В небе великой империи (СИ)

— Волга, ответьте земле, ответьте земле, прием!

Хорев пока молчал. На высоте примерно тысячи метров он уменьшил угол падения, не прекратив снижения. Однообразная и невыразительная при взгляде с большой высоты земля, открывалась теперь хорошо различимыми дорогами, домами и движущимися разноцветными автомобилями.

— Волга, слышите меня, прием!

Майор нажал кнопку радиосвязи. Первая мысль, которая может прийти тем, внизу, это, конечно, технические проблемы, которые могли у него возникнуть. Поэтому совсем неплохо выиграть ещё немного времени и поддержать их в этом заблуждении.

— Я Волга, проблемы с двигателями. Правый выдает тридцать процентов тяги, левый едва двадцать! — выдавил он из себя срывающимся голосом и подумал, что при соответствующем образовании из него мог бы получиться неплохой актер — пытаюсь удержать машину и вернуть её на обратный курс!

— Волга, при такой тяге вам это не удастся! Разрешаю вам последнюю попытку поднять обороты, если не получится, приказываю катапультироваться!

„Ну с этим мы ещё подождем“ — с насмешкой подумал про себя майор, вслух же ответил:

— Я Волга, вас понял.

Через несколько секунд нарочито спокойный голос руководителя полетов опять зазвучал в наушниках:

— Волга, по данным наших средств наблюдения, вы идете на высоте шестьсот метров и продолжаете снижаться! Так мы скоро потеряем вас из виду. Электрооборудование и приборы функционируют?

Майор промолчал, сосредоточившись на управлении.

— Волга, ваша высота пятьсот, приказываю катапультироваться!

— Я Волга, вас понял.

Итак, скоро они потеряют его из виду, что и необходимо. Хорев облегченно вздохнул и позволил истребителю спуститься до высоты двести метров. Вот теперь они его точно потеряли, полагая, очевидно, что самолет разбился, а он катапультировался. Пока вышлют поисковые группы, оповестят власти в регионе, его давно уже здесь не будет. Остатки былого волнения окончательно исчезли, несмотря на драматичность ситуации. В конце-концов он был сейчас за работой, единственной, к которой имел призвание и которую мог делать хорошо.

СУ-27 летел сейчас на высоте двести пятьдесят метров со скоростью чуть ниже 1000 км/ч. Всё живое, что находилось непосредственно под ним внизу должно было падать на землю от нестерпимого грохота, врывающегося в уши. Но местность вокруг была почти пустынна, сейчас он летел строго на север и с каждым пройденным километром всё менее обжитой казалась отчетливо различимая земля внизу. Необработанные поля, редкие березовые перелески, мелкие пруды… Эта картина мелькала перед ним, как будто свихнувшийся киноаппарат прокручивал пленку с многократной скоростью. Время такого полета должно было составить пятнадцать минут, этого вполне достаточно для того, чтобы когда он снова наберет высоту, наземные станции слежения не смогли идентифицировать новую точку на экранах своих локаторов. Точнее, две точки рядом… Кроме того, истребитель на такой низкой высоте, при значительном сопротивлении воздуха, расходует невероятное количество драгоценного топлива и удовольствие бреющего полета не должно продолжаться долго.

Диспетчерский пункт попытался ещё несколько раз выйти на связь, но не получив ответа, замолчал окончательно. Это могло означать только одно — роль свою он сыграл великолепно и на аэродроме уверены, что вылет потерпел катастрофу. Нажатием кнопки Хорев выключил радиосвязь, ещё какое-то время она не понадобится. Он расстегнул воротник комбинезона, облегчая доступ к телефону во внутреннем кармане и ладонью свободной, левой руки вытер вспотевшую шею. „Ну вот и случилось“ — сказал он сам себе — „и ничего особенного, работа как работа.“ Мысль о необратимости происходящего радовала его не меньше, чем ранее и Хорев даже сам этому немного удивился. В конечном итоге, сейчас он потерял всё, на чем долгие годы базировалась его жизнь — воинскую присягу, службу, друзей, Родину, очень может быть даже саму жизнь. Но ни малейшего сожаления не было. Он хотел всё начать заново и даже если новое начало означало смерть, он бы всё равно не стал возвращать самолет на прежний курс. Всё, что ни делается, делается к лучшему.

Время бреющего полета подходило к концу и Хорев вновь сосредоточился на пилотировании. В такие моменты никакие посторонние мысли его голову не тревожили и свою профессию он любил в том числе и за это. Пора было искать драгоценный объект, источник его нынешней безопасности и последующего благосостояния. Майор включил излучающую антенну вертикального локатора и отчетливо увидел светящуюся точку на дисплее. Да, эта была цель, двигавшаяся своим обычным, многократно проторенным маршрутом. Не меняя высоты, Хорев скорректировал направление полета и через две минуты оказался прямо под „Боингом“, двигавшегося в восточном направлении на высоте десять тысяч метров. со скоростью девятьсот пятьдесят километров в час, как свидетельствовали об этом датчики истребителя. Другого воздушного движения в обозримом с помощью локаторов пространстве не было. Майор опять посмотрел на часы. 12:28. Пора начинать. Лёгким движением штурвала он аккуратно приподнял нос своей машины и включил форсаж. Рев двигателей достиг уровня, не имеющего аналогов на земле и серебристый истребитель почти отвесно взмыл вверх. Опять навалилась перегрузка, но Хорев опытной рукой четко выдерживал направление полета, чтобы пристроиться за „Боингом“ незаметно для его экипажа. Быстро достигнув нужной высоты, майор огляделся, ещё ощущая давящую тяжесть в висках. Громадный „Джумбо-Джет“ шел в семиста метрах впереди его, оставляя широкий инверсионный след за каждой из своих четырех турбин. Курс прежний, ведет себя спокойно. Хорев, пока не приближаясь, настроил свою радиостанцию на частоту „Боинга“ и прислушался. Ничего, всё спокойно, его явно не заметили. „Скоро начнется“ — подумал майор и опять подключился к связи с аэродромом. Затем увеличил обороты и приблизился к „Боингу“ на расстояние пятисот метров. Включить локатор ракетного наведения, снять с предохранителя гашетку бортового оружия и твердо поймать лайнер в перекрестье электронного прицела было делом нескольких секунд. Указатель уровня топлива гарантировал ещё как минимум восемь часов безмятежного полета. Хорев поудобнее устроился в кресле и приготовился к испытанию терпения. „Возможно именно этого момента я ожидал всю свою жизнь. Подожду и ещё чуток“ — сказал он себе и немного ослабил хватку на штурвале.

Купаясь в лучах высоко сияющего солнца, пронзающих безоблачное небо, „Боинг-747“ упорно продолжал свой путь на восток. Люди на его борту ели, спали, пили бесплатное виски, читали газеты и уж совершенно точно абсолютно все строили свои последующие планы на земле. То, что их воплощение не гарантированно никому, не знал никто, в том числе и экипаж.

г. Волхов, аэродром ПВО, 12:30

Дежурный по части капитан Долбиков, аккуратно постучавшись, вошел в кабинет командира полка. Точнее, полковник Шульгин был всего лишь и.о. командира полка и это делало миссию капитана весьма щекотливой. По стажу службы и демонстрируемым способностям полковник на эту должность не тянул и перспектива его утверждения на посту была очень туманной. Именно поэтому на любое ЧП Шульгин бы отреагировал крайне нервно и капитан это знал. Полковник оторвал тяжелый взгляд от бумаг, обильно заваливавших его стол и настороженно-вопросительно взглянул на Долбикова. Неожиданное появление дежурного по части ничего хорошего совершенно определенно не предвещало, весь вопрос заключался в степени предстоящих неприятностей.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться! — вытянулся капитан.

— Обращайтесь — обронил Шульгин, вновь погрузившись в бумаги.

— Отдел радиоперехвата службы охрана аэродрома засек и записал на режимной территории несанкционированные радиопереговоры.

— Что ещё за переговоры, капитан?

— Некодированные переговоры на частоте зарубежной спутниковой телефонной сети.

— Это эти трубки, что ли? — полковник сделал неопределенный жест рукой.