Передряга

— Зайду, — серьёзно пообещал Андрей. — Обязательно.

Внешне Сергей Борисович выглядел рассеянным. Слушая Призрака, он глядел в окно. На деревья, растущие, казалось, прямо из крыш роскошных коттеджей, на небо, зависшее над верхушками голых берез и контрастно мохнатых сосен, на солнце, нежащееся в перине облаков.

Однако Призрак, прекрасно знавший привычки своего хозяина, знал также, что тот сейчас предельно внимателен и собран. Телохранитель читал бесстрастно и спокойно, не выделяя голосом факты, кажущиеся ему значительными, и не затушевывая события маловажные. Что важно, а что нет, предстояло определять хозяину.

Закончив читать. Призрак отложил свои заметки и молча посмотрел на Сергея Борисовича.

— Говоришь, ездил в «Измайлово»? — медленно и скрипуче произнес тот. Впечатление создавалось такое, словно голос мафиозо разбавлен швейными иглами. — Что он там делал?

— Этого я не знаю, — ровно произнес Призрак. — Но номер снят им еще несколько дней назад. Я пытался проследить за его «контактом», однако днем там слишком много народу. Одно могу сказать точно: помимо «объекта», в номере находилось не менее четырех мужчин.

— Откуда тебе это известно?

— Во-первых, я поинтересовался у коридорной. Она сказала, что незадолго до визита моего подопечного с небольшими перерывами прибыли пятеро мужчин. Они явно не проживают в гостинице, поскольку рассматривали номера на дверях. Но к коридорной за помощью не обратились, хотя это было бы вполне логично. Она не заметила, в какой номер вошли все пятеро, но двое постучали в одну и ту же дверь.

— Номер твоего «клиента», — прежним скрипучим голосом пробормотал Сергей Борисович. От былой мягкости в нем не осталось и следа. Лицо напряглось, на скулах заиграли желваки. — Я прав?

— Да. Во-вторых, за небольшое вознаграждение коридорная позволила мне осмотреть номер. В пепельнице оказалось очень много окурков, — продолжал Призрак. — Разговор длился не менее получаса. Окурки от сигарет четырёх сортов.

— Как выглядели эти пятеро, коридорная не заметила?

— Она сказала: официально, хотя и пытались «косить» под «простоту».

— Почему официально?

— Одеты вроде бы свободно, но стрижки у них, как у ментов.

— Или как у работников службы безопасности солидного банка, — задумчиво добавил Сергей Борисович.

— Это одно и то же, — пожал плечами Призрак. — В банке сидят те же менты.

— Ладно. Деньги уже погружены?

— Да. Ребята ждут.

— Сейчас поедем. — Сергей Борисович поднялся, спокойно подошел к встроенному шкафу, достал из него бейсбольную биту. — Он уже приехал?

— Примерно полчаса назад.

— Позови, пожалуйста, ЕГО сюда.

Мафиозо не назвал имени. Призрак и сам все понял. Кивнул и молча вышел за дверь. А Сергей Борисович остался стоять, повернувшись к окну. «Совпадение, — думал он. — Возможно, совпадение. Раньше ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ни разу не был уличен в „стукачестве“. Но сейчас… кто его знает». Сергей Борисович не мог рисковать. Будь готовящееся дело менее масштабным или случись оно лет на десять раньше, он бы подождал, присмотрелся. Но не сейчас. Сейчас совсем нет времени. Никто не должен уличить его в слабости. Вожак остается вожаком до самой смерти. Ему следует быть уверенным в себе. Слабость чревата. Почуяв слабость противника, глупый немедленно бросается вперед, умный задумывается. Не играли? Не тонкий ли расчет? Нельзя давать им повода ни задуматься, ни броситься в атаку. «Всего несколько дней, — подумал мафиозо. — Нужно выиграть лишь несколько дней».

За его спиной едва слышно скрипнули дверные петли. Он знал, что в комнату вошел амбал, сопровождаемый Призраком. И, конечно, увидел биту. И испугался. Побледневший, разом взмокший громила оглядывается на телохранителя своего «босса» и натыкается на бесстрастный, как у японца, взгляд. Взгляд сквозь него.

— Садись, — не оборачиваясь, равнодушно приказал Сергей Борисович.

Загремел по паркету стул. Призрак усадил амбала и встал у него за спиной, готовый пресечь любое движение. Всем известно, даже шакал, будучи загнанным в угол, кидается на противника, кем бы тот ни был.

Сергей Борисович стоял, отвернувшись к окну, и слушал дыхание амбала. Оно было громким, прерывистым и сдавленным. Огромной бочкообразной груди громилы не хватало воздуха. Амбал хватал его, распахивая рот, жадно, с влажной хрипотцой. Его огромное бешено колотящееся сердце сдавило легкие.

— Я хочу знать, чем ты занимался сегодня утром? — наконец медленно проговорил Сергей Борисович.

— Я…

— В деталях, — не повышая голоса, добавил мафиозо.

— Проснулся, поел. — Голос у амбала дрожал. — Потом… потом поехал на квартиру, проверить, не появлялись ли «взломщики». Сменить людей.

— Дальше, — громко сказал Сергей Борисович и, обернувшись, уставился амбалу в глаза. Взгляд у него стал волчий. Немигающий, невыносимо тяжелый и холодно-пустой. — Дальше!

Под этим взглядом: амбал съёжился, словно из него выпустили воздух. Он старался вжаться в кресло. Лицо его стало цвета первого снега, в глазах заметался ужас,

— Я… там… и… и оттуда сразу сюда. Папа, клянусь тебе…

— Чем ты клянешься? — Сергей Борисович медленно двинулся вперед. — Поклянись моей жизнью.

Амбал сжался ещё больше. По мере того как мафиозо подходил ближе, он инстинктивно откидывал голову.

— Поклянись моей жизнью, — повторил: Сергей Борисович, останавливаясь у кресла и наклоняясь вперёд так, чтобы его лицо оказалось в нескольких сантиметрах от лица амбала.

Тот промолчал, отводя глаза. Амбал прекрасно понимал: не дай Бог сейчас пролепетать то, что просит Сергей Борисович. Смерть его будет медленной и ужасной.

— Почему ты молчишь? — спросил мафиозо, наклоняясь еще ближе.

— Папа, ты знаешь… я бы… никогда… — прошептал едва слышно амбал. — Я бы… даже…

— Тогда поклянись своей жизнью, — произнёс холодно Сергей Борисович, выпрямляясь и перехватывая поудобнее биту. — Я жду.

— Я… — Громила закашлялся. Теперь его лицо стало серым, а в глазах отразилась мольба.

— Поклянись своей жизнью!

— Я… клянусь… — упавшим голосом ответил амбал.

— Говори правду, ублюдок, — с отвращением произнёс Сергей Борисович. — Если хочешь жить, говори правду. Что ты делал в «Измайловском»?

— Не… я… — Амбад затрясся как осиновый лист на пронизывающем осеннем ветру.

— Что ты там делал?

— Мне… Я договорился с людьми… Они привозили мне…

— Что?

— Дурь. Большую партию. Я подумал, мы все можем на этом заработать… Папа, прости, я… больше не буду.

— Не лги мне, сука, — прошипел мафиозо, и на лице его вспыхнул пожар сумасшедшей ярости. — Кто эти люди?

— «Верблюды». Из Ташкента.

Сергей Борисович спокойно размахнулся. Бита с шелестом рассекла воздух и врезалась амбалу в голень, чуть ниже колена. Хрустнула, переламываясь, кость. Громила завопил и рванулся вперед, намереваясь зажать ногу руками, но Призрак бесстрастно вцепился ему в плечи. Этот худощавый невозмутимый человек обладал невероятной силой. Амбал, прижатый спиной к креслу, зарыдал.

— С кем ты встречался? — повторил Сергей Борисович. — И не вздумай мне лгать.

— Это были «верблюды», папа! — провыл громила.

Ещё один удар — и следом крик боли. Вторая нога переломилась, вывернулась внутрь, словно у амбала появилось еще одно колено.

— Кто это был?

— «Верблюды», папа.

Призрак взглянул на Сергея Борисовича. «А что, если парень говорит правду? — захотелось спросить ему. — Что, если он и вправду встречался с „верблюдами“ — перевозчиками „дряни“? Просто захотел срубить деньжат».

Удар по плечу. Рука громилы, сломанная в предплечье, повисла плетью. Амбал уже не кричал. Он подвывал, как умирающий пёс.

— Кто?

— Су-у-ука…

Сергей Борисович аккуратно примерился, широко размахнулся, скомандовал Призраку:

— Отойди-ка.

Бита со свистом пошла вниз. Глаза амбала расширились, рот принял форму и размер бублика. Беззвучный крик повис на губах. Громила вскинул уцелевшую руку, защищая голову. Бита ударила по запястью и, почти не потеряв скорости, обрушилась на висок амбала, разрубив череп до половины. Приглушённый чавкающий удар. Черно-серые брызги повисли на стене, на спинке кресла, на пиджаке Призрака. Кресло перевернулось, и амбал оказался на полу. Он подрагивал всем телом, пытаясь ползти к двери, однако Сергей Борисович сделал шаг вперед и вновь вскинул свое оружие. Еще один удар. Затылок громилы превратился в кашу. И снова свист биты, а затем удар. Амбал захрипел и перевернулся на спину. Мафиозо молотил по обезображенному лицу громилы битой, стервенея от вида крови. Вид у него был безумный. Остановился он только тогда, когда голова бывшего охранника превратилась в месиво. Ковер был залит кровью. Брюки и туфли Сергея Борисовича пропитались бурым.