Беспощадная страсть

Когда мальчишке исполнилось восемь лет, родители перестали гастролировать. Семья осела в Москве, купив себе шикарную кооперативную квартиру. Пробить прописку позволили связи отца. Данил наконец пошел в школу — до этого он практически не имел возможности учиться из-за кочевого образа жизни артистов.

Постоянные занятия на турнике, накачивание мускулов под внимательным руководством матери — все это сделало Данила мальчиком с неординарными физическими данными. Не был он обижен ни ростом, ни силушкой. Среди сверстников Данил всегда пользовался репутацией завзятого драчуна, жадины и вообще мрачного типа. Его сторонились и боялись задевать: он был жесток. Если Данил бил кого-то, то бил осатанело, доводя до больницы. А бить он умел — научил папаша, опытный любитель-единоборщик, не без оснований считавший, что в дальних странствиях знание приемов самообороны необходимо.

Учился Данил плохо: не способности подводили, а гонор. С подачи отца презиравший всех на свете, мнивший себя самым умным, Данил стремился доказать свое превосходство над учителями, нередко оскорбляя их. Оканчивалось это, естественно, двойками.

Став подростком, приятелей среди ровесников Дейнекин так и не приобрел: его откровенное стремление быть лидером любой компании в сочетании с жадностью и сложным характером отталкивали от него одноклассников. Зато Данил сумел стать своим среди взрослой дворовой шпаны. Высокий, не по годам сильный, он кулаками и бесстрашием завоевал чуть снисходительное уважение новых друзей. А через пару лет сделался настоящим атаманом группы самого злобного хулиганья своего микрорайона. Кодла Дейнекина промышляла мелким разбоем — обирала старших школьников, почти исключительно мальчиков. И это сходило шайке с рук — обобранные стыдились и боялись жаловаться.

Сверстники теперь просто шарахались от Данила. А его постигло несчастье: он впервые влюбился. Новенькая девочка, появившаяся в классе Дейнекина за полгода до выпускных экзаменов, ранила черное сердце Данила. Он попытался ухаживать, но избранница не испытывала к нему ничего, кроме ужаса и отвращения. Ухаживания она принимала — из страха, однако параллельно встречалась с другим парнем.

Узнал об этом Данил сразу после окончания школы. Сказавшись больной, девочка не пришла на выпускной вечер. А сама отправилась веселиться в свою прежнюю школу, расположенную в ближнем Подмосковье. Там учился и ее кавалер.

Он сам вызвался проводить ее утром до дома. Она отказывалась, отговаривала его, но парень был настойчив, и девчонка махнула рукой, решив: Дейнекин давно напился пьяным и дрыхнет дома или у какой-нибудь взрослой шлюхи — таких «подруг» Данил имел несметное количество.

Однако девчонка ошиблась. Дейнекин, названивавший ей всю ночь и не получавший ответа на звонки — родители девушки отключили телефон, — поджидал свою возлюбленную возле ее подъезда. Увидев, что она возвращается не одна, Данил пришел в ярость. Сам факт, что ему — ЕМУ! — предпочли кого-то, довел Дейнекина до белого каления. Он набросился на парочку с кулаками и страшно измордовал обоих. Хотел девчонку еще изнасиловать — для науки, да передумал: тогда Данил был еще не чужд некоторого юношеского романтизма. Последний и уберег несчастную от тяжелейшей психической травмы, не избавив, впрочем, от многочисленных физических.

…Спасло Данила только то обстоятельство, что его отец за последние годы стал весьма модным «экстрасенсом-целителем». Высшие круги московской творческой интеллигенции, всегда отличавшейся крайней экзальтированностью и легковерностью, почитали Карла Дейнекина чуть ли не Богом. Однако Карлу пришлось пустить в ход все свои связи, все влияние и обаяние, а также потратить кучу денег на взятки, чтобы отмазать сына от суда. Естественно, ни о каком престижном институте, куда предки собирались засунуть Данила, речь уже идти не могла. Пришлось Дейнекину-младшему собираться в армию — благо возраст позволял. И это был еще наилучший исход, ибо только при условии скорейшего призыва Данила милиция соглашалась закрыть возбужденное против него уголовное дело.

Как известно, служить Дейнекин попал в морскую пехоту. А вот там ему повезло: командир учебки, в которой оказался Данил, жутко увлекался парапсихологией и об отце своего нового подчиненного слышал много восторженных отзывов. Этот офицер сразу приблизил к себе Данила. Он приглашал парня домой, разговаривал с ним на темы черной и белой магии и вообще всячески благоволил ему. После окончания срока обучения командир оставил Дейнекина при школе — инструктором по рукопашному бою. Таким образом, как бы отслужив флотскую службу, Данил не плавал ни дня. Зато демобилизовался отличником боевой и политической подготовки.

Вернувшись домой, Дейнекин вскоре загрустил. Путь в любой престижный вуз ему по-прежнему был заказан: отбор туда велся строгий, ибо в советские времена к проблеме кадров подходили очень серьезно. Ни один элитный институт никогда не принял бы в ряды своих студентов бывшего уголовника, пусть даже не совсем состоявшегося. Данил понимал: тут не помогут даже связи отца, не настолько они обширны, ведь не на уровне же Политбюро ЦК КПСС! А к творческим вузам, куда Карл Дейнекин мог устроить сына хоть завтра, Данила не тянуло. Власти он хотел, Данил, реальной личной власти над людьми, а не ее суррогатов в виде неформальных знакомств с настоящими власть имущими.

И вдруг, словно манна небесная, свалилось на Данила неожиданное предложение: пойти служить в КГБ. Анкета Дейнекина устраивала Комитет: ничего, что когда-то кого-то избил — тем вернее будет служить, не видя иного пути выдвинуться. К тому же еврей, но ни разу не изгадился ни к диссидентском дерьме, ни в фарцовке. Значит, идейно устойчив. А главное, КГБ привлекала гипнотизерская подготовка Данила, ибо работать его определили в соответствующий отдел…

Свою карьеру в КГБ Данил начал прапорщиком. Прапорщиком и закончил, но об этом речь впереди. Дейнекина взяли в подразделение, осуществлявшее психокодирование партийно-государственных аппаратчиков высшего звена. Этих аппаратчиков, выполнявших совершенно секретные задания и миссии, кодировали на самоуничтожение при получении определенного словесного приказа. Отдел, куда попал Данил, занимался как практической работой — накладыванием людям гипнологического кода, так и теоретическими разработками в данной области. Главной задачей было добиться такой глубины внушения, которая смогла бы обеспечить стопроцентное преодоление инстинкта самосохранения у закодированного человека и мгновенную его смерть в случае произнесения кем-то условной фразы. Положим, скажут закодированному: «В Парагвае сыр бегает верхом», и закодированный моментально скончается от разрыва сердца или выбросится в окно. Именно подобных возможностей ожидало начальство от научных изысканий отдела.

Конечно, Данил в своем подразделении исполнял обязанности «шестерки» — лаборанта, ассистента, разнорабочего за все. Но даже на такую должность сюда не взяли бы абы кого. Любой сотрудник отдела должен был владеть техникой гипноза. И знания Дейнекина, полученные от отца, очень пригодились ему…

Карьера Данила пошла в гору. Его весьма ценили на работе, со временем даже стали разрешать самостоятельно кодировать очередных «клиентов». Ему дали отдельную квартиру в центре Москвы. Он готовился экстерном сдавать экзамены на звание лейтенанта в Высшей школе КГБ — экстерном потому, что со службы Данила не отпускали ни на день, так он был всем нужен. Казалось, впереди у Дейнекина блестящее будущее. И вдруг…

В стране началась демократия, а вместе с ней ревизия КГБ, ненавистного новым правителям. Отдел, в котором служил Данил, расформировали, признав его работу противоречащей «общечеловеческим ценностям». Ученых уволили всех до одного. В итоге при отделе остался только Данил: прапорщику поручили охранять помещение и сейфы с документами, приняв его по дурости и безграмотности за обычного «куска» [1].

Дейнекин был в ярости, хотя вида не подавал: за последние годы он научился держать себя в руках. Однако Данил понимал: его карьера рухнула. Никогда ему не стать блестящим офицером самой грозной в мире спецслужбы, ибо КГБ теперь уже не быть прежним могучим ведомством. А возвыситься в новом КГБ — какой еще он там будет? — Дейнекин возможностей для себя не видел. Нужных связей у него нет; к откровенному лизанию начальственных жоп не приспособлен — больно гоношист, да и репутация подмочена — работал в одном из самых антигуманных подразделений Комитета. И Данил решился пойти ва-банк.