Чудесный день в аду

Суслика бросило вперед неведомой силой, и, уронив винтовку, он ничком рухнул в траву. Седой тут же бросился к нему, но, увидев на затылке ровное круглое отверстие, почти бескровное, упал на колени. Страшное, тяжкое опустошение накрыло его душу черным покрывалом: Суслик был первым разведчиком, погибшим в его группе…

На какое-то время он выключился из реальности, отупев, потеряв способность мыслить, ушел в какое-то другое измерение, не в силах осознать и принять гибель Суслика. В тот момент, когда, казалось, снайпер уже ушел на безопасное расстояние от возможной гибели…

Седого привел в сознание Кум. Встав рядом на колени, он обнял Седого и сказал:

– Он сегодня выбил их человек пятнадцать. При этом постоянно менял место. Видимо, снайпер «духов» никак не мог его засечь… И вот дождался удобного момента… Давай, Седой, командуй! Потом погрустим о наших павших. Тебе еще нас спасать надо! Макосей тяжело ранен; ему что, кони откинуть, пока ты тут печаль свою разливать будешь? Вставай, командир, «духи» не будут ждать, пока ты оплачешь Суслика! – Кум грубо, силой заставил Седого подняться.

Тяжело ступая, командир пошел к Макосею, которого отнесли в тень под дерево. Вспоров комбинезон у него на груди, Седой увидел пулевое отверстие над соском, из которого толчками била густая черная кровь. Разорвав ИПП, он наложил его на рану, но бинт почти сразу набух кровью. Седой понял, что пулей задет какой-то крупный кровеносный сосуд. Перевернув Макосея, он увидел на спине выходное отверстие, из которого вытекло немного обычной алой крови, и успокоился: нет внутреннего кровоизлияния, от которого Макосей уже бы скончался. Он пошарил в аптечке, вытащил оставшиеся в ней три стерильных бинта и, разорвав упаковку, сделал салфетку. Обмазав края раны йодом – других медикаментов не осталось, – он наложил салфетку на рану и сильно придавил. Макосей закряхтел от боли, но сдержался. Подержав салфетку некоторое время, он увидел, что кровотечение становится меньше, но все же салфетка быстро промокла, напитавшись кровью. И лишь с третьей попытки кровотечение удалось приостановить. Оклеив салфетку пластырем, Седой набрал в шприц анальгин с димедролом и вколол Макосею.

– Спасибо, командир! – прошептал разведчик пересохшими губами. – Мне бы воды немного.

Седой отцепил от пояса фляжку и дал Макосею хлебнуть пару глотков.

Рядом разведчики положили тело Суслика, накрыв его с головой плащ-палаткой.

– Командир, Филину! – Седой вздрогнул от неожиданности, настолько громко в наушнике прозвучал голос радиста-пулеметчика.

– На связи! – отозвался Седой и сам не узнал свой голос.

– По промоине лезут пятеро «духов». Наши действия?

– Пока наблюдайте. Это может быть разведка.

– Да нет, всего пять. Мы просматриваем промоину до ручья, больше нет никого. Мы можем снять их из «бесшумок».

– Мишкина растяжка где?

– Ниже нас метров на сто.

– Повторяю: это может быть разведка «духов». Пусть лезут до растяжки. Подорвутся, ждите минут пять. Если никто больше не появится, снимайтесь. «Вертушки» должны быть здесь с минуты на минуту.

– Командир, что-то случилось? У тебя голос изменился…

– Филин, тебе сейчас рассказать? Или сам все узнаешь, когда выберемся? Занимайся делом, твою мать!

Седой вдруг успокоился и полностью взял себя в руки. Но успел поймать сочувствующий взгляд Мухина и, сделав злобное лицо, показал ему кулак. Мухин тут же исчез…

– …Бляха, шел бы пригнувшись, снайпер бы его не нашел. Зачем он выпрямился? – краем уха поймал Седой слова Крота. Ясно было, что речь идет о Суслике…

– Да заткнись ты! – грубо оборвал Крота Седой. – Суслика нет больше с нами, и не хрен обсуждать, что он сделал правильно, а что неправильно! Чтоб я больше ничего подобного не слышал!

– Да мы так, командир, про себя…

– А про себя тем более не надо! Ты нам еще живой нужен, сапер! Проверить всем оружие, перезарядиться! – скомандовал Седой, готовясь к самому худшему…

Глава 30

Разведчики лежали за бруствером, ожидая новой атаки. Седой не отключал «Р-159», а наушники повесил на шею, чтобы услышать вызов штаба или «вертушек», которые запаздывали уже на сорок минут.

«Духи» копошились внизу, растаскивая тела своих убитых, но по ним не стреляли: патронов было в обрез, только-только отбить одну атаку.

– Командир, чего они не лезут? Передышку нам дают? – спросил как всегда оказавшийся рядом Мухин.

– Мы выше, и бьем из укрытий, прицельно – у нас огромное преимущество перед ними. А они вынуждены атаковать по крутому склону, теряя при этом силы на подъем и ведя беспорядочный огонь, не видя целей. И они тоже люди, а не машины. Они потрясены потерями, устали, им более, чем нам, нужна передышка. Ты лучше скажи, где твои вертолеты?

– Объясняю. С утра, как обычно, оказалось, что нет керосина. Так бывает: вчера еще был, а сегодня уже нет. Наливняки поехали за керосином в Моздок на авиабазу. А это потеря времени. Причем значительная. Тем временем выяснилось, что некому подписать полетное задание, поскольку командир полка вчера уехал в Моздок что-то согласовывать или выбивать с вещевиков или техслужб. И, естественно, не вернулся, поскольку там полно кафешек, где можно нормально зависнуть. Оперативники не успевают подготовить полетные карты и полетные задания, потому что головы раскалываются с похмелья… Рассказывать дальше?

– Да уж, будь любезен. Интересно…

– Ну, тогда дальше… Летчики не хотят садиться за штурвал трезвыми, поскольку машины изношены и могут просто развалиться в воздухе. Запчастей на них нет, и приходится снимать рабочие детали и механизмы с «убитых» «вертушек», которые уже полностью выработали свой ресурс и уже не могут летать физически. Технари валятся с ног от усталости, обслуживая этот склад металлолома, который гордо именуется вертолетным полком, и пытаясь заставить его летать. Ну вот, пожалуй, и все…

– Н-да-а! Выходит, я зря ругал летунов. Они делают то, что могут… И даже больше. Мое вам почтение, капитан Мухин! – Седой сделал вид, что приподнимает поля шляпы, прикоснувшись к мокрой от пота бандане.

В этот момент в промоине рвануло так, что комья земли и мелкие камни посыпались на головы и спины разведчиков.

– У кого-то из «духов» был с собой солидный запас тротила или пластида, и он сдетонировал при подрыве растяжки, – сразу определил Экстрим. – От двух «эфок» такой силы взрыва не было бы.

– Все, командир! – доложил по рации Филин. – Куски мяса. В клочья порвало… Что-то там у них было с собой, наверно, потому что нас взрывной волной почти вышвырнуло наверх, хоть мы и шкерились за камнями…

– Подтягивайтесь к группе! – сказал Седой и выключил «портативку», потому что связь по ней была больше не нужна.

– Командир, «духи» затихли… – сказал тихо Кум. – Сейчас пойдут. Группируются.

– Вижу, – ответил Седой. – Приготовились!

Подбежали и плюхнулись за бруствер Филин с Качком, густо запорошенные каменной пылью и землей.

– Ох и рвануло! – Филин никак не мог успокоиться. – Я думал, вылечу из промоины вообще!

– Все, Филин! – одернул его Седой. – Сейчас «духи» пойдут. Что у вас с патронами?

– Так я почти не стрелял! – ответил снайпер. – У меня десять пачек полных. Я расстрелял-то всего штук двадцать.

– Пулемет мой у Кефира, – сказал Филин. – А автоматных – пять рожков осталось.

– Отлично! – не скрывая удовлетворения, подытожил Седой. – А то у нас уже голод патронный начался. Качок, на тебя сейчас возлагаются большие надежды. Потому что… Потому что Суслик погиб.

– Как?! – в один голос вскрикнули оба.

– Снайпер снял. Когда Суслик уже поднялся на плато. Выпас и снял, – жестко ответил Седой.

– Ну, держитесь, твари! – скрежетнул зубами Качок, поудобнее устраивая ствол своей «СВДшки».

– Все, пацаны, началось! – резко сказал Седой, заметив движение между деревьями. – К бою!

Разведчики почти одновременно передернули затворы, вжимаясь в землю, словно врастая в нее…