Холодное блюдо (СИ)

А однажды и вовсе анекдотичная история произошла. Коваленко спихнули "темное" уголовное дело, возбужденное по факту безвестной пропажи некоего Рудакова. Фигуранты в деле отсутствовали, об исчезновении Рудакова заявила его жена, со слов которой супруг ушел из дома на работу месяц назад и не вернулся. Подобные дела тихо пылятся на полках или в сейфах, обычно производство по ним приостанавливается. Лежат спокойно, пока не будет обнаружен труп пропавшего без вести гражданина. В лучшем случае пыль с него сдувают розыскники для сличения примет без вести пропавшего с фотографиями трупов неопознанных лиц. И только если найдется тело, то начинается более или менее активная работа. Однако Евгений Альбертович обнаружения трупа ждать не стал, проявил свойственные ему рвение и энтузиазм и совместно с оперативниками выявил злодея, лишившего жизни без вести пропавшего Рудакова. Злоумышленником оказался сосед безвинно убиенного и, одновременно, его давний недруг на почве ревности к смазливой соседской пассии. Добрые люди нашептали оперативникам, что сосед небеспочвенно подозревал благоверную в адюльтере и не раз грозился прибить "подлеца Рудакова".

По указанию Коваленко сосед был задержан сотрудниками милиции и помещен в изолятор временного содержания Центрального РУВД, где поначалу упорствовал и отказывался признавать вину. Однако после соответствующей психологической обработки с использованием проверенных практикой приемов оперативной работы (одевание противогаза на голову с последующим вентилированием легких подозреваемого никотиновым дымом и приковывание наручниками к батарее с сопутствующим массажем почек резиновой дубинкой), а также хитроумных методов следственной тактики (посулы поместить в специальную камеру с хорошо выдрессированными лицами смежной половой ориентации, крик, разбрызгивание слюны, угрозы и увещевания), сосед "раскололся". До самых…извините, ягодиц. Сознался, написал явку с повинной и даже пообещал показать место, где труп спрятал.

Добро восторжествовало, зло готовилось понести наказание, а Коваленко принять заслуженные почести. В виде премии, благодарности или присвоения внеочередного классного чина. Правда, с трупом неувязочка получилась, сосед так и не вспомнил, куда его дел, но Евгения Альбертовича сие мало смущало. Ведь в остальном – великолепно. Злодей рассказал по какой причине убил, посредством какого орудия, красочно описал механизм совершения преступления. Был грех – путался в деталях, но у бытовых пьяниц выпадения памяти повсеместно встречаются.

Коваленко предъявил соседу обвинение в совершении умышленного убийства Рудакова и передал дело прокурору. Лавры ожидали героя. Но… вечно отравляет жизнь это мерзкое "но"…Триумфу правосудия и лично следователя Коваленко помешала сущая ерунда – обнаружился труп. И не только обнаружился, а лично притопал в отделение милиции.

Не подумайте, что данная история – ужасы в стиле "Зомби возникают в полночь", отнюдь. Просто господин Рудаков вовсе не покинул наш суетный мир, как предполагали многие, а крепко загулял на стороне. С чужой женщиной. Вошел в крутое запойное пике, о чем ни жене, ни прочим родственникам, ни друзьям сообщить не удосужился. Что поделаешь, любовь настигла человека. Пополам с водкой. А потом краем уха прослышал, что его милиция ищет, как без вести пропавшего, усовестился и, чуть протрезвев, явился в РУВД засвидетельствовать факт собственного существования.

Факт засвидетельствовали и…немножко помяли ребра восставшему из мертвых. От огорчения. И чтобы впредь неповадно было добросовестных сотрудников пустой работой загружать и с чужими бабами куролесить. Премия сорвалась, родилась легенда…

К вящему удивлению сослуживцев, невзирая на многочисленные суровые "залеты", Евгения Альбертовича не только не увольняли, но даже в дисциплинарном порядке наказывали редко. В конторе ходили слухи о том, что у непотопляемого следователя есть то ли мохнатая лапа в областной прокуратуре, то ли богатый родственник, который щедрыми подношениями и подачками умилостивляет власть предержащих. Неподтвержденные, но упорные слухи. Скептики сомневались, справедливо замечая, что имейся у Коваленко могущественный покровитель или мохнатая лапа, то его давно бы уже повысили. А доверчивые настаивали, упирая на тот факт, даже при трех волосатых лапах на солидную должность балбеса не возьмут, устыдятся. Сам Коваленко комментировать слухи отказывался, отмалчивался или отшучивался.

Коллегам же, осчастливленным получением очередного "загубленного" дела, требующего расследования в авральном режиме, оставалось скрипеть зубами и костерить "идиота". Кто про себя (Иванова), а кто вслух (Данилец).

По изложенным причинам Игорю Юрьевичу не нужно было рассказывать о способностях следователя Коваленко, сам кому угодно страшилок отвалил бы. Хошь с "зомбями", хошь без. Но и кости ему перемывать, против чего не возражал судебный медик, не тянуло. Уже на сто рядов перемыли, до костного мозга…

– Способен, и флаг ему…в руки. Ко мне еще вопросы будут? А то работать надо. Сам потом вопить будешь: "Почему осмотр куцый? Где замеры?".

– Когда это я вопил?- возмутился Михолап.- Я на недостатки внимание обращал.

– Конечно,- сарказмом Данильца можно было заправить все баллистические ракеты стран блока НАТО.

– Будет тебе… – Михолап увидел, что к ним, пошатываясь и оступаясь, бредет Колесников, заторопился.- В помощь стажера не прислать?

– Неплохо бы, до ночи возиться охоты нет…

– Тогда Хруля или Сабитова отправлю. Пусть молодежь опыта набирается. Хоть вместо писаря используешь.

– Пришлешь, с меня пузырь.

– Заметано.

– Дело кому передавать?

– Юрьич, ты прости, но, если областники не заберут…

– Они не заберут.

– …то тогда тебе придется. Иванова в отпуске. А другим дело областной подсудности я доверить не могу. Они что-нибудь прохлопают, а мне же потом по макушке и настучат. Так что, давай, для себя стараешься…Удачи.- Михолап поспешил на помощь второму заму, который споткнулся о корень, повалился на кусты и, неуклюже ворочаясь, пытался выбраться из веточных пут. Нужно было срочно спасать честь прокурорского мундира и привести собутыльника в вертикальное положение, дабы окончательно не опозориться и не упасть (во всех смыслах) в глазах (и на глазах) представителей поднадзорного органа.

Экспертно-криминалистический отдел (ЭКО) занимал часть третьего (верхнего) этажа старинного здания дореволюционной постройки, ниже располагалось отделение Пенсионного Фонда РФ. Помещений в центре города катастрофически не хватало, поэтому в основном здании Центрального РУВД размещалась едва ли половина его структур, а остальные ютились где придется. Третий этаж с экспертами делили подразделение по предупреждению правонарушений среди несовершеннолетних и паспортно-визовая служба. Но в отличие от вотчины инспекторов по делам несовершеннолетних и особенно клоаки паспортистов, куда народ валом валил, в закутке ЭКО царило перманентное…нет, не спокойствие, безлюдье что ли. В свое время мудрый начальник отдела догадался оснастить вход в закуток дверью, и посторонние перестали бродить по коридору и спрашивать, где тот или иной кабинет.

Чужие здесь не появлялись, массовых хождений не было, начальство тоже заглядывало раз в пятилетку, никто глаза не мозолил. Забегали только следователи, оперативники да коллеги-эксперты. Уединенностью закутка эксперты пользовались по-своему. Ежедневно в конце рабочего дня собирались в самом большом кабинете и "перекусывали". С возлияниями. По пятницам возлияния пропорционально увеличивались, а в предпраздничные дни нередко превращались в настоящие гульбища. Но гульбища тихие, служители закона все-таки, без битья посуды и морд, ломания мебели, плясок на столах и вызывания девиц облегченного поведения. В тарелках с салатом засыпали – бывало, съеденное – выпитое назад извергали вообще часто, традиционные вопросы типа "ты меня уважаешь?" друг другу задавали, но интеллигентно без хватания за грудки и выяснения, чей авторитет шире и круче. Обходились без эксцессов. Справедливости ради, отдельные эксперты злоупотребляли этой уединенностью и, простите, употребляли во время рабочего дня, кто с утра, кто с обеда, но с данным негативным явлением нынешний начальник ЭКО Милевский боролся нещадно. Вплоть до остракизма. В виде изгнания с совместных гулянок.