Ее величество-Тайга.

— Лесника не видели?

— В зимовье он.

— А вы куда теперь от нас бежите?

— На буровую. Я вам нужен?

— Да пока нет. Но вы нам позже нужны будете, — добавил инспектор.

— Хорошо. Встретимся на базе Терехина. Я недолго буду на буровой, — ответил Ашот. И, оглянувшись на Подорожника, ускорил шаги.

— Ашот, — услышал он внезапно. И оглянулся. Его нагонял Терехин.

— Отойдем на минуту, — глянул просяще.

— Ну, что тебе еще нужно?

— Послушай, что ж, весь ущерб теперь на мою шею ляжет? Это же конец! До смерти не рассчитаться.

— Если виновными нас и признают, то платить за все не тебе придется. А управлению! Понял? А с нас с тобой отдельно будут спрашивать.

— Может, мне уволиться?

— А Нина? Ты ее спросил? Она твоя жена. Иль в беде любовь прошла? Бросить хочешь? Пусть сама выпутывается? Так?

— Не долго ей одной быть, если бы и надумал я такое. Только не получить тебе подарка от меня. Я за обоих говорю. И за нее.

— Не ори! Успокойся. И хотя держаться за вас не буду, если вздумаете, знай — увольняться ни к чему. И еще — не горячись. Кажется, нефть будет па первом номере. Вон тот чудак утверждает, — кивнул Ашот на Якова, уныло ожидавшего геолога.

— Нефть?! — дрогнул голос Юрия.

— Да. Пойду гляну. Сам. Пойми, открытое месторождение — дороже всего. Грешок этот простить могут. Еще и премию получишь. Так что работай. И не дури мне! Сам знаешь, я на тебя управу всегда найду. И Нина тут ни при чем. Любви тебе захотелось? Так ты ее и так имеешь. Дочь она любит. А значит, и тебя. Я это понял. Хотя в другое верить хотелось. Да осечка получилась. Так-то, Юра. Живи спокойно. Проспал я свое счастье. Теперь не пернуть. Твое оно. Как мужик тебе говорю. Вприглядку Нина любить не умеет. Ты ее характер должен знать. Береги ее. И за себя, и за меня…

Терехин верил и не верил в услышанное. Значит, пытался Ашот отнять ее! Может, звал к себе. Но она не согласилась. Значит, любит его. А он-то! Давно перестал собою дорожить. Жизнь опостылела. Оказывается, нужен ей. Почему молчала? Ни разу теплым словом не согрела. Будто приглядывалась, испытывала, проверяла. Но к чему? Да только для нее он жил. Ею одной. Не стань ее — зачем все?

Терехин все больше верил в счастье свое, словно вновь приобретенное. Он забыл о нефти.

Ослабли руки и ноги, ослабло сердце, уставшее от борьбы. Кого он подозревал? Чего стоили эти страдания и кому они нужны? Терехин безвольно сел на обгоревший пень, сжал руками голову. Все проходит. Надо выстоять.

…А на буровой люди возбуждены. В раствор вглядывались. Черпали его ладонями, нюхали, улыбались. Лаборантка не отходила от желобов. Каждые пятнадцать минут замеряла параметры. А показатели раствора — отменные. Скважина вела себя спокойно. И все же глаз с нее спускать нельзя.

Ашот проверил показания писчика с манометра. Внимательно вчитался в записи лаборантки, сверил их с данными каротажников, осмотрел раствор. Радовался затаенно. Именно на этой глубине и предполагались залегания нефти. Значит, все верно. А пленка шла по раствору широкой полосой, отливая радужными красками. Раствор пузырился, пахнул знакомо. Даже уходить от желобов не хотелось. Раствор теплый. Надо дать его на анализ в центральную лабораторию. Пусть и там проверят. И, попросив лаборантку набрать раствор в бутылки, напомнил, чтоб проследила, до какой предельной глубины будет выходить пленка из скважины.

Подорожник стоял у желобов. Часто протирая очки, всматривался в пленку нефти. Ашот подошел к нему:

— Извините меня за прошлое, за грубость. А за новость — спасибо вам. Ведь могли смолчать. Не предупредить. А с нефтью осторожность необходима. Пойдемте. На базу. К Терехину. Не будем разбираться, кто виновен в пожаре. Но вы из-за пего лишились самого необходимого. А как люди, мы обязаны помогать друг другу. Вы нам — в радости, мы вам — в беде. Так ведь? — улыбался Ашот.

— Не понимаю, чем вы мне теперь поможете? Участка нет. Его скоро не восстановить. Придется мне на другой переходить. А и геологам я ни к чему. Сами говорили — равные мы. Да и убедился; нам одну упряжку не потянуть.

— Стойте. Об этом потом. Вот тут, если скважина даст фонтан, будет вторая вышка стоять. Видите колышек с меткой? — указал Ашот.

— О! Так тут можно работать и мне. Пожар не тронул! — обрадовался Подорожник.

Они прошли еще полкилометра. И Ашот указал на второй колышек. Яков повеселел. И тут тайга жива! И на месте остальных трех. Совсем хорошо. До начала буровых работ можно продолжать наблюдения. Значит, не все так мрачно.

На базу к Терехину Подорожник пришел в хорошем настроении. Еще бы! Там, где намечались пышки, тайга уцелела. А на гари геологи будут строить подсобное жилье для буровиков, водокачку, будку для каротажников.

— Входите! — пригласил, открывая дверь будки, Ашот, и Яков увидел Терехина.

— Так вот, Юра! Нефть будет на первом номере. Это точно. Я с буровой. Там порядок. Сегодня раствор увезу в центральную лабораторию. А ты возьми под опеку ученого. Это он первым нефть

увидел на растворе. Но мы ему и неприятности доставили. Сгорела в шалаше его амуниция. Так ты его экипируй, как положено. Спальный мешок, палатку и спецовку дай. Помоги продуктами. Чтоб обид на нас не было. За доброе его, за своевременный сигнал о загазированном растворе и нефти мы в долгу перед ним.

— Не надо мне от вас ничего! — встал Яков.

— А как оформим? — перебил его Юрий.

— Сядьте, Подорожник. Простите мне мою невоспитанность. Послушайте. Однажды мы вместе с Терехиным еще в молодости в вашем нынешнем положении оказались. Пожар мальчишки учинили в тайге. Мы, пока из огня выбрались, обгореть успели. Спасибо — люди помогли. Рабочие леспромхоза, которых мы встретили. Переодели они нас. Оказали первую помощь. На базу к своим отвезли. Нашего героизма было достаточно, чтобы выжить. Об остальном другие позаботились. Так вот и вы свою щепетильность отбросьте. Она в данный момент никому не нужна. Мы хотим помочь вам.

— Что ж, не скрою. Сейчас мне это очень кстати.

— На том и остановимся, — повеселел Ашот.

Попросив Подорожника немного подождать,

он вместе с Терехиным пошел на склад. Вскоре все было улажено. И довольный, улыбающийся Яков уезжал с базы на тракторе Шамшалы, едва удерживая громадный рюкзак, набитый продуктами. К фаркопу трактора были привязаны два тюка — с палаткой, спальным мешком и с двумя комплектами спецовки.

А на базе у Терехина тем временем шла своя жизнь. Геологи отдыхали после пожара. Завтра начнется обычный день. Один из тех нелегких, какими отмечена вся их жизнь. К нему нужно подготовиться. Беда прошла. Она принесла хлопоты, неприятности. Но пощадила жизни. И на том ей спасибо. Остальное можно пережить.

Все спали. Лишь Нина, обнимая Аленку, смахивала со щеки непрошеные слезы. Ждала грозы. Знала, не пройдет в ее жизни бесследно этот пожар. А что будет? Как он отразится на ней? Пойти бы к Ашоту. Узнать. Но только не это! Лучше пусть будет, как будет. Скорее бы Юрка пришел. Пусть промолчит, но она по глазам все поймет. Он не научился врать. Ну а когда уснет, можно будет отреветься. Он не услышит. А утром она уедет. Нельзя его расстраивать. Мужу и так нелегко.

Вертолет пожнадзора покинул базу вечером. С ним улетел и Ашот. Терехин тихо открыл дверь землянки, чтоб не разбудить жену и дочь. Разделся в темноте.

— Юра. Ну что? — встала Нина.

— Не спишь? А зря. Иди ложись. Простынешь ведь так. Иди. Спи спокойно.

— Что говорят?

— Да брось ты! Что бы ни было, мы могли потерять большее. Хорошо, что основное сберегли. А это переживем.

— Что будет?

— Ну, самое страшное — рядовым геологом в отряд кинут. Вычеты будут. Пошумят. Тебя обычным взрывником, а не начальником отряда назначат. Может, на другую базу отправят. Подальше. Пока уляжется.

— А ты?

— Что я?

— Не уйдешь от нас? От меня? Ведь я во всем виновата… Из-за меня…

— Ты что? Не придумывай и не жди взрыва там, где нет аммонита! Спи иди. Я тоже ждал беду там, где ее не могло быть, — рассмеялся Терехин.