Бойня

Ученый устал настолько, что взгляд его ничего не выражал, к тому же глаза скрывали очки с толстенными линзами.

– Не контролировать, а отключать мыслительную функцию головного мозга человека, – не очень-то стараясь быть понятным, излагал профессор. При этом ученый никак не выдавал свою обозленность, сознательно не окрашивая свой монолог эмоциями и эпитетами. – Сигнал от новой версии звукочастотного импульсатора, принятый вживленным в подкорковые нервные узлы датчиком, становится самым сильным раздражителем, заглушая всю остальную связь как с внешним, так и с внутренним миром субъекта.

Работа мозга сужается после ретрансляции сигнала до безусловно рефлекторных процессов, инстинктивной реакции. В этот раз химические препараты и физические методы закрепления биомоторики мы использовали на стадии подготовки подопытных к действию вживленного элемента устройства, провоцируя рефлексы в определенное время и в сопровождении привычных звуков. В итоге на заключительной стадии мы обходимся только закодированными импульсами. Это мое ноу-хау. Версия Дугина по сравнению с вашей – это пещерный век.

Здесь нет промежуточных решений, связанных с наружными элементами типа брекетов с датчиками и мини-капсулами, вмонтированными в зубную эмаль. Чип прямо в мозге, и его нельзя сломать. Очевидное преимущество не только в многофункциональности прибора, подключенного также к системе спутникового наблюдения за объектом, но и в возможности мгновенно менять его реакцию на те или иные внешние раздражители. Причем это не ограничено временными рамками, как в старом варианте, где все зависело от действия кислоты. Играет роль только желание и фантазия хозяина…

– Так и мои мозги опухнут, и я сам кого-нибудь убью от злости. Что-то я ни хрена не смыслю в вашей терминологии! Скажите лучше толком, а еще лучше по-русски, куда нажимать. И что за это будет? – потребовал более простого разъяснения генерал, вызвав смех у своей свиты. – В вашей инструкции черт ногу сломит…

– Нажав на красную кнопку, вы передадите сигнал «Опасность», составленный из боевых кличей сцепившихся в схватке самцов, – беспристрастно продолжил Функель. – Раздражитель заставит биокиллера разорвать в клочья стоящего перед ним соперника, кто бы перед ним ни находился вне зависимости от пола. При получении сигнала подопытный полностью лишается избирательности сознания. Все живое вокруг становится источником угрозы. Эффект агрессивности усилится, если испытуемый будет находиться в замкнутом пространстве, подобно боевым самцам в цистерне, – в закрытой комнате или изолированном помещении. Мозг нашего бойца на девяносто процентов крысиный, как вы и хотели. Милосердие, сострадание, сопереживание исключены.

– Насколько? – вставил вопрос генерал. – На девяносто процентов?

– Или на десять, если это был плохой человек, но хорошая крыса, – философски и невозмутимо парировал Функель, поведав так же подробно о кнопках других расцветок. – Оранжевая кнопка при нажатии на нее пошлет на периферийный блок радиоимпульс, сигнализирующий, условно говоря, «Тревогу». Подопытный постарается любыми путями покинуть помещение, спасаясь от пожара или от затопления. В этом случае он может даже выброситься из небоскреба.

Желтая кнопка активизирует половой инстинкт. Он набросится даже на старую каргу. Если она окажется рядом в момент биолокационного приема.

Он весь ваш. Вы можете направить его на любое деяние одним нажатием кнопки. Дивиантного поведения, в том смысле, который мы в данном контексте вкладываем в понятие непредсказуемости, не стоит опасаться, так как оно не возникнет. Он будет действовать как робот. Без малейших колебаний. Быстро и целенаправленно, руководствуясь не мотивацией, а рефлексом.

– И в чем же подвох? Почему столь заунывный вид, если все так идеально, как мы и хотели? В чем проблема? – Генерал пронзил профессора испытующим взглядом.

– Вы сами просили, вернее, настоятельно рекомендовали увеличить до предела крысиную составляющую… – сглотнул слюну профессор.

– И что?

– Поэтому в образце биосолдата № 1, который сегодня будет выставлен для тестовой демонстрации, и без сигнала стали проявляться животные порывы. Похоже, мы все-таки переборщили. Но на сегодняшнем тесте это никак не отразится. Просто на следующих трех образцах мы учтем эту ошибку и избежим тем самым побочного эффекта.

– Вы хотите сказать, что сегодня мы увидим только одного человека-крысу? – переглянулся с членами комиссии шокированный неприятной новостью Краев.

– Я взял на себя риск вызвать ваш гнев, но да, с тремя другими подопытными я проводил только подготовительные исследования.

– Эти нелюди должны были стать крысами! Боевыми крысами! – заорал генерал. – Они и так крысы!

– Пока они люди, – спокойно ответил профессор. – Позвольте я закончу… Вы же не хотите, чтобы они устраивали бесноватые брачные пляски, покоряя своих избранниц без вашей санкции… Или убивали без команды… Я еще не разработал механизма остановки. Кнопка отключения есть, она окрашена в белый цвет и условно называется «Человек». Но для ее полноценного функционирования десяти процентов мозга мало! Ничтожно мало! Работая над проектом, я пришел к заключению, что приживление чужеродных нервных узлов вызывает необратимый процесс реэволюции сознания. Крысиные узлы отвоевывают для себя регулятивные функции поведения. Чисто звериные инстинкты без сопротивления адаптируются в системе жизненных установок и категориальных догм человека. И если этот человек не руководствовался в своей жизни нормами общепринятой морали, к примеру являлся преступником, то его мозг не отторгнет звериные инстинкты. Они не войдут в противоречие со сложившимся в процессе жизнедеятельности мировоззрением, с оценочной системой координат. Словом, кнопка «Стоп», белая кнопка, в полной мере пока отсутствует.

– Из всех этих разноцветных кнопок мне понадобится только красная! – бескомпромиссно заявил Краев. – Выводите биокиллера!

– Как знаете… – Профессор убедился лишний раз, что его аргументам не внемлют, и безропотно пошел вниз. Он открыл железную калитку, прошел за борт и встал посреди огороженной плотной стальной сетью площадки. Испытуемого вывели к нему. И они несколько минут стояли, словно гладиаторы перед боем в момент приветствия консулу Рима.

– Когда нажимать?! – крикнул сверху генерал Краев, предполагая, что профессор знает, что делает, раз стоит в метре от биокиллера.

– Когда хотите… – шепотом молвил обреченный Функель, вместо молитвы бормоча себе под нос оправдание, которое приготовил для зачтения в преисподней: – Моей целью было исцеление. Излечение пораженного мозга. Раненого или извращенного. Я нашел способ осуществить мою мечту и заявил во всеуслышание о своем открытии. Я хотел применить его во благо. И не стали бы крысиные узлы антагонизмами человеческим, наоборот, обогатили бы и дополнили друг друга, отбросив ненужные комплексы. И тогда застенчивый человек, вроде меня, обрел бы небывалую доселе уверенность в себе, смог бы управлять своими страхами, побеждать неврозы… Неужели я такой эгоист, что затеял это для себя? – Последняя мысль ужаснула. – О нет! Я лишь искал способ, как продлить жизнь, но не убить ее! И я его нашел: продлить жизнь может только моя смерть. Без меня они не смогут больше делать крыс из людей! Я не случайно в белом халате. Белая кнопка есть!

Краев нажал на красную кнопку. Биокиллер, возненавидевший за два месяца жестоких опытов белый цвет, усилиями Функеля ставший основным раздражителем образца № 1, бросился на профессора и впился зубами в его горло. Халат доктора мгновенно стал красным. Автоматчики, которым приказали строго следовать инструкциям, выпустили в подопытного несколько обойм из «калашей». Комиссия в момент стрельбы пригнулась, а когда ее члены выглянули из-за укрытия, то уже ничего не могли изменить. Внизу лежало два окровавленных тела. Человека и крысы, рожденной человеком.

– Он нас кинул! – это был вопль Краева. Его обманул какой-то «ботаник», и это было невыносимо осознавать. Когда он спустился по лестнице к трупам, то пнул профессора ногой, а на прообраз своего несостоявшегося элитного спецназа плюнул со словами: – Придется обходиться старыми дедовскими методами. Подкупать знать, ликвидировать непримиримых и подкладывать девок под оппозицию…