Спецназ, который не вернется

Заремба же и Приходько, проявляя максимум выдержки, свои цели высматривали тщательно и стреляли коротко, желая помочь пулям найти живую, мягкую цель, а не гоняться за ветром в поле, не царапать бока. Захлебнулась, иссякла атака. Да и то — кто же приходит в гости раньше солнца? Подождите хотя бы восхода.

— Молодцы, орлы — не забыл похвалить подчиненных старший лейтенант. — Подзарядились.

Полетели в стороны патронные коробочки, уронив из своих аккуратных пазов на ладони, на плащ-палатки и в каски красноватые остренькие боеприпасы. По своему изяществу им бы выставляться и красоваться на подиумах, демонстрировать свое совершенство. А тут вдавливают заскорузлым пальцем сначала в плотный узкий магазин, затем пружина выталкивает их по одному в пропитанный гарью, еще более тесный патронник, из которого имеется один выход — через маленькое отверстие вдалеке, на обрезе ствола.

Вся процедура происходит столь стремительно, что нет даже времени посмотреть, кто же бьет сзади по капсулю. Да так сильно, что внутри все взрывается, закипает от боли и пламени, от которых одно спасение — вырваться в ту самую единственную светлую точку в стволе. И мчаться до тех пор, пока не встретится на пути преграда Сокрушить ее, сделать так же больно, отомстить за то, что по чьей-то прихоти прошла через гарь и копоть, зажимы и выступы, боль и пламя, что потеряла свою элегантность и больше не потребуется никому в жизни.

Короток век у пули, попавшей на войну. Столь же хрупка и удача солдата в бою. Шальная ли, специально ли для него присланная, но среди обороняющихся вражья пуля первым нашла сержанта-экономиста. Свои патроны для подзарядки магазинов он высыпал в каску, и в его светлую, но без броневой защиты головушку и воткнулась пущенная со стороны чеченцев смерть.

— Сержанта убило, — закричали сразу несколько человек, а Заремба, стоявший к нему ближе всех, еще успел и подхватить оползающее тело.

— Что с ним, — не поверил в смерть подчиненного издалека Приходько. — Что?

— Костя! — вместо ответа позвал Заремба санинструктора. Эх, как пригодился бы сейчас Волонихин!

Зато радостно заметалась сумка с крестом на спине Константина: вот и я сгодилась, пришлась ко двору. А то автоматы, гранаты, пушки…

Только не потребовалось открывать Косте ременные пряжки. Красный крест — для раненых. Убитым — крест черный…

Передав санинструктору умершего у него на руках солдата, Заремба носовым платком вытер кровь с его лица. Вчера вечером сержант хотел спросить у него о чем-то, теперь не спросит никогда.

— Огонь! — снова закричал старший лейтенант, не позволивший себе оторваться от боя даже ради погибшего. Командир всегда думает о живых.

После второго-третьего выстрела танковой пушки уши можно уже не закрывать. И вновь с опозданием, но в ответ выстрелили два гранатомета. На этот раз гранаты взорвались совсем рядом — одна лишь чуть-чуть перелетела бруствер и посекла кустарник за спинами обороняющихся. Вторая угодила в центр штабелей из мешков. Бруствер содрогнулся, но выстоял. Рвануло второй раз и сзади, в лесу. Неужели боевики не теряют надежды пробиться к посту с тыла?

А солнце даже еще не взошло. И каким длинным может оказаться день!

— Надо снять гранатометчиков, — прокричал Заремба старшему лейтенанту. — Снайперка есть?

— Снайперку сюда, — отдал приказ Приходько.

Кто-то притащил винтовку из землянки, подполковник перехватил ее, проверил магазин, прицел.

— Мины сзади далеко? Пусть кто-нибудь проводит, — попросил он командира.

— Варфоломеев, к подполковнику.

Щупленький, вертлявый солдатик, возникший неизвестно с какой стороны, оказался рядом с Зарембой.

— Нужно выползти отсюда чуть в сторону. Покажешь, чтобы самим не подорваться, — объяснил задачу Заремба.

— Ноль вопросов, — удивился тот простецкой задачке и переметнулся за танк, в тыл, где скучал пока без дела пулеметчик.

— Жарко здесь у вас, мы немного прогуляемся в твоих владениях, — предупредил его Заремба: мол, дверь все равно не закрывай, мы вернемся.

По одному ему знакомой черте Варфоломеев стал уводить офицера в сторону от блокпоста.

— Здесь местечко неплохое, — указал на заросшую травой, осыпавшуюся прошлогоднюю воронку, на дне которой вырастала гора пустых банок из-под тушенки и консервов.

Обжигаясь о крапиву, подполковник обежал яму по кругу, залег на противоположном краю. За кустами, оставшимися в живых после взрыва, просматривался небольшой участок дороги и поля. Где-то там крутился один из гранатометчиков, и Заремба приник к окуляру, через него приблизив местность и пытаясь найти на ней самую удобную позицию для стрельбы. Гранатомет — дура своенравная, требует неукоснительного выполнения некоторых условий, и в первую очередь, чтобы позади него ближе ста метров ничего не располагалось. Иначе раскаленная газовая струя оттолкнется от препятствия и обожжет самого стрелка. Потому подполковник и рассматривал тщательно лишь взгорки, из-за которых и можно вести прицельный огонь.

Проплыли-дернули хвостами несколько мальков — пехотинцы с автоматами. Но ему нужна щука. Гранатометчик. Он опасен в первую очередь, потому что может выбить танк и бронетранспортер. А если выйдет из строя броня, пост исчезнет к вечеру. И ни в какие атаки действительно подниматься не потребуется.

Справа налево, сверху вниз — все, что повезло увидеть, рассмотрел Заремба через увеличение окуляра. Открывая обзор, выполз немного вперед. Опасно, конечно: хорошему снайперу поймать его самого на мушку не составит труда, но Заремба надеялся на суматоху боя и на один — свой! — первый выстрел.

И воздалось ему.

Сначала мелькнула задравшаяся ненароком труба, а вскоре одну из ложбинок заполнил собой гранатометчик. И не один. Туда же просочился второй боевик. Но пехота мало интересовала подполковника и он стал отводить окуляр от него. Однако вдруг дернул ствол обратно.

— Волк?

Такой колоритной шевелюры, прихваченной по лбу зеленой повязкой с арабской вязью, ни у кого больше не замечалось.

— Встретились, — прошептал подполковник, устраиваясь поудобнее. — Давай поздороваемся, голуба.

Волк помог гранатометчику вставить гранату указал цель и присел, ожидая выстрела. Выстрела, который он, Заремба, хотел предотвратить. Но в кого стрелять? Кто важнее? На второй выстрел времени не останется.

С усилием переметнул прицел с главаря на гранатометчика. Хорошего гранатометчика, если ему сам Одинокий Волк указывает цели. И когда его небритая щека оказалась насаженной на пику в окуляре прицела, подполковник решительно нажал на спусковой крючок.

Промахнуться не боялся. И то, что гранатометчик не выстрелил, подтвердило удачу.

Но Заремба уже горевал, что оставил в живых главаря. Когда и кому попадет теперь он в прорезь прицела? И попадет ли вообще? А сколько русских парней лягут от его пуль и пуль банды?

Или это играет самолюбие: как же, упустил Волка! Гранатометы, надо выбивать у них гранатометы, как сказал бы генерал Серпилин в «Живых и мертвых». А с пехотой потом можно справиться и голыми руками.

Маленькой показалась воронка, когда на его одиночный выстрел в ответ раздалась ураганная стрельба.

— Значит, попали, — радовался и Варфоломеев, зарывающийся в баночное дно ямы.

— Где у нас еще мин нет? — подмигнул парню Заремба.

— На другом фланге.

— Давай веди на другой, там орудует свой гранатометчик.

Но на левом фланге не будет, конечно, Одинокого Волка. Упущенная цель, о которой жалеть теперь всю жизнь.

— Бежим? — поинтересовался солдат, видя, что подполковник почему-то медлит.

Хотелось, очень хотелось Зарембе рискнуть и высунуться еще разок в этом месте. На удачу, счастливый случай. Ради Одинокого Волка. А вдруг…

Подцепил на пламегаситель винтовки консервную банку, просунул в кусты. И тут же со звоном в нее впилась пуля. Одинокая. Снайперская.

— Уходим, — не стал испытывать больше судьбу спецназовец и вслед за Варфоломеевым, сдирая траву ремнем, пополз в глубь леса.