не ела вареной пищи.

– Перебьешься. Я устал с дороги. И вообще – я тебе не половой и не личный шеф-повар. До завтра с голоду не помрешь. Здесь консервов хватит до нового пришествия. Адью!

С этими словами я поторопился исчезнуть, оставив Каролину в ярости. Пусть побесится, подумал я с удовлетворением. Политика кнута и пряника может, в конце концов, принести неплохие плоды.

Глава 25

Проснулся я поздно и с головной болью. Посмотрев в окно, я недовольно поморщился – над озером клубились низкие тучи, и накрапывал мелкий, занудливый дождик. Обычно в такую погоду, при резких перепадах давления, моя голова начинала вспоминать о старой контузии.

Утешившись тем, что бюро прогнозов обещало на этой неделе лишь кратковременные осадки, я встал, умылся и сел пить чай. В мозгах вяло ворочалась лишь одна мелкая мыслишка: нужно готовить для Каролины завтрак, а желания стоять у плиты нет никакого.

В конечном итоге я нашел вполне приемлемый выход – поджарил яичницу-глазунью. Быстро, дешево и сердито. Наполнив термос горячим кофе, я поставил еду в картонную коробку, и вышел во двор.

Там я для начала подмел дорожку, забил по шляпку торчавший из калитки гвоздь и наточил топор. Все это я делал для отвода глаз. Чтобы у тех, кто за мной следил, не было и тени сомнений, что в коробке, с которой я спустился в погреб, не еда для беглянки, а какая-то дребедень. Это на случай, если у них там есть сверхпроницательный человек, способный моделировать подобные ситуации. Такую вероятность всегда нужно учитывать.

Каролина встретила меня на удивление спокойно. Мало того – она была покорна как овечка. Вот и пойми после этого женскую душу…

– Извини, яичница остыла, пока я проделывал отвлекающие маневры.

Она слабо кивнула.

– Ничего, – сказала Каролина, устраиваясь возле тумбочки, служившей обеденным столом. – Я уже привыкла.

– И хлеб не первой свежести, – между тем продолжал я, с интересом наблюдая за ее реакцией на мои слова.

– Мн… мням… норм… – сказала она с набитым ртом, что я перевел как "нормально".

Сейчас она была так мила, так естественная и так близка, что я едва сдержался, чтобы ее не обнять. Да что же это такой, черт побери!? Иво, ты что, с ума спрыгнул в глуши? Желания разные еще можно оправдать – ведь мужское естество не вытравишь многодневным постом.

Но чтобы сердце так трепыхалось… бред! Нет, право бред, сдвиг по фазе. Наверное, отдаленные последствия контузии.

– Спасибо, – сказала Каролина, допивая вторую чашку кофе. – Как здорово почувствовать себя почти цивилизованным человеком. Если бы не эти стены… – Она с брезгливой гримасой небрежно взмахнула рукой, начертав в воздухе круг.

– Ну, эти унылые, печальные стены – еще далеко не финиш.

– Прости, не поняла…

– Я забыл тебе сказать… Вернее, если честно, не хотел говорить, дабы лишний раз не расстраивать… – Я замялся, подыскивая нужные слова, чтобы не огорошить девушку, не добить ее окончательно.

– Ну, ну!

– Дело в том… – Я старался на нее не глядеть. – В общем, дело худо. Совсем худо. То, что о тебе расспрашивали оперативники угрозыска, ты уже знаешь. Похоже, тогда их попросили это сделать в частном порядке. Но о том, что теперь на них надавили с самих верхов, – официальных верхов – ты еще не в курсе.

Вот такой компот.

Она на несколько мгновений застыла, прижав кулачки к подбородку. Нет, девушка не потеряла самообладание. По ее глазам я видел, что она лихорадочно соображает, как ей быть дальше.

Оно и понятно: одно дело – бандиты Ильхана, а другое – мощная государственная машина, у которой возможностей для розыска беглянки гораздо больше, нежели у самого крутого мафиози с большой мошной.

Каролине можно было только посочувствовать.

– Я уже не спрашиваю, что ты натворила. Теперь мы в одной лодке, так как отныне я считаюсь укрывателем.

Никого не убила – и ладно. Это я уже выяснил. Остальные прегрешения перед законом и частной собственность меня не щекочут.

– Ну, и как мне быть дальше? – спросила она, глядя на меня умоляющим взглядом.

– Имеется один вариант…

– И, конечно же, он неприемлем, – догадалась Каролина.

– Скорее всего, именно так.

– Не посвятишь?

– Здесь нет никаких секретов. Только совет: тебе нужно уходить отсюда. И чем скорее, тем больше надежд, что все у тебя получится. – Я на некоторое время умолк, а затем, вздохнув, продолжил: – Есть лишь одно "но"…

– Как всегда…

– Это точно. Видишь ли, из деревни на "большую" землю ведет единственная дорога. И ее-то как раз контролируют весьма бдительно. Я уже не говорю о железной дороге и так далее. Поэтому, в сторону полустанка тебе хода нет.

– Я пропала… – Каролина прошептала так тихо, что я даже не расслышал, а понял, о чем она говорит, по движению губ.

– Не совсем. Надежда есть, но очень слабая. Нужно идти лесами, через болото. А это для тебя практически верная смерть.

– Какая разница, что так, что эдак.

– Э-э, не скажи… Ведь в ту сторону без проводника нечего и соваться. Утонешь в трясине сразу за озером. А это значит, что с тобой практически на верную гибель должен идти еще кто-то. То есть, Зосима. Только он знает окрестные леса. Но я очень сомневаюсь, что Зосима сподобится на такой подвиг. Годы уже не те.

– Я заплачу ему! Сколько он пожелает. Пять, десять тысяч баксов. Ему этих денег хватит на всю оставшуюся жизнь.

– Ага, это ты точно сказала – на всю оставшуюся жизнь. Которая может длиться до первой, не замеченной вами, бездонной ямины, когда вы ударитесь в бега. Нет, Зосиме гораздо дороже личное спокойствие, нежели мешок с деньгами. Много ли ему надо?