Два шага до катастрофы

– Может быть, пройдем ко мне, – не очень уверенно предложила она.

Егоров не стал возражать.

– Это было бы лучше всего. Здесь и присесть-то негде. – Он обвел взглядом темное помещение институтского архива.

Женщина истолковала его взгляд по-своему.

– Но… у меня в кабинете места едва ли больше.

– Ничего, – бодро улыбнулся Егоров. – В крайнем случае, я могу и постоять.

Шагая следом за ней по коридору, он невольно задержал взгляд на потертых каблуках ее туфель, сохранивших следы неоднократной смены набоек. По мнению Егорова, женщине давно следовало заменить не набойки, а сами туфли. Возможно, когда-то они были красивыми и даже модными, но это время закончилось как минимум два года назад. Чувствует себя удобно в старой обуви, поэтому и не выбрасывает, – сделал вывод Егоров. С другой стороны, в закрытых туфлях в такую жару…

– Вот и пришли, – объявила Людмила, остановившись перед дверью с табличкой «Морозова Л.В.».

За дверью оказался небольшой кабинет, больше похожий на библиотечный чулан в представлении Егорова. Здесь имелись два письменных стола и книжный стеллаж. Причем один стол был полностью заложен скоросшивателями, заполненными пачками бумаги. На втором столе стоял внушительных размеров компьютерный монитор. Все остальное пространство занимали пачки компьютерных распечаток, которым еще предстояло попасть в скоросшиватель.

– Простите, меня никто не предупредил о вашем визите. Я сейчас все уберу, – смущенно пробормотала женщина.

Она сунула полученную в архиве папку в руки Егорову, схватила с рабочего стола пачку бумаги и хотела переложить ее на соседний стол. Но как только она положила ее на стопку скоросшивателей, вся стопка покачнулась и рухнула вниз. Людмила рванулась назад, чтобы предотвратить падение, но налетела на угол стола, отчего еще одна стопка папок едва не обрушилась вниз. Егоров взглянул на рассыпавшиеся по полу бумаги, потом на исказившееся гримасой боли лицо Людмилы и решительно сказал:

– Вы лучше присядьте. А я все приберу.

Он быстро собрал разлетевшиеся папки и бумажные листы и, вновь сложив их в стопку, водрузил на подоконник, где уже стоял еще один телефонный аппарат. Очистив весь стол, Егоров повернулся к Людмиле и увидел, что женщина озабоченно разглядывает кровоточащую ссадину на колене.

– Вы так сильно ударились? – удивился он. – Нужно обязательно обработать рану. Есть йод или зеленка?

– Пустяки, – отмахнулась Людмила. – Вот колготки жалко.

Только сейчас Егоров разглядел поползшую у нее на колготках стрелку. Достав лак для ногтей, Людмила попыталась ее замазать.

– По-моему, их проще выбросить, – улыбнулся Егоров.

В ответ на его безобидную шутку Людмила горько усмехнулась и произнесла:

– А заодно эту блузку, эту юбку, эти туфли. Вот только где взять деньги на новые?

– Мало платят? – сочувствующе спросил Егоров.

– Не в этом дело, – ушла от ответа Людмила, давая понять, что не хочет развивать эту тему. – Ладно, что вас интересует?

– Как влияет мощность ядерного заряда на силу взрыва и его последствия?

Егоров поискал глазами, куда можно присесть, и, так как в кабинете имелся только один стул, устроился на краю второго стола.

Людмила недоуменно приподняла брови, такие же густые, как и волосы.

– Чем больше мощность, тем больше и объем разрушений.

– Это я понимаю, – согласился Егоров. – И все-таки, какие могут быть последствия от взрыва десяти, пятидесяти или стамегатонной ядерной бомбы?

Людмила понимающе кивнула и раскрыла полученную в архиве папку.

– Что ж, попробуем разобраться.

Кроме многочисленных формул, изобилующих незнакомыми Егорову величинами, в папке содержались не менее непонятные диаграммы и графики. По словам Людмилы, произведенные расчеты подтверждали выводы экспертной комиссии о неизбежном изменении шельфа Северного Ледовитого океана в районе архипелага Новая Земля в случае взрыва на архипелаге стамегатонной ядерной бомбы. Поначалу Егоров старался вникать в ее пояснения, но вскоре понял, что это бесполезно, и прямо спросил у своего консультанта:

– Скажите, а к каким последствиям приведет ядерный взрыв в тысячу мегатонн?

Услышав вопрос, Людмила повернулась на стуле и взглянула ему в глаза.

– В тысячу мегатонн? – вслед за Егоровым повторила она. – Я надеюсь, вы спрашиваете из теоретического интереса?

Егорову стало не по себе от ее тревожного взгляда, но он не отвел глаз.

– Исключительно из теоретического.

Женщина сразу успокоилась. Ее пронзительно-холодный взгляд ощутимо потеплел, а напрягшиеся плечи расслабленно опустились.

– Однозначно сказать нельзя. В зависимости от расположения эпицентра взрыва его последствия будут очень сильно различаться, – произнесла она с обычной интонацией, так, словно отвечала на вопрос своего научного оппонента. – Вы, наверное, слышали о теории тектонических плит?

– Приходилось, – кивнул Егоров.

– Согласно этой теории земная кора состоит из восьми крупных и множества мелких тектонических плит, которые находятся в постоянном движении. Вместе с ними движутся все континенты и океаны, – продолжала Людмила. – В местах разломов земной коры, где состыковываются плиты, они порой сталкиваются между собой или отходят друг от друга. Всякий раз, когда это происходит, случаются землетрясения. Так вот, взрыв такой мощности в месте разлома земной коры, особенно в зоне сейсмической неустойчивости, неизбежно приведет к смещению тектонических плит. Я, конечно, могу только предполагать. Для точного прогноза нужно произвести расчеты. Но думаю, что столкновение тектонических плит, произошедшее в результате тысячемегатонного взрыва, в свою очередь вызовет невиданное по своим масштабам и разрушительной силе мегаземлетрясение на площади, равной целому материку, а то и половине земного шара.

– Не может быть! – поразился Егоров.

– Да-да. Когда тектонические плиты цепляют друг за друга краями и не могут продолжать движение, в земной коре постепенно нарастает напряжение. Такие области мы называем зонами сейсмической неустойчивости. Когда давление становится выше критического, плиты соскальзывают одна с другой. Однако нарастание давления в земной коре – достаточно медленный процесс. Но тысячемегатонный ядерный взрыв с эпицентром в зоне сейсмической неустойчивости приведет к скачкообразному увеличению давления, которое многократно превысит порог критичности. Толчок будет так велик, что столкнутся не только сцепившиеся плиты, но и те, что граничат с ними. Представьте падающие костяшки домино, сбивающие друг друга.

Но воображение Егорова нарисовало другой образ: брошенное в огонь куриное яйцо. Он отчетливо увидел, как с треском лопается покрывающая яйцо скорлупа. Сначала гладкую ровную поверхность пересекает одна трещина, затем другая, и вот уже все яйцо покрыто сеткой пересекающихся трещин. Белая скорлупа обугливается, а вокруг распространяется отвратительный запах сгоревшего яичного белка. Егорову стало не по себе, и он поспешно тряхнул головой, отгоняя ужасную картину.

– Настоящий апокалипсис.

Людмила пожала плечами.

– Ну, в общем, да. – Неожиданно ее взгляд изменился. Она подозрительно посмотрела на Егорова и спросила: – Скажите, Андрей Геннадьевич, а чем вызван ваш интерес?

Егоров понял, что не в меру разыгравшееся воображение подвело его. Очевидно, женщина в этот момент заметила охватившее его беспокойство. Нужно было срочно что-то сказать, чтобы успокоить ее. Но как назло на ум ничего не приходило. Его выручил внезапно зазвонивший телефон.

С немалым трудом дотянувшись до подоконника, где стоял аппарат, Людмила сняла телефонную трубку.

– Слушаю… Да, это я… – несколько минут она сосредоточенно слушала собеседника, потом ответила: – Да, конечно, я обязательно зайду. – И положила трубку.

– Неприятности? – поинтересовался Егоров, заметив, как осунулось ее лицо.