Льды Ктулху

— Садитесь!

Василий опешил. Только сейчас он заметил, что с его стороны стола стоит еще один стул. Красивый резной стул ручной работы. Василий мог поклясться, что еще мгновение назад никакого стула тут не было. Что-то подсказывало, что не надо слушать эту даму, не надо подсаживаться к столу. Пустить ей пулю в лоб, и дело с концом. Бах! — и точка. И хотя все его внутреннее естество говорило, что именно так и надо поступить, Василий засунул револьвер в карман шинели, шагнул к столу и, выдвинув резной стул, осторожно присел на краешек сидения, обитого бархатом в цвет скатерти стола.

— Да не смущайтесь вы так, — продолжала дама. Голос у нее был обворожительный, гипнотический. — Присаживайтесь, — и после многозначительной паузы, убедившись, что Василий полностью в ее власти, она продолжала. — Хоть вы и не клиент мой, я вам погадаю.

Василий хотел возразить, но почувствовал, что язык у него во рту не шевелится. Единственное, что он смог сделать, так это кивнуть.

— Да вы не волнуйтесь, расслабьтесь… — продолжала дама. — Валет мечей…

Она еще говорила что-то, но ее слова проплывали мимо Василия. Приподнявшись, он попытался заглянуть в рисунок карт, которые раскладывала дама, но ничего толком разглядеть не смог. Однако карты показались ему необычными, не похожими ни на обычную колоду, ни на таро.

— Странно… Никогда еще не видела такого расклада… — дама подалась чуть вперед, карты с шорохом мелькали у нее между пальцев. — Итак? Найдешь Судьбу, но не распознаешь… Спасешь Судьбу, но не ублажишь… Испытаешь Судьбу, но не позволят… —она еще что-то бормотала, но Василий не слышал ее слов. Превозмогая охватившее его бессилие, он попытался мысленно воспроизвести защитные чары. Строки заклятия давались ему с трудом. Ему казалось, что разум его существует отдельно от тела. «Только бы вспомнить… Только бы вырваться из-под власти этой…»

Неожиданно дама еще больше наклонилась вперед.

— Дай мне руку и увидишь все ответы.

«Нет!» — мысленно завопил Василий, но его правая рука сама скользнула вперед, ложась в ладонь колдуньи.

— Нет! — с хрипом вырвалось из его горла, но было уже поздно. Их руки соприкоснулись. Одновременно левая рука Василия инстинктивно опустилась в карман, ложась на рукоять «бульдога».

Мгновение, и все поплыло у Василия перед глазами. Он оказался в расстрельной. Очередная пятерка неторопливо раздевалась. Вот, скинув одежду, они, сопровождаемые взором бдительного охранника, прошли в «красную» комнату, встали у стены. И никаких «Готовсь, целсь, пли…» всего лишь банальные «Раз… Два… Три…» Залп. Стена, забрызганная кровью и мозгами. Пять тел на полу. Вот пять красноармейцев в больничных белых халатах утаскивают тела за ноги в соседнюю комнату. А у стены строится следующая пятерка врагов советской власти. Конвейер работает круглосуточно. «Раз… Два… Три…» Неожиданно видение накатило. Один из трупов у стены приблизился. Василию показалось, что он склонился над покойной. Да, это была девушка. Скорее всего, бывшая институтка, а может — из дворян. Светлые волосы слиплись от крови, под глазами налились багровые синяки. Видно, ребята на дознании основательно над ней поработали, прежде чем девка попала в расстрельную. Так сказать, использовали ее на полную катушку. Но не в этом было дело. Василий наклонился еще ниже и… и только тогда он разглядел меж украшенных синяками грудей странный медальон — отвратительное творение древнего искусства. В один миг он понял, что именно за этим попал сюда. На медальоне был изображен то ли осьминог, то ли спрут — в тусклом освещении «красной» комнаты Василий не мог лучше рассмотреть его. К тому же ему казалось, что изображение на кусочке серебристого металла обладает самостоятельной жизнью, что оно движется, щупальца сплетаются и расплетаются, подобно ядовитым змеям. И еще он почувствовал жажду — желание всенепременно завладеть этим амулетом. В этом амулете — а в том, что медальон является своего рода амулетом, Василий ни на минуту не сомневался — скрывалось нечто важное, нечто, что должно было определить всю его дальнейшую жизнь.

Хриплый крик, больше похожий на стон, вырвался из горла Василий. И этот крик на какой-то миг пробудил его, вернул его разум к действительности.

— Ну что ж… — как сквозь тонкую пелену паутины услышал он голос дамы, — я оказала тебе услугу. Теперь ты знаешь, что предстоит тебе найти. Ты слышал мои предсказания. Взамен ты должен помочь мне выбраться из этой передряги. Ты должен вывести меня. Мои слуги помогут тебе. Они постараются прикрыть нас. Но помни, все зависит только от тебя.

Дама встала. Она оказалась очень высокой и стройной. Строгое платье, крахмальный кружевной воротник, волосы, собранные в пучок на затылке… И… все же она ошиблась. Рука Василия, словно в предсмертной конвульсии, сжалась на рукояти «бульдога». Однако сколько же сил понадобилось ему, чтобы вытащить револьвер.

Резкое движение… Наваждение отступило. Василий выскочил из-за стола, опрокинув стул. Крепко зажмурившись, чтобы не видеть лица колдуньи, сжавшись, чтобы не слышать завораживающий и в то же время звучащий повелительно голос — голос, колдовскую власть которого ему предстояло разрушить… Еще одно усилие…

— Теперь ты должен помочь мне, должен вывести меня…

— Нет! — словно спасительную икону, Василий выставил перед собой «бульдог» с «заговоренными» пулями. Словно в протест чьей-то злобной воле его пальцы надавили на курок. Грохот выстрела протрезвил его. Он попал. Дамочка была жива, пуля всего лишь задела ее плечо. И будь это обыкновенная пуля, колдунья даже не заметила бы ее, но пули, отлитые по рецепту батьки Григория… Они били нечисть без промаха. Еще тогда, в далеком двадцать первом…

Широко раскрыв глаза, Василий смотрел на свою жертву. Нет, перед ним теперь была не дама светского общества. Свет хрустального шара высветил старуху, мерзкую каргу в рваных, полусгнивших лохмотьях. Лицо ее напоминало переплетенье морщин, нос, подобно острому клюву, нависал над потрескавшимися губами, разукрашенными огромными волосатыми бородавками, седые волосы грязными прядями разметались в разные стороны.

— Вот ты и увидел истину, — прошипела старуха. — Но тебе это не поможет. Ты отказался увидеть грядущее. Смерть ждет тебя… И будь ты проклят…

Сколько подобных предсмертных предсказаний и проклятий Василий уже слышал! Если верить им, то он уже должен был погибнуть сотни раз, но Судьба берегла его. Быть может, и в этот раз Судьба помогла указательному пальцу Василия вновь надавить на курок.

Бах!

Во лбу старухи появилась дырка. Выстрел отшвырнул ее к стене, и она, цепляясь за бархат пальцами, больше похожими на рачьи клешни, сползла на пол, оставляя темный след на бордовой ткани. В этот раз не было никакого взрыва. Колдовская сила твари оказалась слишком велика. Она не позволила телу разлететься на куски, но противостоять волшебству пули тоже не могла.

Василий, медленно ступая, обошел стол. Да, та, за жизнью которой явился он в заброшенный костел, была мертва. «Эх, панночка!» Но, как говорится, «береженого Бог бережет». Второй раз за последние несколько минут пришла ему в голову эта пословица. Прицелившись, он выстрелил в колдунью еще три раза, опустошая барабан «бульдога». А потом, тяжело вздохнув, опустился на стул, где раньше восседала она.

Все оказалось просто, слишком просто. Неожиданно у Василия зародилось ощущение надвигающейся беды. Нет, ничего не кончилось, пусть даже банда налетчиков разгромлена. Еще одна колдовская тварь, последние несколько месяцев с успехом бомбившая банки и сберегательные кассы, мертва. Но… Что-то тут было не так. Она ведь почти не сопротивлялась. Она лишь попыталась погадать, решив, что за предсказание он ее помилует. Что за глупость! С чего она решила, что он, специальный оперуполномоченный Третьего отдела ГУГБ, пойдет на сделку с ней, предаст своих товарищей… Да еще за предсказание! Он и сам мог разложить колоду, предсказав любому его будущее. По крайней мере, без полупонятных намеков и фраз-загадок, которые можно было толковать так или иначе. Дальше во все еще затуманенном разуме Василия всплыло несколько стандартных агитационных фраз. Ему пришлось несколько раз тряхнуть головой, чтобы окончательно прочистить мысли. «Если ведьма собиралась устроить такой странный торг, значит то, о чем она мне говорила, и в самом деле имеет значение».