Горячая тень Афгана

Я медленно пошел по коридору. Не пригибаясь, не озираясь по сторонам. Прятаться есть смысл там, где есть за чем укрыться. Здесь же всевозможные телодвижения были бессмысленны. Узкий коридор, две стены. Если кто-то появится впереди меня, достаточно будет лишь поднять автомат к бедру и нажать на спусковой крючок. И потому я шел по самой середине коридора, как бродил из угла в угол своей судакской квартиры в часы одиночества и тоски. Мои жизненные цели почти всегда определяло чувство к женщине. Всякий раз оно становилось первопричиной моих авантюр, хотя я усердно убеждал себя в том, что это не так. Еще полчаса назад я играл в лазутчика, проникшего в глубокий тыл врага, и, казалось, нет цели более достойной, чем узнать, кто крутит этими героиновыми делами и куда перепродают порошок. Теперь все это казалось мне глупой мышиной возней, на которую не стоило тратить столько усилий, и все мысли уже были заняты судьбой Анны.

Дошел до деревянной лестницы, спиралью уходящей вверх, на третий этаж, и вниз. Перегнулся через перила. Снизу доносился негромкий разговор. Если только они сделали с ней что-нибудь плохое, думал я, медленно, шаг за шагом, спускаясь вниз, если только они посмели причинить ей вред, я разнесу этот офис в щепки. Я устрою им здесь такой фейерверк, о котором преступные кланы будут с содроганием вспоминать десятки лет.

Я накручивал себя. Только слепая злость способна подавить страх. Ковровая дорожка приглушала мои шаги. Я спустился настолько, что через фигурные стойки перильных ограждений увидел ярко освещенный широкий холл. Зеркала на четырехугольных колоннах отражали все, что в нем находилось. Уже знакомый мне дебелый мужчина, разделенный пополам зеркальным стыком, сидел в глубоком кресле перед светящимися экранами мониторов, положив ноги на стол. В его рту дымилась сигарета, в безвольно висящей руке покачивалась маленькая бутылочка пива. Мужчина таращил сонные глаза на экраны и постоянно делал маленькие и частые затяжки, отчего его волосы насквозь пропитались дымом и, казалось, дымились сами по себе. В противоположной стороне холла, за колоннами, виднелись распахнутые настежь стеклянные двери. За ними — большое темное помещение, при вспышках молний там на миг проявлялись белые колонны, похожие на гигантских шахматных ферзей. Между колонн стоял большой стол с аспидно-черной поверхностью. Кажется, это был тот самый зал, где состоялся VIP-прием.

На столе перед дебелым дежурным заплясал мобильник. Тот вздрогнул, с грохотом сбросил ноги на пол и поднес трубку к уху.

— А-а, — невнятно промычал он. — Понял… Сейчас сделаем, шеф… Эй, чучело! — крикнул дебелый, опустив трубку. — Поднимись к хозяину.

Я не заметил, что в холле, кроме дежурного, был еще и водитель «Газели» Волзов. Наверное, он дремал, сидя на диване. До меня донесся тяжкий вздох. Похоже, Волзову предстояла очередная взбучка. Я бесшумно поднялся на второй этаж, свернул в коридор и прижался к стене. Волзов поднимался медленно — не за премией шел человек, понять можно. Достигнув второго этажа, он остановился, пробормотал что-то насчёт того, чтобы все гробы сгорели синим пламенем, и стал подниматься выше. Я дождался, пока водитель не поднимется на пролет выше, и, синхронно с его шагами, тоже стал подниматься наверх.

На третьем этаже не было узкого коридора. Лестница оканчивалась маленьким холлом, даже площадкой, на которой была одна-единственная дверь. Он встал перед ней, поднял кулак, но сразу постучать не решился, подумал, покачал головой, потоптался и, наконец, несильно стукнул в дверь два раза, уставившись на глазок маленькой телекамеры, встроенной в стену. Клацнул тяжелый автоматический замок. Волзов взялся за ручку, открыл дверь и вошел в кабинет. Дверь тотчас захлопнулась за ним.

Я, переступая через ступени, поднялся к двери хозяина, стараясь как можно плотнее прижиматься к стене, чтобы не попасть в поле зрения камеры, хотя именно сейчас шеф вряд ли смотрел на монитор — перед ним стоял провинившийся подчиненный, и Князь наверняка уже обрушил на него весь свой гнев. Приблизившись к двери почти вплотную, я стал прислушиваться, но из-за двери не доносилось ни звука — изоляция была полной.

Я едва успел вернуться на второй этаж, как дверь наверху открылась и захлопнулась вновь. Уж слишком театрально вздыхая, Волзов загремел по ступеням. Он прошел в метре от меня, и мне не понадобилось даже выходить из своего укрытия — достаточно было выставить вперед руку, и ладонью, как крюком, закрыть ему рот, откинуть к стене и показать ему дульную воронку автомата.

На Волзове можно было демонстрировать студентам мединститута объективные проявления стресса. Зрачки его стремительно расширились, превращая глаза в две темные капли, на лбу выступил пот, словно голова его была мочалочной, пропитанной водой, а розовое лицо в одно мгновение побелело до синевы.

— Веди себя хорошо, малыш, ладно? И я тебя не обижу, — шепнул я ему на ухо и, опасаясь, что для этого слабонервного наркодела встреча со мной может стать последней каплей и он грохнется в обморок, поспешил затолкать его в узкую дверь с рисунком джентльмена в цилиндре и с тросточкой.

Дверь уборной запиралась на защелку, и здесь я — мог быть уверенным, что врасплох меня не застанут. Я подтолкнул Волзова к стене, приставил к его животу автоматный ствол и спросил:

— Где Анна?

— Хто?! — на выдохе произнес Волзов, вздрагивая от каждого моего движения.

— Да что ты дергаешься все время? И как такого неврастеника взяли в наркомафию работать? — покачал я головой. — Я хороший, я добрый. Я убью тебя в случае, если ты не будешь меня слушаться и не ответишь на мои вопросы. Ясно, малыш?

— Мммгы! — с готовностью кивнул он.

— Так вот, я хочу узнать, где Анна? Девушка у вас здесь с недавнего времени работает. Секретаршей у шефа, у Князя. Ты понимаешь меня, лупоглазенький?

— Не! — Он покачал головой, глядя то на меня, то на автомат. — Не видел… Бог свидетель!

— Что не видел? Вообще здесь девушки не видел?

— Девушку видел.

— Блондиночку?

— Ну… — снова закивал он. — Блондиночку! Работала. В кабинете Князя. За компьютером сидела.

— Ну вот, очень хорошо, — похвалил я Волзова и потрепал его по щеке. — А теперь скажи, где она сейчас может быть.

— Не знаю. Дня три уже не видел. Или четыре.

— Неужели вот так тихо исчезла, и все?

— Как тихо? А что должно быть?.. Шеф ее сильно ругал. И охранка между собой про нее плохие слова…

— Когда ты это слышал?

— Я ж говорю, дня три назад. Это не мои дела, я не знаю, что там было. Меньше знаешь, дольше живешь.

— Ишь ты, какой мудренький, — сквозь зубы произнес я, в одно мгновение возненавидев этого жалкого мокренького человечка, которому было ровным счетом наплевать, что сделали с Анной. — А ну-ка припомни, какие слова о ней говорили, за что ругали?

Волзов стал пожимать плечиками, как заводная игрушка.

— Трудно припомнить… Три дня уже прошло.

— Страдаешь провалами в памяти? — Я вдавил ствол ему под ребра, и Волзов часто задышал. — А ты очень постарайся.

Волзов стал стараться. Его пальцы нервно перебирали волосы на темени. Он морщился, скрипел зубами, наконец, выдал:

— Шеф говорил: стукачка, шпионка и добавлял очень много матом. И охранка — матом.

Я не сдержал какого-то утробного звериного стона, вырвавшегося из моей глотки.

— Ну, что с тобой делать? — произнес я, с отвращением глядя на Волзова. — Дать веревку, чтобы ты удавился над унитазом?.. Что ты пялишь на меня свои поганые глазенки, вошь червивая? Слова плохие говорили, и тебе стыдно повторить их? А гробы с наркотой возить не стыдно? На именах погибших парней зарабатывать — не стыдно?

Волзов принял эти слова за смертный приговор, и его стала колотить крупная дрожь. Этот готов, подумал я. Плохо, что в таком состоянии он неуправляем и не соображает ничего. Может заорать или кинуться в окно.

— Что тебе сказал Князь?

— Когда сказал?

— Вот что, дубина стоеросовая. — Я начинал терять терпение. — Ты не переспрашивай и не прикидывайся полным идиотом. Ты только что был у Князя.