Идеальный агент

«Так, здесь пока ничего интересного», – подумал Алекс и посмотрел в другую сторону, на боковую улочку, где он оставил «Лендкрузер» с Сергеем. К «Лендкрузеру» подъехал джип, из него выскочили два вооруженных араба и, подскочив к машине и сидевшему в ней Сергею, разом распахнули двери и наставили внутрь автоматы. Следом за автоматчиками из подъехавшего джипа вышел Хузайма, поддерживая длинные одежды рукой.

– Где он? – спокойно спросил имам Сергея, все так же сидевшего на заднем сиденье и пристегнутого к стойке наручниками.

– Кто «он»? – вопросом на вопрос ответил тот.

– Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю, – тот, кто был за рулем.

– Ну я-то откуда знаю? Твои ребята меня охраняли, вот у них и спрашивай. Кстати, Хузайма, это, конечно, не мое дело, но охрана у тебя ни к черту. Я бы их всех уволил, честное слово, но у вас же, наверное, так не принято, так отрежь им головы, как у вас принято, перед телекамерой, – сказал Сергей с нескрываемой издевкой.

Но Хузайма на провокацию не поддался, а только тихо сказал:

– Не заводи меня, Сережа, не надо. Я сам знаю, кому что отрезать и когда.

Имам поверил, что это был просто обычный угонщик, ничего особенного в этом не было. Машины грабили и угоняли на каждом шагу. Бандитизм и разбой постепенно становились образом жизни, в стране было безвластие. Это не нравилось имаму.

«Придем к власти, я наведу порядок, будет не хуже, чем при Хусейне», – думал Хузайма, искренне веривший, что приход его власти не за горами.

– И еще, Хузайма, этот угонщик вас не испугался, он испугался вертолета, поэтому и удрал. Вряд ли вы теперь его найдете. Он парень шустрый, – как бы не слыша имама, сказал Сергей.

– Испугался санитарного вертолета? Ты сам-то думаешь, что говоришь? – с усмешкой спросил Хузайма.

– Думаю, думаю, я всегда думаю, Хузайма, – ответил Сергей. – Кстати, вертолет, судя по звукам, приземлился на той стороне поселка. – И Сергей кивком головы показал, на какой именно стороне приземлился вертолет.

Хузайма тихо отдал какие-то приказания бандитам, и оба они полезли в «Лендкрузер».

– Слушай, Хузайма, учитывая мое лояльное поведение, может быть, прикажешь своим сатрапам отстегнуть меня, рука затекла. Я их не буду обижать, честное слово.

– Потерпишь, – ответил имам и направился к машине, на которой приехал.

– Вот сволочь! – прошептал Сергей.

Один из бандитов сел за руль, и «Лендкрузер» плавно покатил по направлению к КПП.

Элеонор вышла из вертолета вслед за спецназовцами.

За время полета она многое передумала, звонок Алекса окончательно выбил ее из колеи. Когда она садилась в вертолет, там, на раскопках, она уже не понимала, куда она летит и зачем. Она уже не понимала, зачем она ищет Алекса, ведь ей совершенно ясно, что приказ дяди она не будет выполнять ни при каких обстоятельствах, во всяком случае, относительно Алекса.

После его звонка она на многие вещи посмотрела как бы другими глазами. Она и теперь не понимала всего до конца, но почему-то поверила, что дядя ее задумал и воплощал в жизнь, причем при непосредственном ее участии, серьезную махинацию, затрагивающую интересы даже не отдельных людей, а государств. И использовал он ее в этой афере втемную, а от этого было не только страшно, но и обидно. А убедили ее две вещи, связь Джорджа с Бенсоном, а она догадывалась, кто такой Бенсон, просто не хотела в этом признаваться даже самой себе, и приказ убить Алекса, офицера ЦРУ, ее коллегу. Теперь ей надо решить, на чью сторону встать, идти ли до конца с дядей или довериться Алексу.

Ей казалось, что она приняла решение в тот момент, когда вертолет летел над дорогой и она увидела черный «Чероки», стоящий в самом конце автомобильной очереди перед КПП. Нисколько не сомневаясь, что это Алекс, она приказала пилоту:

– Снижайся! Снижайся, насколько сможешь!

Потом ей показалось, что увидела его в тот момент, когда он выбрасывал из-за руля водителя «Лендкрузера». Элеонор не была полностью уверена, что это Алекс, но это было так на него похоже, и вот в этот момент она решила встать на его сторону. Поэтому она и развернула вертолет и полетела вслед за мчащимся джипом, движимая непроизвольным желанием помочь.

А теперь, стоя у вертолета в этом заброшенном поселке, она уже была не так уверена в том, что это был Алекс, а не тривиальный угонщик, и уже была не так уверена в том, что стоит переходить на его сторону.

Элеонор еще не знала, но там, глубоко в подсознании, она была уже на стороне Алекса, но чтобы она перешла на его сторону сознательно, ей нужны были доводы, доказательства, прямые доказательства, а их пока не было.

А до доказательств было рукой подать, всего несколько километров, на вертолете дольше взлетать и садиться, чем лететь.

Алекс в это время, сидя на чердаке, наблюдал за происходящим. Ему было прекрасно видно, как джип с имамом Хузаймой подкатил к вертолету, как завязалась беседа. Элеонор, конечно, узнала имама, не могла не узнать, она ведь наверняка была знакома с материалами отчета аналитического отдела ЦРУ, а в нем личности Хузаймы были посвящены многие страницы.

Он видел, как «Лендкрузер» с Кругловым выехал из поселка и направился в сторону КПП.

Положение было критическим, до катастрофы, – а иначе назвать задуманное Хемптоном было нельзя – оставалось менее суток. Алекс был один, в ста пятидесяти километрах от основного места, которым, вне всякого сомнения, являлась Басра, и, что самое главное, у него не было пока плана дальнейших действий.

«Нужно во что бы то ни стало перетащить Элеонор на свою сторону, без помощника не обойтись. Сергей, конечно, сделает свое дело, но это потом, а сейчас должен действовать я. Необходимо не только разрушить планы Хемптона по организации нового Чернобыля в районе Басры, но и добыть неопровержимые доказательства причастности его к этому делу. И его, и Бенсона, и шейха. Элеонор для этого самая подходящая кандидатура, и, помимо всего прочего, она может дать показания, если, конечно, останется жива. Я так думаю, что если план Хемптона – Бенсона удастся, то свидетелей будет немного. Какая все-таки он скотина, жертвует родной племянницей. Наверняка он с самого начала знал, что ее придется по завершении операции убрать, хотя, может быть, и нет, он ведь ее использует втемную. Да хрен там! Если бы он посвятил ее в свои планы, она ни за что бы не стала в них участвовать! Вот почему эта сволочь использует ее втемную, а вовсе не от доброты душевной», – так думал Алекс, сидя на чердаке полуразрушенного дома.

И тут он понял, что может окончательно убедить Элеонор в преступности планов Хемптона и сделать ее союзником.

Он вытащил из кармана телефон и набрал номер.

Элеонор слушала разговор сержанта с арабами вполуха, арабский она понимала плохо, особенно такой ломаный, на котором говорил сержант.

У нее зазвонил телефон. Достав его из сумочки, Элеонор отошла немного в сторону.

– Да, я слушаю!

– Привет, Элеонор! Ты уже в Басре? – спросил Алекс, с улыбкой наблюдавший, как она доставала телефон и отходила от вертолета.

– Нет, на полпути, – ответила она.

– Ты, конечно, мне не поверила, когда я хотел тебе открыть глаза на коварство твоего родственника, а зря, я ведь патологически честный человек, не способный даже на малейший обман или коварство, и это меня выгодно отличает от твоего дядюшки.

– Может быть, ты наконец перейдешь к сути дела. Я понимаю, твой звонок вызван отнюдь не скукой.

– Нет, Элеонор, не скукой. Мой звонок вызван другим чувством – отвращением к вандализму.

– О господи, но это-то здесь при чем?

– Сейчас объясню. Я считаю женщину совершенным творением природы, а разрушение совершенных творений природы, да и рук человеческих тоже, есть вандализм. Убийство такой красивой женщины, как ты, это вандализм. А я ярый противник вандализма.