Беспощадная страсть

— Давай… — тусклым голосом уронил Север. Он сейчас походил на марионетку с обрезанными нитками — этакая груда тряпья, а не человеческий персонаж.

— Когда ты впервые появился в борделе и устроил то, что устроил, — начал Кузовлев, — тебе сразу удалось убедить Милу, что теперь ты другой, не такой, как прежде. Тут мы с тобой рассчитали верно. Собственно, синдром жертвы сложился у Милы уже на моей «фазенде». Кстати, она ведь действительно поверила, что ты притащил ее туда только для того, чтобы обучить боевым навыкам и потом использовать как бойца-напарника. Это ты здорово разыграл. Скажи, ты и впрямь чему-нибудь ее научил?

— Научил… — ответил Север устало. — Теперь Милка в силах постоять за себя. И при необходимости сможет запросто завалить какого-нибудь бобра — она прекрасно стреляет. Она вообще очень обучаемая — все схватывает на лету. Только ни к чему ей моя наука, это ведь был только повод, чтобы держать Милку на «фазенде». Хотя в дальнейшем она пару раз выручала меня в бою…

— Вот видишь — ничего не пропадает даром! — воскликнул Павел с деланным воодушевлением — ему хотелось хоть как-то поддержать совсем скисшего друга. — Но я продолжаю. Итак, синдром жертвы сформировался у Милки еще на «фазенде». Но, конечно, его надо было закрепить. То есть вытащить Милку в большой мир, что ты и сделал. Кстати, тебе очень повезло, что едва вы приехали в город, на вас сразу же напали те бандиты и мент. Ты закрепил Милкино состояние уже в условиях общества, а не изоляции. Дальше все шло по накатанной колее. Милка не хотела тебе изменять, потому что любит тебя, и у нее не было такой физиологической необходимости, поскольку ты научился утолять ее потребность в регулярных изнасилованиях, создав у нее совершенно иной свой образ, чем раньше. Образ монстра, который ты пока благополучно поддерживаешь. Но… на данный момент это все, Север, чего ты добился. Повторяю, состояние Милы неустойчиво. Если вы с ней, например, расстанетесь на более-менее длительный срок или если ты изменишь стиль обращения с ней, она вновь вынуждена будет искать себе для секса каких-нибудь отморозков или идти на панель. Так что тебя ждут впереди еще очень серьезные испытания. Мужайся.

— Как же его преодолеть, этот ее подсознательный предел? — задумчиво произнес Север. — Что еще такого запредельного я должен выкинуть?

— Вот именно — запредельного! — подхватил Павел. — Нужен шок! Нужен поступок, который потрясет ее! Только смотри, брат, себя не сожги. Ведь если ты даже ради Милки обидишь невинного, сам не выживешь… С твоей-то больной совестью…

— Да знаю!.. — махнул рукой Белов. — Вот и болтаюсь в этих рамках, как дерьмо в проруби… Для Милки надо выглядеть инфернально жестоким, для себя — оставаться человеком. А нарушишь любое из этих правил, все одно — смерть. Веселая у меня жизнь, Паша! Ой какая веселая! Хоть сейчас в пляс пускайся!

Глава 36

Обратно Беловы ехали в спальном вагоне. Север почти не разговаривал с Милой — терроризировать ее у него сейчас не было сил, а задушевную беседу он позволить себе по известным обстоятельствам не мог. Так и молчали почти всю дорогу, перебрасываясь лишь самыми необходимыми фразами. Мила тоже не лезла к мужу с разговорами — привыкла уже, что ее «болтовня» его «не интересует».

«Возвращаемся, — думал Север. — Конечно, мы бы так и так вернулись — я не могу подвести Романова, он на меня надеется… Но насколько легче было бы в предстоящей войне с Газаватом иметь за спиной настоящего надежного друга, любимую жену, которая верит и понимает… А выходит, я опять один. Обреченный на одиночество… И если меня убьют, то я так и останусь в памяти Милки взбесившимся подонком, остервенелым жлобом и самодуром… Впрочем, надолго ли задержится Милка в этой жизни после меня? Она же на самом деле живет только мною, только надеждой вновь слиться со мной не одним лишь телом… И не понимает, мучительно не понимает, что происходит с ее любимым, почему он вдруг стал мерзавцем… А я ТАКУЮ женщину вынужден унижать, как последний самовлюбленный, тупой самец! Гад я, вот что! Но ведь ради нее стараюсь! Только ради нее! Будь проклят этот мир, наградивший ее столь подлой болезнью!»

Вагон плавно покачивался, перестук колес успокаивал, смягчал душевную боль.

«Нет! — сказал себе Север. — Я не должен погибнуть, не имею права! Я должен выжить и победить! Не одного поганого Газавата, а весь этот смрадный мир, все его зло и подлость, воплощенные в Милкиной нимфомании! Врете, господа хорошие, я не дам себя убить! Все только начинается!»

Книга вторая

ГАЗАВАТ

Глава 1

В недалеком прошлом здесь находился санаторий Политбюро ЦК КПСС. Высокая, красиво вписанная в пейзаж ограда отделяла от остального мира обширную территорию ухоженного лесопарка, где деревья были хоть редки, но раскидисты, а стояли они как бы строем, словно по стойке «смирно». Между ними радовал глаз до предела окультуренный кустарник — но окультуренный столь умело, что с первого взгляда производил впечатление греющего душу первобытного природного буйства.

Само здание санатория казалось совсем небольшим, но чего только там не было внутри! Особенно сейчас, после его модернизации. Ибо нынче оно принадлежало одной из крупнейших в стране банковских корпораций, а вкусы банкирской верхушки отличались куда большей изощренностью, чем аскетичные, почти спартанские, если судить с современной колокольни, вкусы «вождей пролетариата» эпохи развитого социализма.

— Открывай! — крикнул Андрей охраннику, подъезжая к воротам на своем новеньком черном «Кадиллаке».

— Новая тачка, Андрей Николаевич? — спросил охранник Слава, пока ворота автоматически разъезжались в разные стороны.

— Ага, — степенно и благодушно кивнул Андрей.

— Хороша! — оценил Слава.

— Дойдешь до моих чинов — оторвешь себе получше! — шутливо успокоил его Андрей.

— Да где мне… — деланно смутился охранник, сам недавно купивший новенькую «БМВ».

Усмехаясь, Андрей выехал за ворота.

…Север лежал в кустах неподалеку. Увидев машину, которую «пас» уже вторые сутки, он стремительно, но аккуратно поднялся, не издав даже шороха, и беззвучной волчьей рысью побежал через лесополосу наперерез — туда, где дорога делала поворот и где клиента можно было взять «тепленьким», без шума и свидетелей.

Север не знал точно, кто такой Андрей. Но, наблюдая за территорией санатория, он легко вычислил лиц, которые приезжают сюда на собственных автомобилях, а потом щеголяют в камуфляжке. Не составляло труда догадаться, что подобные персонажи принадлежат к начальству охраны заведения. Именно одного из таких типов Север и решил захватить для задушевной беседы.

К намеченному «месту встречи» Белов прибыл раньше «Кадиллака». Вытащил револьвер, быстро и тщательно осмотрел его, проверяя готовность к работе. И едва машина, вырулив из-за поворота, поравнялась с линией прицела, Север выстрелил.

Пуля прошила переднее колесо. Беловский ствол бил не громче хлопка в ладоши. Шум леса полностью поглотил звук. Поэтому Андрей даже не заподозрил нападения. Он жутко удивился, когда фирменная тачка вдруг «захромала», заглушил мотор, вылез из машины и склонился над поврежденной шиной. Север, уже спрятавший оружие в нательную кобуру, не стеснявшую движений, напружинился перед броском.

Все же Андрей был профессионал. Он сразу увидел, что случилось с колесом. И тут же спиной почувствовал движение сзади. Мгновенно вскочив на ноги, он стремительно развернулся, сунув руку под пиджак с намерением выхватить пистолет.

Но не успел: Север кошкой прыгнул на него. Страшный удар кулаком в лицо швырнул Андрея на капот его собственного автомобиля. Слегка оглушенный, Андрей сполз вниз по скользкому металлу, и тотчас второй удар — под вздох — согнул мужика пополам. Тело Андрея словно переломилось в поясе, однако его тут же вновь подбросило, ненадолго вернув в вертикальное положение: это Белов коленом поддел физиономию противника. Уже не спеша, примерившись, Север поставил завершающую точку: врезал Андрею правой, зацепив самый край подбородка. И подхватил потерявшего сознание малого под мышки, не давая ему упасть.