Возвращение с того света

– Неужели нельзя было без всего этого обойтись? Вечно вы с Лесных насочиняете…

– Полегче, – резко оборвал его Колышев и одними глазами указал на милицейского лейтенанта, скромно сидевшего на самом краешке кресла у окна и от смущения вертевшего в руках фуражку. – Я ведь говорил уже: так надо. Надо, понимаешь?

– Кому это надо? – ворчливо спросил Волков, и Колышев понял, что гуру и чудотворец настроен немного поскандалить. Сучий потрох, с раздражением подумал майор. Похотливый боров, скотина…

Забыл, кто его из дерьма поднял, отмыл и в люди вывел…

– Лейтенант, – негромко, сдерживаясь из последних сил, сказал Колышев. – Будь так добр, оставь нас одних.

Лейтенант вскинул на него испуганные глаза, но встал и вышел только тогда, когда Волков коротко и раздраженно дернул подбородком в сторону двери. Вся эта пантомима несказанно обозлила и без того державшегося на остатках самообладания майора.

– Ну? – капризным барственным голосом спросил Волков, когда дверь за лейтенантом закрылась, мягко чмокнув защелкой.

Что же это они меня все понукают, сатанея, подумал Колышев. Мало мне было двоих понукальщиков в Москве, так еще и этот туда же! Лебедь, Рак и Щука.

– Хрен гну! – вызверился он в ответ. – Что ты скрипишь, как несмазанная телега? Что тебе не так?

– Ты не ори, майор, – тоже повышая голос, ответил Волков. – Что это ты здесь раскомандовался? Ты кто такой, мать твою? Чекист – чистые мозги, горячие уши и холодные яйца! Твое дело телячье, делай свою работу и молчи в тряпочку!

– Я делаю свою работу, – сдерживаясь, сказал Колышев. – Я делаю свою работу, а ты, колдун недоделанный, мне мешаешь!

– А это потому, – тоже беря тоном ниже, откликнулся Волков, – что мне не нравится, как ты ее делаешь. Зачем тебе этот истопник? Зачем вся эта возня с милицией? Засветим единственного нашего человека в этой шарашке, привлечем внимание к котельной…

Колышев скривился как от зубной боли. Волков был гипнотизером, оратором, секс-машиной, кем угодно, но только не мыслителем. Хуже всего было то, что он ни в какую не желал этого признавать, основательно войдя в роль святого. «Шлепнуть бы его, – подумал майор, – да жаль, заменить некем.»

– Шлепнуть бы тебя, – сказал он вслух. – Стратег хренов… Все это дерьмо, между прочим, ты заварил. Оружие спрятали плохо, первый попавшийся пьянчуга его нашел и по всему свету раззвонил. Взрыв устроили, внимание к себе привлекли…

Ты хоть понимаешь, что я за тобой дерьмо выгребаю, а не за Папой Римским? Взять этого истопника, Бесфамильного этого… Кто его на работу в котельную заманил? Твой человек. А зачем? Работать ему, бедняге, тяжело было одному… А теперь он сидит там, как чирей на заднице, и вопрос еще, что он видел и чего не видел. И ты же ко мне после всего этого лезешь со своими претензиями…

Волков сидел, набычившись, и смотрел на него исподлобья, грызя ногти на левой руке. Ни дать ни взять, нашкодивший мальчишка, с глухим отчаянием подумал майор. И это наш единственный козырь… Он раздраженно схватил со стола длинный и узкий золоченый портсигар Волкова, со щелчком открыл его, взял длинную сигарету, прикурил, надсадно закашлялся и отшвырнул сигарету в сторону, не заботясь о том, что может прожечь дорогой, ручной работы ковер. Сигарета была с травкой.

– Куришь всякое дерьмо, – просипел он, бросив портсигар на инкрустированную палисандром крышку стола. – Ты пойми, что момент сейчас особенный. По лезвию идем. До выборов восемь месяцев, пора за дело приниматься, вот-вот начнем. Нам сейчас внимание к себе привлекать никак нельзя. Я понимаю, удержаться трудно, когда всякая шваль под руку гавкает… Порой, веришь, взял бы пистолет да и прострелил иному башку… Но я же терплю!

И ты потерпи, не пори горячку. Хватит уже, напорол… Мне теперь непременно надо начальству глаза замазать, отдать кого-нибудь, вот он, мол, ваш террорист. И Бесфамильный этот – самая что ни на есть подходящая кандидатура. Ни паспорта у него, ни прошлого – ничегошеньки. Готовый боевик, хоть на витрину его ставь. И потом, не нравится он мне.

Я на него давеча издали смотрел… Крепкий мужик и не дурак! Мыслю, не подсадной ли…

Волков вздрогнул и вскинул на него глаза.

– Так какой тогда смысл его арестовывать? – спросил он. – Он же нас всех тогда с потрохами сдаст.

– Не сдаст, – успокоил его Колышев. – Просто не успеет.

– Попытка к бегству? – быстро спросил Волков.

Колышев кивнул.

– И вот что, – сказал он уже совсем спокойно. – Это все дела насущные.., злоба дня, так сказать. Лесных передает, что пора начинать предвыборную кампанию. Основные тезисы я тебе на днях привезу, вот только разберусь с этим маньяком-террористом.

– Ладно, – покладисто согласился Волков. – Только есть у меня одна мыслишка…

– Ну да? – поразился Колышев. – Как же это тебя угораздило?

– Все шутишь, майор, – криво усмехнулся Волков и бросил на Колышева свой особый, пронзительно-жгучий взгляд из гущи спутанных волос, всегда повергавший майора в трепет. На этот раз, однако, Колышев встретил этот взгляд, не дрогнув ни единым мускулом лица, и это очень не понравилось Волкову. Похоже, чертов эфэсбэшник переставал его бояться, а это было из рук вон плохо, потому что Волк нуждался в союзнике.., точнее, ему очень не хотелось иметь майора Колышева в числе своих врагов.

– Так что за мысль? – спросил Колышев, незаметно переводя дух. Только что он одержал двойную победу – над Волковым и над собой. Ему было чем гордиться: теперь он мог разговаривать с этим чернокнижником так, как ему удобнее.

– Предвыборная кампания – это хорошо, – сказал Волков, – просто расчудесно. Не пойму только, при чем здесь Лесных? Я занимаюсь делом здесь, ты занимаешься делом в Москве, а что делает наш полковник? Сидит у себя в кабинете и треплется по телефону с этим немцем.., а баксов отгребает, заметь, больше, чем мы с тобой, вместе взятые.

На хрена он нам нужен такой? Что мы, без него с немцем не договоримся? Или областью этой вонючей управлять не сможем? И вообще, зачем нам ею управлять? Нарубим деньжат побольше, выдоим этого фрица – и к теплому морю… А?

Колышев прикрыл глаза и про себя сосчитал до десяти, успокаиваясь и стараясь сохранять невозмутимое выражение лица. Подумать было страшно – дать этому недоумку волю, позволить взять дело в свои руки и управлять им по собственному усмотрению… К морю он собрался! У Лесных такие руки, что с Южного полюса достанут, а он – к морю…

– Полковник тебя из-под земли достанет, – сказал он, открывая глаза.

– А мы его.., того, – спокойно ответил Волков.

Похоже было на то, что он все уже продумал и спланировал, настолько, насколько мог сделать это своим куцым умишком.

– Вот поедешь в Москву, встретишься с ним, где обычно, и сделаешь в нем пару дырочек для вентиляции.

– Даже и не мечтай, – предупредил Колышев. – И учти: если ты попробуешь эти свои идеи развивать и претворять в жизнь.., если ты, скотина, еще раз позволишь себе хоть на миллиметр отклониться от данных тебе инструкций, пеняй на себя.

– И что ты сделаешь? – презрительно кривя тонкие губы, казавшиеся неуместными на его широком скуластом лице, спросил Волков.

– Кто, я? – Колышев подвигал бровями и несколько раз выпятил вперед и убрал нижнюю челюсть, словно проверяя, хорошо ли та работает. – Для начала я позвоню Лесных, чтобы он был в курсе ситуации, а потом…

Он небрежным жестом извлек из наплечной кобуры вороненый девятимиллиметровый «вальтер» и продемонстрировал его Волкову.

– Тебя, мразь, оставили на свободе для того, чтобы ты работал на нас, – сказал он, совершая круговые движения стволом пистолета перед побледневшим лицом Волкова. – Ты нам должен пятки лизать.., мне тоже, в частности, но я на этом не настаиваю, брезглив, знаешь ли… Но не пытайся на меня гавкать.., умничать не пытайся, недоносок.

В порошок сотру и по ветру развею… Я ведь человек простой, великих планов не строю, мне на Лесных тоже наплевать, как и тебе, я за деньги работаю, между прочим… И ты, урод, мне сто лет не нужен.