Облава

Варяг видел, что Чижевский разволновался не на шутку.

— Ладно, Николай Валерьянович, вы ловите машину и езжайте туда разберитесь. А я дозвонюсь до старика, узнаю, как обстановка.

— А если со встречей все лопнуло, Владислав Геннадьевич?

— Ну, тогда нам надо срочно из Москвы сваливать… Но если все остается в силе, то я сразу к Сержанту рвану, там отлежусь до завтра, маленько раны залечу. Надеюсь, что у него меня никто искать не будет!

— И то правда, — озабоченно пробормотал Чижевский. — Но тогда давайте, Владислав Геннадьевич, я вас до места провожу, а оттуда к себе съезжу.

— Нет, Николай Валерьянович, вы давайте шуруйте сперва к своим. А я уж как-нибудь теперь сам на такси доберусь. Вы только мне денежек подбросьте, а то у меня шиш.

— Да-да, хорошо… Тогда вечером встретимся у Сержанта. — От волнения всегда сдержанный Чижевский стал чересчур суетливым. На него это не было похоже. Он автоматически вытащил бумажник и быстро пересчитал деньги. Отобрав для себя несколько сторублевок, протянул Варягу:

— Вот, возьмите, тут хватит…

И, не договорив, он поспешил к проезжей части и вскинул руку. Мчащаяся мимо серая «девятка» с визгом затормозила и резко свернула к обочине. Не вступая с водилой в переговоры, Чижевский сунул ему две сотни и коротко бросил: «На Арбат».

Варяг проводил взглядом машину и, снова войдя в телефонную будку, принялся набирать хорошо знакомый номер. Он совсем не был уверен, что им с Чижевским предстоит сегодня вечером встретиться у Сержанта. Все события последних суток свидетельствовали о том, что в этой смертельной игре ему не приходится больше рассчитывать ни на какие счастливые случайности.

Глава 15

26 сентября

7.30

Проводив взволнованного Чижевского, Варяг остался один на пустынной улице. В этот утренний промозглый час, окутанный пеленой мелкого противного дождичка, на душе было неспокойно. И вообще все вокруг было наполнено немой тревогой. Нескончаемый дождь пропитал невидимой мерзкой сыростью и одежду, и остатки листьев на деревьях, и, казалось, все-все вокруг. Такая погода способствовала тягостному предвкушению чего-то нежданного и трагического.

Варяг поднял воротник бушлата и поморщился, ощущая, как холодные дождевые капли стекают по спине. Сзади раздался рокот движка.

Мимо пролетел, обрызгав его грязью, здоровенный джип «лендкрузер» серебристого цвета, с затененными стеклами. От неожиданного появления этой могучей машины Варяг даже вздрогнул. Ему сначала показалось, что машина эта здесь оказалась не случайно и что сейчас что-то должно произойти… Однако джип, лавируя между лужами и не обращая никакого внимания на прохожих, скрылся за поворотом.

Варяг с облегчением проводил взглядом серебристого красавца и направился снова к телефонной будке. Он решил, прежде чем ехать к Сержанту, обязательно позвонить по нескольким телефонам. Конечно же нужно связаться с Меркуленко, но не напрямую, а теперь через посредника — генерала Львова. Герасим Герасимович человек верный и именно тот, который наверняка может прояснить запутанную ситуацию: отставной кагэбэшник дал ему свой прямой номер, известный очень немногим. Это была секретная линия, к которой очень сложно подключить подслушивающее устройство, надежная спецсвязь особой гэ-бэшной телефонной компании, которая, как в старое доброе время, до сих пор распределяет номера по Москве и области только своим сотрудникам для работы. Но Львов, после отставки из органов тем не менее оставаясь весьма важной фигурой, сохранил эту спецлинию в своей квартире.

Сорвав трубку телефона-автомата и сунув в щель жетон, Варяг на мгновение замер, обдумывая то, с чем он хотел обратиться к Львову. Конечно, Герасим Герасимович сразу же может связаться с Аллой Петровной, личной секретаршей Меркуленко, чтобы узнать про этот чертов «Эрикссон», про предстоящую встречу. Но если аппарат Меркуленко прослушивается, то сможет ли он что-либо ответить? Варяг на секунду остановил набор цифр телефонного аппарата в замешательстве от такой простой и жуткой мысли. Однако чувство холодного ужаса, посетившее его, Владислав мгновенно стряхнул с себя, как мимолетный сон, нахлынувший в минуты крайней усталости. Да так ведь оно и было. Только сейчас Варяг до конца ощутил, насколько его вымотали события этой ночи. Даже его железный организм и воля стали сдавать…

Герасима Герасимовича Львова звонок застал на кухне. Он как раз заваривал себе чай, когда особая, редко в последние недели тревожащая его трель отвлекла от неторопливых мыслей. А думал он о том, что параноический страх никчемной старости и одинокой смерти, страх, который поселился в его душе больше десяти лет назад, когда бурные события горбачевского правления заставили его уйти на пенсию, совершенно не оправдался. Страх ушел. Но осталось какое-то невнятное беспокойство, какое-то неуютное ощущение надвигающейся беды… То есть смерть, может быть, и в самом деле близка — все ж таки ему уже семьдесят семь, и, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает, и годы действительно дают о себе знать, и каждый день приходится соблюдать диету, пить по часам лекарства, ограничивать себя во всем, не то что раньше… Но все же не в смерти дело. Точнее, не в естественной кончине, а в предчувствии неожиданного и страшного финала.

Выйдя в отставку, Герасим Герасимович получил должность консультанта в «конторе», сохранив не только прежние связи, но и былую влиятельность. А связи и влияние обеспечивали ему самый дорогой в современной России капитал — информированность и причастность. Он уже давно, еще в пору службы в Комитете, уяснил цену своей информированности: в эпоху «застоя» это приносило ему немалые барыши, когда за предоставляемую им конфиденциальную информацию заинтересованные люди были готовы выкладывать очень приличные деньги. А уж в последние десять лет он и вовсе понял, что сидит на золотой жиле. Многие его бывшие соратники, рыцари щита и меча, в условиях бурно развивающегося в России капитализма легко нашли себе теплые места в крупных и средних фирмах, став консультантами по безопасности их руководителей и хозяев. Львов же мудро решил, что лучше ни на кого не работать, ни к какому лагерю не примыкать — потом забот не оберешься! — а оставаться независимым «хорошо информированным секретным источником». И не прогадал.

Правда, оставаясь в центре политической круговерти, в последние пару лет Герасим Герасимович пребывал в некотором напряжении, которое недавно еще больше усилилось. Опытный игрок в политический покер, Львов вдруг почуял, как в Кремле стала затеваться злобная возня. И это ему совершенно не нравилось. Чутье разведчика подсказывало ему, что такого рода копошение на самом верху чревато опасными последствиями для многих сотен, если не тысяч людей. И не важно, как последствия этой возни потом назовут: дворцовым переворотом или новым переделом собственности, суть же будет прежней: это все та же грызня за власть и за лакомые куски румяного русского пирога, начиненного нефтью, газом, золотом, алмазами и прочими полезными ископаемыми. А если сейчас начнется очередной акт бесконечной российской драмы и старая кремлевская команда сойдется в поединке с молодой питерской командой, то головы полетят так стремительно, что держись. И уж его-то седа я голова может слететь вслед за другими — ибо слишком много ниточек по-прежнему связывает его со «старой гвардией» власть имущих, и одна из этих ниточек — тонкий телефонный проводок, по которому в его квартиру долетел вызов, заставивший зазвонить телефон спецсвязи.

«Он слишком много знал», — вспомнил Герасим Герасимович великую фразу из знаменитого фильма и грустно улыбнулся.

Накрыв китайский заварной чайничек куклой-купчихой, под которой так хорошо упревал жасминовый чай, он неторопливо подошел к неприметному черному аппарату «Тесла», после первого звонка как будто приумолкшему навеки. Но сомнение не оправдалась: словно бы отдохнув чуток и набравшись сил, телефон выдал новый переливчатый звонок. Герасиму Герасимовичу оставалось всего лишь снять трубку.