Ледяное озеро

Она застыла, не отступая от двери. Коленка так и торчала из щели.

– Энди?

– Люси, мне же больно. Господи! – Она распахнула перед ним дверь. Держась за ушибленную ногу, он кивнул на дверь комнаты, из которой она только что вышла. – Ты что, теперь с Люком спишь?

– Что ты здесь делаешь?

– Ты мне с ним изменяешь?

Он был чем-то похож на взъерошенного волка – во мраке коридора его длинные волосы были растрепаны, темные глаза сверкали. На нем была его обычная короткая нейлоновая куртка на теплой подкладке, а еще бейсбольная кепочка, которой раньше Люси у него не видела, с вышитыми над козырьком буквами NY – символом нью-йоркской команды «Янки».

– Это я тебе изменяю? А сам ты мне хранишь верность? Люк заболел. Я за ним ухаживала, только и всего.

Энди закрыл за собой дверь с таким видом, будто это признание было для него важнее всего на свете. Потом обнял ее и поцеловал.

Люси пришлось сдвинуть в сторону козырек его кепки. Внезапно на девушку накатила волна печали от всех несчастий, обрушившихся на нее в последние дни. Работа у нее была замечательная, но бесконечная доброта и нескончаемые человеческие страдания отнимали больше душевных сил, чем она рассчитывала. И вдруг она оказалась в объятиях нормального, здорового человека, который целовал ее так, что у нее от счастья кружилась голова, она расслабилась, разомлела и вся была в его власти. Как только Энди выпустил ее из объятий, Люси скинула домашний халатик, он запустил руки ей под кофточку, она стала страстно его целовать, потом вскрикнула, он поднял ее на руки, и оба они упали на кровать.

– Господи, помоги мне! – взмолилась Люси.

– Зачем?

Он оседлал ее, навалившись всем телом. Пружины матраса отчаянно взвизгнули, Люси звонко рассмеялась. Он до сих пор так и не снял с головы свою дурацкую кепочку, она сделала это за него и забросила ее в дальний угол. Его волосы – такие же черные, как у нее, – спадали с боков ей на лицо, а он не сводил с нее глаз.

– Зачем? – снова спокойно спросил он.

– Мне, должно быть, на роду написано путаться с кем попало.

– Разве я – кто попало, Люси?

Он целовал ее тело, спускаясь все ниже и ниже – к животу, бедрам, ногам, коленкам, лодыжкам, потом, встав над ней на четвереньки, стал, целуя, слегка ее покусывать, двигаясь наверх, – голени, колени, бедра, бока.

– Ты очень нехороший. Самый плохой из всех.

Он прошелся губами по внутренним сторонам бедер, по талии. Потом снял с нее трусики.

– Да ну? Но ведь ты спасешь меня, Люси? Ты ведь меня перевоспитаешь?

– Там видно будет.

Все тело ее извивалось, от его жарких поцелуев она стала постанывать.

– Что будет видно?

Быстро, как будто поддразнивая ее, он провел языком по ее лобку. Дышать девушке становилось все труднее. Ни о чем больше говорить не хотелось.

– Что там будет видно? – Он задал тот же вопрос и снова лизнул ее в то же место так же быстро.

– Насколько ты будешь плохим.

Он рассмеялся, встал на колени и перевернул ее на кровати.

– Ты же сказала уже, что я самый плохой. Так ты собираешься меня перевоспитывать? Я могу на это рассчитывать?

– Нет, – простонала она.

– Нет?

Он схватил ее одной рукой за оба запястья и, удерживая ей руки за спиной, наклонился и стал целовать ее в шею. Она пыталась вырваться из его захвата и отчаянно мотала головой.

– Нет.

– Ты хочешь, чтоб я так и остался самым плохим. – Он снова перевернул ее на спину. – Да?

– Угу.

– Это ты так со мной соглашаешься? Хочешь, чтоб я остался самым плохим?

– Хватит меня изводить!

– Отвечай на вопрос.

– Да!

Он задрал ей кофточку до подмышек и стал целовать грудь, усы его отчаянно ее щекотали, потом он снова стал целовать ее в губы и навалился на нее всем телом. Она остановила его, сильно стукнув по спине.

– В чем дело, Люси?

– Стащи же ты с меня эти треклятые шмотки!

Пока он выполнял ее просьбу, Люси целовала его тело там, куда могла дотянуться губами, – в грудь, в спину, в шею, в живот. Потом в бедра. Изловчившись, она поймала ртом его член и сильно прижала языком к небу. Все это время он беспардонно доставал ее своими насмешками и похотливой болтовней, а потом они снова целовались, крепко прижимаясь телом к телу, и она так его хотела, как никогда раньше не хотела ни одного мужчину.

– Презерватив! – выдохнула она приказным тоном. – Презерватив!

– Нууу, может, да, а может, нет.

Он взял в руку пенис и стал гладить головкой ей между ног, она пыталась отстраниться, извиваясь всем телом.

– Энди, нет!

Его смех так ее разозлил, что она готова была его убить, но Энди потянулся к только что снятым брюкам и вынул из кармана бумажник. Она смотрела, как он надевает презерватив, потом снова спросила его:

– Что ты здесь делаешь?

Но тут ей стало не до разговоров, потому что он вошел в нее, сжал ее руки в своих, и какое-то время она двигалась в такт с его телом. Она покорно следовала его ритму, потом он внезапно стих, распластавшись на ней, и сказал:

– Теперь твоя очередь.

Темп стала задавать она, подлаживая плавные, но настойчивые размеренные движения своего тела к его телу, к его члену, пока Энди неожиданно из нее не выскользнул, и в тот же момент перевернул ее на живот, раздвинул ноги и вошел в нее сзади. Его внимание было ей приятно, она только теперь поняла, как ей недоставало его, или этого, или неважно кого или чего – просто здоровья и жизни, хоть какого-то отдыха от болезни и смерти, и в тот же момент Люси почувствовала, что еще совсем немного – и она кончит, она протянула руку назад, схватила его за мускулистое бедро, как будто просила его войти в себя глубже и резче, и, кончая, подумала, что перебудит всех постояльцев мотеля, но ей не было до этого дела, ей так хотелось кричать, что она все равно не смогла бы сдержаться.

Крик ее смолк не сразу.

А Энди неутомимо продолжал над ней трудиться. Он вновь разжигал в ней желание, снова занимался с ней любовью, во второй раз с еще большей страстью, чем в первый, так что она чуть не билась головой о стену, и, доведя ее до второго оргазма, он кончил вместе с ней. Потом, опустошенные, изможденные и блаженные, они как в отключке лежали в объятиях друг друга.

Через какое-то время, очнувшись от полусна-полузабытья, она сказала:

– Энди…

Он что-то невразумительно промычал будто спросонья.

– Ты что здесь делаешь? – Ей трудно было определить, где кончается ее тело и начинается его.

– А ты как думаешь? Нам птичка на хвосте принесла, что у тебя кончается продукт. Вот я и приехал. Твоя служба доставки.

Это показалось ей странным.

– Кто тебя послал?

– Много будешь знать – скоро состаришься.

– Ты быстро идешь в гору.

– У меня на такие дела нос по ветру. По правде говоря, я сам на эту работу напросился.

Ей было приятно это слышать.

– Как у тебя идут дела? – спросил Энди.

Прижавшись к нему еще теснее, она издала какие-то звуки, значения которых он не мог понять.

– Что это значит?

– Люк меня, понимаешь, очень беспокоит. Он сильно хворает. Я его стала лечить, он простыл и подумал, что температура у него поднялась от тех лекарств, что я ему дала…

– Ты стала лечить Люка?

– Он болен, Энди. У него не просто реакция положительная, у него болезнь в самом разгаре.

– Черт. – Энди расстроился не на шутку.

– А в чем дело?

– Да так, ни в чем. Просто тебе с ним, должно быть, трудно с больным приходится.

– Что и говорить, веселого здесь мало. Но я уверена, ему скоро полегчает. Ты на сколько приехал?

– Мне сказали сделать доставку и кончать это дело, вот и все.

Она легонько погладила пальцами его руку.

– Я рада, что ты кончил, – тихо сказала она.

– Это что, приколы у тебя такие?

Люси хихикнула.

– Нет. Хотя, может быть, да! Почему нет? Я просто хотела сказать, что рада твоему приезду.

Перед тем как окончательно вырубиться и заснуть, они еще какое-то время целовали друг друга.