Предупреждение путешествующим в тумане

— Веселенькое дело, — сказал я.

— И все случившееся — несчастный случай! — Сухоручко стукнул кулаком по столу. — Потому что любое преступление — несчастный случай?

Я не нашелся, что ответить. А Эдгар спросил:

— Значит, Барин и Марина Афанасьева — одно и то же лицо?

— Пока да.

— Почему — пока?

— Под кличкой Барин скрывается организатор преступной группы. Или один из организаторов. На сегодняшний день можно предположить — путем переодевания и косметики Афанасьева изменяла не только внешность, но и, так сказать, пол… А мы искали подростка-связного и его хозяина, не подозревая, что оба эти субъекта соединяет в одном лице молоденькая лаборантка. Удивительно, правда?

— Но почему пока она — Барин? А что дальше? Что-то изменится?

— Сейчас Афанасьева — последнее звено для нас. Вершина пирамиды. Но ведь цепочка не обрывается на ней. Посудите сами, по нашим подсчетам, местным наркоманам перепадало намного больше морфина, чем было похищено в отделении Бессонова. Скорее всего мы выявили не пирамиду, а только один из ее блоков. Все намного страшнее. И нам еще предстоит нащупать путь дальше…

Сухоручко сжал кулак и слегка постучал им по ребру столешницы.

— Я сейчас… — Эдгар встал и направился к крытому павильону, чтобы принести еще кофе.

Летняя забегаловка доживала последние дни, прежде чем впасть в зимнюю спячку, и мы, пожалуй, были последними ее посетителями. Ветер хлопал тентом, раскачивал металлические стойки, столики, стулья. Все качалось, рычало, скрипело и пело, мир был погружен в непрерывную качку, и казалось, мы плывем куда-то вместе на дозорном клипере.

Вернулся Эдгар и принес кофе в картонных стаканчиках.

— Ну а спортсмен Гоша? — спросил я. — Разве он ни при чем?

— Давать своей сожительнице ключи от машины. -

Сухоручко усмехнулся, — еще не значит участвовать в преступной деятельности. Тем более кое-кто настоятельно попросил не беспокоить заслуженного человека. У него и так большая потеря…

— Что они имели в виду? — спросил Эдгар. — Потерю машины или любовницы?

Сухоручко пожал плечами.

— Странную подробность сейчас вспомнил, — сказал я. — Помните мою аварию на шоссе? Когда «Мерседес» меня обогнал, за минуту до столкновения я заметил — у него уже было помято крыло. И именно этим крылом он врезался в «Запорожец».

— Любопытно, — Сухоручко прищурился и поправил очки. -

По документам «Мерседес» попадал только в одну аварию — ту самую, в которой участвовали и вы.

— Искусственная была авария. Мне показалось, словно специально подстроенная.

— Какие могут быть причины, чтобы таким образом скрыть первоначальную вмятину на крыле? — Сухоручко задумался. — Скажем, за этой вмятиной числится наезд. Положим. А по всему выходит, что так, — Бессонов убит. Сделал это Барин, то есть Афанасьева, в одиночку, без свидетелей. Как может хрупкая женщина справиться с мужиком? Быстро и без шума? Наезд. Собаку он выгуливал на пустыре, а для этого надо пройти сотню метров по дороге от дома. Вы ведь не шарахаетесь сразу в сторону, если слышите, что сзади едет машина? Не трамвай, объедет… А для нее — руль чуть в сторону, удар — и все кончено.

Если так, то труп спрятан где-то поблизости. Нам бы его найти.

Тогда можно установить, как погиб человек. И если замешана машина, то какая. — Сухоручко загибал пальцы. — И если это «Мерседес» Васнецова, то хозяина можно будет потревожить независимо от спортивного календаря нашей мэрии. Вдруг это и окажется та самая ниточка, которая поведет нас дальше? Подножие новой пирамиды?

— Марина, убийство… — я замотал головой, — Распространение наркотиков — куда ни шло…

— Узнаете? — говорит вдруг Сухоручко, доставая из кармана целлофановый пакет, в котором лежит женский носовой платок.

— Да… Я такой же нашел в кладовке в доме Бессонова…

— Этот — из того же комплекта. Найден в вещах Афанасьевой.

— Значит, ее… Значит, она пряталась в доме?.. Следила?..

— Да. Случайность. Потеряла платок, а вы его нашли. И предложили ей вытереть сопли этим платочком. Совпадение. Такое бывает чаще, чем нам кажется. А она подумала, что вы ее вычислили и теперь проверяете. Может, виду она и не подала — прекрасная была актриса, но судьбу вашу уже тогда решила. Не сунься вы в гараж — вас бы просто где-нибудь подловили. Не сегодня, так завтра.

— Нет, — сказал я и вспомнил тот вечер, — не может быть. А кто… Если вы уж все знаете — кто выл под окнами? Жуткое дело, скажу вам, как выл.

— Открою секрет, — Сухоручко наклонился вперед, а мы, инстинктивно, ему навстречу, — в саду бродил призрак. Можете смеяться сколько угодно, вы оба мне нравитесь, потому не обижусь. Это был призрак, призрак убийства. Человеческие отношения только с виду нематериальные. Вроде как свет, если человек — пламя свечи. Но зажгите свечи в темной комнате — и увидите, какие узоры рождает на стене тень. Эти узоры и есть призраки. Каждое наше действие порождает призрак, чем оно контрастнее, тем сильнее призрак. А что может быть сильнее, отличнее от естества, чем убийство себе подобного? Призрак преступления… Мы называем их по-разному — совесть, страх…

Нет. Это они, призраки, терзают нас. Они мешают всем, даже тем, которые вроде ни при чем. Древние не забивали себе голову аминокислотами и сверхпроводимостью, потому видели все это.

Для них преступление порождало вурдалаков, оборотней, и прочую нечисть.

— Вы случайно не колетесь? — с улыбкой спросил Эдгар.

— Не колюсь, — он подмигнул, — и не псих. Считайте, что просто пошутил.

Я поднялся:

— Пора в дорогу. С вами хорошо, как говорится, но… Когда понадоблюсь, вы знаете мой адрес, — я пожал руку Сухоручко.

— Последнее напутствие, — он задержал мою ладонь. -

Простите, если оно не очень радужное. Вы ввязались в скверную историю, из таких сухими редко выходят. Свидетель вы для нас ценный, в этом-то вся и штука. Следствие продолжается, и неизвестно езде, к кому оно выведет. Неизвестно, кому еще мимоходом наступили на мозоль. У вас редкие к этому способности. Поэтому — будьте осторожны. Эти ребята очень любят обрубать концы. Хотя бы для того, чтобы другим неповадно было…

Он повернулся и стал уходить, седеющий, как-то ссутулившийся за последнее время. Я смотрел ему вслед и почему-то захотел окликнуть.

— Пойдем, — Эдгар тронул меня за рукав, — слякотно. Подбросишь до института?

Уже в машине он сказал:

— У Сухоручко неприятности. Сегодня утром избили его жену. В подъезде, когда она шла на работу. И это были не призраки. Наверное, кто-то из бывших его клиентов. А может, из будущих. Сейчас она в больнице.

Прощание получилось грустным.

В этом городе у меня осталось еще одно дело. На сей раз последнее.

Я притормозил возле дома с резными наличниками. Вы, наверное, уже забыли про старушку? Я о ней помнил все время…

— Уже уезжаете? — спросила она.

— Да, пора. Как ваши кошки?

— Мрут, бедненькие. Кто-то рассыпает отраву.

— Вот живодеры.

— А еще я нашла новый капкан на пустыре. Все, наверное, из-за пса.

— Какого?

— Бегает тут один. Небольшой, черный, курносый такой.

Породистый вроде. Хороший с виду пес. Но воет как по ночам — волосы дыбом встают. Страшно воет. Лежит на асфальте и воет. И всегда на одном и том же месте лежит. Словно есть там что-то, под асфальтом. А взгляд — как у человека… Наверное, мешает это кому-то, спать не дает…

— Пес? — я вздрогнул.

В четверг Бессонов вышел прогулять собаку. И больше не вернулся. Всегда найдется свидетель. Нас слишком много на этой планете…

Я стиснул зубы.

— А скажите… Давно в том месте асфальт положили?

— В пятницу. Я ведь редко дальше двора хожу, а тут как раз за электричество платить. Там гравий насыпали — еле выбралась.

— Вот что, — я достал сложенный вчетверо листок с телефоном Сухоручко. — Позвоните этому человеку. И все расскажите. Как мне сейчас. Думаю, ему будет интересно узнать, что там, под асфальтом.