В бегах. Цена свободы

— Нина, подполковник, снова выходить придется, — приказал я. — Пойдем со мной, Рог, — сказал я, выйдя, и открыл дверцу. Голос, конечно, выдавал мои намерения, да и куда можно было идти ночью в лесу? Зачем? Очевидно, их поняли все, а не только он один. Но выхода действительно не было, так уж распорядилась судьба.

— Я не пойду, Михей, — заикаясь, прошептал Рог и вцепился руками в спинку сиденья. — Не пойду! Ты хочешь меня убить! Нет, нет, нет!

— Пойдешь. Не скули, как баба. Не пойдешь, тогда пристрелю в натуре.

— Но зачем? Объясни, зачем мы пойдем? Ты же обещал, Михей! Ты же обещал!

— Обещал, помню. Прострелю тебе ногу и оставлю в лесу. Утром тебя подберут, не сдохнешь.

— Оставь так, прошу тебя! А вдруг я истеку кровью? — молил Рог.

— Не морочь мне голову! Перевяжешь рукавом от рубашки, не истечешь. Оставить тебя так я не могу, и ты знаешь почему…

— Тогда отъедь еще дальше!

— Чтобы поближе к другому поселку? Выходи, не заводи меня! Молись, что с тобой поступают так, а не иначе. Идешь?

Повторять второй раз мне не пришлось — Рог открыл дверцу. Мы вошли в лес и прошли в кромешной тьме метров двадцать. Собственно, не совсем в кромешной тьме — я заставил его зажигать спички, заодно заняв его руки.

— Стой здесь. Подойди к дереву и зажги несколько, чтоб я не промахнулся. Ты же не хочешь этого? Вдруг не туда угожу еще.

Я не хотел, чтобы он понял раньше времени, что это конец. В нем еще теплилась надежда, пусть умрет вместе с ней. Прощай, Рог, на твоем месте когда-то окажусь и я. Едва он зажег новые спички, я нажал на курок. Все! Он застонал и рухнул на землю. Один патрон. Даже если не умер, умрет, «скорой» в лесу нет. Прострелить ему ногу я не мог — утром о нас стало бы известно ментам. Я повернулся и пошел к машине.

— Все ровно?

— Да. Прострелил ему ногу, — ответил я Графу, и он меня понял. — Садитесь как сидели.

Подполковник и Нина молчали, их молчание было гнетущим и многозначительным. Наверное, они думали о себе, скорее так. Вряд ли они поверили в то, что я прострелил ему ногу.

— Поторапливайтесь! Вы что, уснули?! — Меня неожиданно взорвало, затрясло от злости.

Граф удивленно посмотрел в мою сторону, но ничего не сказал. Невинные стали виноватыми.

Глава девятнадцатая

Информация, которой одарил нас покойный Рог, внесла некоторую ясность и немного успокоила наши нервы. Появилась приличная надежа на то, что мы благополучно проскочим аж до самой Ослянки.

Мы миновали еще один маленький поселок и никого не встретили. Точнее, никто «не встретил» нас. Самое время пожрать, теперь можно. Чтобы не жевать на ходу, мы загнали машину неглубоко в лес по укатанной тропе и заглушили мотор. Водила устал и нуждался в отдыхе, с этим приходилось считаться. Подполковник отказался от угощения, заявив, что он не голоден, держал «стояк», не хотел принимать еду из рук бандитов. Мы не возражали, его амбициозное заявление никак не повлияло на наш аппетит. Пусть едет голодным, может, сбросит лишний вес. Пожрать было что, но, самое главное, был чай, индюшка то есть. И первым делом, чтобы не заливать чифир на полный желудок, мы заварили себе этого яда на небольшом костерке. Благо дело у Гены в багажнике нашлась посуда — трехсотграммовая старая кружка. Бензином она не пахла, на двоих как раз хватит. Когда костерок разгорелся и повеяло дымом, я почувствовал некое облегчение, словно был дома и сидел с приятелями у костра. Я смотрел на язычки пламени и не слушал, о чем болтают Нина и водила. Они вовсю уплетали съестное, не обращая внимания на глупого мента. Для них он тоже был чужим — на-чаль-ник. Начальник между тем держался в сторонке и не смотрел в нашу сторону. Сперва стоял, затем стал прохаживаться рядом, разминать отекшие ноги. «Хер с ним, пусть ходит, — подумал я, — лишь бы деру не дал». Мы отхлебывали чифир прямо из горячей кружки и были почти счастливы. Что нужно человеку? Не так много иной раз, но иногда… О, об этом лучше не вспоминать. Когда в тебе просыпается зверь, ты и есть зверь, хотя и не виноватый… Тогда все люди вокруг кажутся тебе мерзкими ублюдками, животными, не заслуживающими ничего, кроме кнута.

— Ты в натуре убил его, Михей или только?.. — Граф не договорил до конца, но я понял, что он имеет в виду. Он говорил тихо, чтобы не слышали остальные. — В ногу — это для них, а так завалил, да? Ты ведь сентиментальный у нас, мог и отпустить сдуру.

— Не отпустил. Вынужден был убить, — неохотно буркнул я, не желая ворошить неприятное. — Он не мучился. Один выстрел.

Граф покачал головой:

— Ему от этого не легче, брат.

— Не скажи, — не согласился я с ним. — Одно дело — ожидать смерти и совсем другое — уйти внезапно.

— Думаешь?

— Да. В этом иногда кроется возмездие. Ждать — страшно и мучительно, почти невыносимо. Когда не ждешь, то словно падаешь в колодец, не успевая ничего понять. Шел, свалился, опомнился при ударе, на дне. В смерти не будет и этого.

— Как знать, как знать. Я сам тебе когда-то говорил, что смерть не страшна, миг один, но все-таки о ней не хочется думать, — вздохнул Боря. — И чем больше тебе лет, тем больше не хочется. Такие вот дела… Ты не забывай посматривать на «клиентов», — напомнил он мне о пленниках.

— Да я смотрю. Никуда не денутся. Еще с полчаса побазарим, и наш водила «присунет» Нине. Любезничают вовсю, мать их!

— Пусть трахнет, не жалко. На то она и баба. Жуй, жуй, — кивнул Граф на ветчину.

Я прожевал кусок мяса, взял еще и встал:

— Нам пора двигать, Граф. До Свердловска путь неблизкий…

— Это точно, — согласился Боря. — Сейчас поедем. Эй вы! — крикнул он остальным. — Пожрали уже?

— Да, — отозвался водила.

— Тогда вперед, едем. Смотри не усни, Геннадий, после жратвы тянет на сон. Очень тянет.

— Я привыкший, ночами работал. Не усните сами, — усмехнулся водила.

«Да, это уж точно нам ни к чему», — подумал я.

Итак, время нашего пребывания в бегах перевалило, кажись, за сутки. Впрочем, я уже сбился со счету, потерял счет времени. Но до поселка Ослянка, куда мы направлялись, оставалось не больше часу-двух езды. Это я знал точно.

— Врубай музыку, Гена, здесь никого нет, — сказал я водиле, и он тут же включил радио. Голос Ирины Аллегровой заполнил собой салон.

— Не так громко, чуть тише, — попросил я. — Нормально.

Граф дремал рядом со мной, откинув голову назад, Нина по-прежнему бодрилась. Ехать под музыку было гораздо приятнее, чем так, наедине со своими мыслями. Даже наш угрюмый подполковник слегка оживился, возможно, надеялся в глубине души на то, что на Ослянке нас наконец остановят. Он даже заговорил с водилой, чего раньше не делал. По времени и по дороге он конечно же знал, что мы уже подъезжаем, бывал здесь не раз, сам говорил.

— Послушайте, полковник, — обратился я к нему на «вы», уважительно, — а как нам объехать поселок? Насколько я понимаю и видел, здесь только одна дорога и она обязательно проходит через поселки. Следовательно, последний поселок не исключение, нам его тоже не миновать. Я правильно мыслю?

— Да, — отозвался он. — Совершенно верно.

— И куда ведет эта дорога после Ослянки?

— Она заканчивается. Далее — лес, просеки, — туда. Есть ответвление на поселок Ревень, но он вам не нужен, он в стороне.

— Ясно… — процедил я сквозь зубы, не так ему, как себе. Ясно. Ослянку, значит, нам не миновать. Что ж, посмотрим, как живут господа поселенцы.

Я посмотрел на дорогу и увидел впереди свет фар. И я, и шофер увидели их одновременно, почти одновременно. Он с ходу притормозил и выключил приемник.

— Что делать? Ехать на них или свернуть в лес? — спросил Гена на всякий случай и как бы подтверждая свою лояльность по отношению к нам. Фары тем временем быстро приближались, становились ярче и ярче. — Скорее всего, «МАЗ», я думаю, — задумчиво произнес он.

— Возможно. Едь спокойно, но если «маякнут» фарами, чтобы мы остановились, не останавливайся. Сориентируемся по ходу.