Великолепная пятерка

— Они нас не дождутся, — согласилась Морозова. — Мы где-нибудь спрячемся, дождемся ночи, а ночью заберемся в квартиру Романова. И кто бы там ни был — то ли его семья, то ли люди из СБ, — мы с ними побеседуем. Вряд ли они оставят на ночь много людей в его квартире. Пару человек — максимум.

— А нас тоже двое, — напомнил Монгол.

— Зато у нас инициатива, — сказала Морозова. — Мы начинаем и выигрываем. Может быть. Если они не будут проверять наши отпечатки пальцев и если у них нет моей фотографии.

— У них есть твоя фотография?

— Никогда нельзя быть уверенным, что есть у противника и чего нет. Челюсть не знает, что у нас есть перехват его трепотни по мобильнику. Вероятно, Шеф и я тоже чего-то не знаем.

Опасения Морозовой были вполне разумными, да и не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы сообразить — Служба безопасности «Рослава» постарается установить личности сотрудников отдела спецопераций «Интерспектра», заполучить их фотографии, отпечатки пальцев, адреса... Фигуры уровня Лавровского или Шефа засекретить было невозможно, поэтому про них знали все — и потому эти люди находились под круглосуточной непрерывной охраной. Морозову никто не охранял, кроме нее самой, потому что секретари-референты не представляли для «Рослава» серьезной опасности. Все дело заключалось в вопросе — когда в «Рославе» поймут, что Морозова занимается совсем не тем, что формально записано в ее документах? Когда они поймут, что за одиннадцатью операциями, попортившими всей рославской СБ немало крови, стояла именно Морозова? Или они уже поняли?

Вероятно, у «Рослава» уже были отпечатки пальцев Морозовой — оставленные на месте одной из операций, но не идентифицированные. Вероятно, имелись какие-нибудь съемки камерами наружного наблюдения — но издали, без четкой картинки, без лица, которое Морозова прятала под капюшоном или за растопыренными пальцами. Этого было недостаточно, чтобы сложить из крупиц одну совершенно определенную личность.

Морозова надеялась на это, а также на то, что охрана жилого комплекса «Славянка-2» — это даже не то же самое, что охрана «Славянки-1», где появлялся иногда сам генерал Стрыгин, глава «Рослава». И это совсем не то же самое, что охрана главного офиса или какого-нибудь банка в системе «Рослава». Это будет просто. Если...

Если только из-за пропажи Романова всю местную охрану не поставили на уши. Тогда могут возникнуть проблемы.

А с другой стороны — если из-за Романова охрану поставили на уши, значит, Шеф прав, и началась действительно серьезная игра, а Романов действительно ценный кадр для «Рослава»...

— Будет очень смешно, — вдруг сказал Монгол, — если этот парень на самом деле просто упал в открытый канализационный люк. Или пошел к проституткам, а они опоили его клофелином и слегка переборщили.

— Проститутки — это плохо, — строго произнесла Морозова. — Шеф спросит: «А почему это были не НАШИ проститутки?» Мне нечего будет ему сказать.

— И почему это был не наш канализационный люк?

Морозова не без удивления взглянула на коллегу. Чтобы Монгол пытался острить — да еще перед самым началом операции? Это было нечто новое. Ко всему новому Морозова относилась с подозрением.

— Такие люди, — сохраняя серьезный тон, сказала она, — в канализационный люк просто так не падают. Они падают туда, если это кому-то выгодно. Или нам, или им. Или кому-то третьему.

К этому времени они описали полный круг и подъезжали к воротам «Славянки-2». Морозова попросила остановить машину, потому что на связь вышел Карабас, от которого выполнение несвойственных ему обязанностей потребовало нешуточного напряжения сил. В связи с этим Карабас начал с того, что пожаловался на непослушные компьютеры, которые то и дело выдавали ему совершенно не ту информацию. «Уазик», по мнению Карабаса, был гораздо более совершенным произведением техники.

— У меня нет времени, — перебила его Морозова. — Что ты там все-таки нашел про нашего человека?

— Ерунда всякая, — признался Карабас. — Тридцать лет, жена, дочь. Простой операционист, числится в отделе по обслуживанию юридических лиц «Рослав-банка», главный офис. Машина — «Ауди». Адрес вы сами знаете...

— В сферу наших интересов он когда-нибудь попадал?

— Нет.

— Может быть, родственные связи с руководством корпорации?

— Нет.

— И у милиции насчет него никаких новых данных?

— Никаких.

— Это плохо, — сказала Морозова.

— Знаю, — вздохнул Карабас.

В этот миг Морозова с удивлением поняла, что Монгол только что нажал на педаль газа и машина рванулась прямехонько к воротам жилого комплекса «Славянка-2».

Борис Романов: день X

— Все нормально?

Смысл вопроса, который задал Борис, был совсем иным, нежели подумал пожилой хитроглазый человек в темной униформе, в чьи обязанности входило охранять автостоянку. Но с ответом он угадал.

— Да, все в порядке, — сказал он. Через три минуты Борис убедился, что это действительно так: денег в кейсе не было, зато было три комплекта документов. В его, Бориса, новый паспорт был вложен отдельный листок, на котором был напечатан номер банковского счета в Праге, а также указано место, где надлежало оставить «Ауди». Борис закрыл кейс на замки, перебросил его с заднего сиденья вперед, завел мотор и погнал машину на выезд со стоянки, туда, где уже нетерпеливо помахивала рукой замерзшая на осеннем ветру Марина.

Они ехали домой, и все было как обычно — дочка сразу задремала на заднем сиденье, Марина пыталась обсуждать фильм, а Борис отделывался короткими нейтральными фразами — и потому, что фильм пролетел сквозь его голову и вылетел прочь, как поезд через тоннель, и потому, что лишь одна действительно важная мысль билась в этой самой голове: скоро все изменится. Скоро все изменится. Скоро все...

Потому что он, Борис, выбрал другую судьбу, иную, нежели придумали для него в «Рославе». Выбрал для себя и для своей семьи. Скоро все изменится, скоро...

А точнее — в пятницу. В пятницу, которая нагрянет неожиданно, быстро и страшно, потому что именно в пятницу с утра Борис понял — возврата не будет. Это проскочило неясным бликом в его зрачках, когда утром он брился перед зеркалом. Это было сказано в мурашках, вдруг пробежавших по спине от легкого касания свежей рубашки. Это передалось от холодного прикосновения браслета часов.

И, пожалуй, он слишком долго наблюдал в себе эти симптомы, стоя перед зеркалом, потому что Марина заметила, заметила и поинтересовалась:

— Что это с тобой?

— Со мной? Все нормально со мной, — автоматически выдал Борис.

— Как на свидание собираешься...

— На работу я собираюсь, — уточнил он, повернулся к жене и не увидел в ее полусонных глазах ни тревоги, ни подозрительности — как и должно было быть. Марина была такой же, как и в любой обычный день, значит, и к словам Бориса должна была отнестись обычно — услышать и запомнить.

— Во сколько у Олеськи заканчиваются занятия в художественной школе?

— В четыре.

— Ты за ней заедешь?

— Ну а как же.

— В четыре... — Борис еще раз прогнал в мозгу суматошную цепочку мыслей: если сказать «Дождитесь меня, я подъеду к школе ровно в четыре», то Марина дождется, однако сначала заинтересуется — с чего это Борис так рано сорвется с работы? Можно придумать какое-нибудь объяснение, можно даже придумать неглупое объяснение — но где гарантия, что до четырех Марина случайно не проговорится кому-то? Где гарантия, что каким-то образом, через третьи уши, утренние Борисовы слова доберутся до офиса, достигнут Дарчиева или — крайний предел ужаса — людей из СБ? И они спросят сами себя — кто это устроил Романову сокращенный рабочий день? Разве он отпрашивался? Разве он заранее это согласовал? Нет, не было такого...

И вывод — самый безопасный для Бориса — будет такой: а взять этого Романова под колпак. Еще пару месяцев за ним пристально понаблюдать, чтобы окончательно удостовериться в его верности или неверности...