Миллиард долларов наличными

— Я вижу, вы не местный?

— Да я вообще-то из Псковской области.

— Яхтсмен?

— Вроде того. Ходил по Псковскому, по Ладоге. Один из парней, отложив шпатель, сказал:

— Па, а ведь Довгань ищет себе шкотового.

Радченков некоторое время рассматривал землю. Наконец сказал:

— Да, ищет. Попробуйте с ним поговорить.

— С кем?

— С Довганем.

— А кто это?

— Как вам сказать… Если коротко — яхтсмен. Хороший яхтсмен.

— А где мне его найти?

Обернувшись в сторону бухты, Радченков махнул рукой:

— А вон мачта, самая высокая, видите? Это его яхта, называется «Алка». Стоит на четырнадцатом причале. Он сейчас там. Подойдите, может, вам повезет.

— Спасибо. Я могу сказать, что меня направили вы? Радченков посмотрел на сыновей. Потер загорелую до черноты шею.

— Почему нет, скажите. Не думаю, что это вам поможет. Но скажите.

— Спасибо.

— Да не за что. Желаю удачи.

— А вам счастливо поработать.

Подняв с земли гитару, сумку и одежду, он пошел к четырнадцатому причалу.

В дверь каюты постучали, и Петраков крикнул:

— Да, входите!

В дверь вошла его личная официантка Лена. В руках она держала поднос, на котором стояли два судка и фарфоровый чайник. С утра Петраков еще не выходил из каюты. Он недавно встал, и на нем были сейчас только трусы и кроссовки на босу ногу. Подумал: хорошо, что это Лена, она не смутится, даже если он вымажется в дерьме. Когда-то они были близки, впрочем, он и сейчас изредка делил с ней постель.

Глянув на девушку со складной фигуркой, бывшую, помимо того, что она работала у него официанткой, еще и мастером спорта по гимнастике, процедил:

— Что там?

— Леонид Петрович, вы просили ленч. Вот ленч.

— Ленч, ленч… Ладно, поставь. И налей мне чаю.

— Сейчас… — Поставив поднос на передвижной столик, Лена взяла чайник и прошла в буфетную.

Каюта у Петракова была командирская, огромная, с двумя спальнями, кабинетом, гостиной и большим холлом для приема гостей. Прислушавшись, как в буфетной позвякивает посуда, поморщился. Вчера, парясь в большой компании в сауне, он нарушил режим, выпил чуть больше, чем нужно, и вот расплата: голова побаливает. Что-то надо делать. Может, сейчас, пока никого нет, лечь с Леной? На полчаса, не больше? Лучший способ, чтобы убрать похмелье. Проверено.

Посидев, подумал: нет, не стоит. Вообще, не надо себя распускать. Они вот-вот выйдут в море, предстоит серьезный поход, может быть, самый серьезный в его жизни. Перед выходом в море он должен следить за своей формой.

Выйдя из буфетной, Лена поставила перед ним стакан. Тонкий сосуд в серебряном подстаканнике был доверху наполнен темно-янтарной жидкостью.

— Пожалуйста, Леонид Петрович.

— Что это?

— Леонид Петрович, перестаньте. Это чай, как вы любите. Крепкий.

— Какой крепости?

Лена подняла глаза к потолку:

— Ну, купеческий, купеческий, довольны? Третья степень, купеческий.

— А где сахар?

— Уже в чае. Как вы любите, два куска.

— А где пенка?

— Леонид Петрович, опять вы со своей пенкой… Ну нет пенки, нет, не получается у меня…

Делая вид, что сердится, он проворчал:

— А что тут получаться? Как только чай налит, ты осторожно, на ложечке, опускаешь в стакан два куска сахара. И через несколько секунд на поверхности появляется пенка. Точнее, две пенки. Две квадратные пенки, по форме кусков. Как раз такие, какие я люблю. Неужели трудно?

— Леонид Петрович…

— Лена, пойми: без этих пенок мне чай не в чай.

— Леонид Петрович, клянусь — в следующий раз я лопну, но пенки у вас будут. А сейчас попейте так. Чай отличный. Вы же знаете, как я завариваю.

— Ладно. — Взяв стакан, отхлебнул чай, который в самом деле оказался отличным. — Что там на палубе? Все в порядке?

— Не знаю, что на палубе. Вахтенный просил вам передать, что звонили с таможни. Сказали, в двенадцать дня придут подписывать последние бумаги.

— Черт… Что ж ты мне сразу не сказала?

— Вот я говорю. Но сначала чай.

— Почему сначала чай?

— Чай важней.

— Я сам знаю, что для меня важней. Давно звонили?

— Да не торопитесь, Леонид Петрович, еще только без четверти.

— Без четверти… Они вот-вот придут, а мне это важно. Что еще?

— Кулигин сказал, что нужно с вами разбираться.

— Кулигин… Ладно, разберемся. Что еще?

— Больше я ничего не знаю. Я же не ваш секретарь. Мое дело принести вам позавтракать.

— Ладно. Пойди скажи, когда таможенники придут, пусть их немного задержат. Чай предложат, что-нибудь еще. А я пока переоденусь.

— Хорошо, Леонид Петрович. — Лена вышла из каюты. Посмотрев ей вслед, Петраков проверил судки. В одном была рыба, приготовленная так, как он любил, в другом салат. Съев все до конца, прошел в ванную, почистил зубы, обработал себя дезодорантом. Некоторое время рассматривал себя в зеркале. Он был выше среднего роста, худощав, мускулист, глаза были светлыми, нос чуть курносым, волосы же, иссиня-черные, он всегда носил с пробором. Петраков отлично знал, что такие лица, как у него, нравятся женщинам. Расчесав волосы и попрыскав на них закрепителем, прошел в спальню, надел белые брюки, белую куртку со знаками отличия капитана первого ранга, белую пилотку с кокардой-крабом и золотыми дубовыми листьями. Поднял ладонь, чтобы привычным жестом проверить, точно ли по центру надета пилотка.

Телефон в гостиной давно уже жужжал, но он не торопился. Наконец, подойдя к столу, взял трубку: — Да? Услышал голос старпома:

— Товарищ капитан первого ранга, разрешите доложить?

— Докладывайте.

— На борт поднялись представители таможни, с бумагами. Их надо подписать. Вы можете их принять?

— Кто конкретно из таможни? Вы их знаете?

— Так точно, товарищ капитан первого ранга. Один Суле-ев, другой Батуринец. Мы с ними работали.

— Скажите, пусть заходят. Пусть их проводит мой порученец. И распорядитесь, чтобы принесли легкую закуску и шампанское. Пару бутылок. Надо им предложить за успешное завершение.

— Слушаюсь, товарищ капитан первого ранга. Какие-нибудь еще указания будут?

— Нет. Если нужно будет, я вас вызову, — он положил трубку. Подойдя к открытому иллюминатору, стал смотреть на море. Сейчас он подпишет последние таможенные документы — и будет спокоен. Если поход удастся, навар будет приличным. С таким наваром он сразу поднимется на другой уровень. Впрочем, он и без этого навара поднимется на другой уровень, поскольку уже представлен к адмиральскому званию. Как только он получит контр-адмирала, сразу же уйдет в Военную академию Генерального штаба. А это — верный путь к следующему званию. Нужен успех, и успех будет. Но мандраж, легкий мандраж у него все-таки есть. Как-никак он должен протащить «Хаджибей» через четыре моря, причем последнее, Аравийское, является частью Индийского океана. Ничего, он в себе уверен. К тому же он прикрыт на самом высоком уровне, его поддерживает первый замминистра. Проколов, вроде прокола с таможней, что случился месяц назад, уже не будет.

Раздался стук в дверь. Не оборачиваясь, крикнул:

— Входите!

В каюту вошли, и он обернулся. В двери, ведущей в гостиную, стояли два таможенника, за ними виднелась лихо изогнутая мичманка старшего лейтенанта Качурова, его порученца. Сделав широкий жест, показал на стол:

— Господа, прошу садиться. Документы с вами?

— Да, Леонид Петрович, — старший из таможенников, Су-леев, невысокий, с узким костлявым лицом, положил портфель на стол. Оглянулся, будто изучая стул, — и сел. Второй таможенник, пожилой толстяк, устроился рядом.

Открыв портфель, Сулеев торжественно достал папку. Раскрыл.

— Леонид Петрович, вот. Вам нужно только подписать. Вот здесь… — Показал. — И вторая подпись, вот здесь.

Чувствуется рука Глеба, подумал Петраков, оба куплены с потрохами. Встретившись взглядом с порученцем, метнул молнию, на что тот, обернувшись, показал на Лену. Официантка медленно вкатывала в каюту поднос с шампанским, фруктами и закуской.