Личный убийца

— Это что, обыск?

— Осмотр места происшествия с участием потерпевшего, — терпеливо объяснил Протопопов.

Фрол переступил через порог, сомнамбулой побрел через прихожую в единственную комнату, глядя сквозь заплывшие щелочки век на разбросанные по полу книги, одежду из выпотрошенного шифоньера, вспоротый раздвижной диван, отодвинутый от стены, штабель ящиков из письменного стола, перевернутые стулья, разбросанные по всей квартире фотоснимки, бачки, склянки с химикатами и серпантин проявленных пленок. Можно было даже не гадать, что искали налетчики: все коробочки, — а их было не меньше пятидесяти, — оказались вскрытыми, все пленки из них, несомненно, просмотренными.

— О Господи! Да что же это?.. Зачем так-то, Боже мой! Диван мой, диван… Как же это? — плаксиво причитала Марья Семеновна, порывавшаяся войти, но сдерживаемая сержантом:

— Спокойно, гражданка, спокойно, разберемся.

Фрол опустился на искалеченный диван.

— Надеюсь, теперь вы не думаете, что вас приняли за кого-то другого, Фрол Игнатьевич? — строго спросил Протопопов, хотя Фрол так не думал, скорее это была одна из следовательских версий, которую он жаждал услышать от Неледина и приготовился парировать.

— Понятые, присядьте, пожалуйста. — Участковый внес две кухонные табуретки.

Атмосфера в квартире была почти похоронная: тикал маятник часов с недельным заводом.

— Что я должен делать? — спросил Фрол у Протопопова.

— Наводить порядок. Расставьте все на свои места. Если заметите отсутствие каких-либо вещей, ценностей, документов — я внесу их в протокол.

— А как же отпечатки? — нервно хмыкнул Фрол. Протопопов наградил его недобрым взглядом исподлобья:

— Не беспокойтесь о том, о чем вам не следует беспокоиться, — сказал с легким раздражением. — Вы же видели, что квартира опломбирована. Эксперты уже здесь побывали, с протоколами первичного осмотра в присутствии понятых и прочими материалами уголовного дела вы сможете ознакомиться…

— Уголовного дела? — удивился Фрол. — А что, вы завели уголовное дело?

— Не завели, а возбудили, Неледин.

— Да хватит вам разговаривать таким тоном!!! — вскричал Фрол, не выдержав напряжения, и вскочил.

— Сядьте! — двинулся к нему сержант.

— Каким? — спросил Протопопов. — Каким тоном я с вами разговариваю?

— Как… как со своим подследственным! У вас, что, есть эта… как ее… причина — возбуждать уголовное дело? Я ни на кого не подавал жалобы… то есть заявления!..

— Вы полагаете, нарушение неприкосновенности жилища и нанесение тяжких телесных повреждений в результате разбойного нападения — недостаточные основания для возбуждения уголовного дела?

«Ерунда какая-то, — лихорадочно пытался выстроить предположение Фрол. — Обычно они делают все возможное, чтобы дела не заводить, в случае жалобы даже просят забрать заявление, а тут…»

— Приступайте, Неледин. Начните с книг.

Фрол вздохнул, наклонился и поднял первые три книжки: «Словарь по этике», «Психологию искусства» и томик Шукшина; кажется, они стояли внизу… да, вот здесь, на нижней полке…

Голоса больше никто не повышал, с разрешения следователя сержант и понятые принялись помогать Фролу, участковый ушел, а квартирная хозяйка не пошевелила пальцем — сидела на стуле и изредка вздыхала, глядя на это безобразие. Действо длилось около трех часов. В пять тридцать ушли и понятые — после того, как подписали протокол осмотра.

— Значит, ничего? — удрученно спросил Протопопов.

— Вы думаете, я помню все свои пленки? — резонно заметил Фрол. — Во всяком случае, жалоб нет, можете закрыть дело — никаких претензий с моей стороны. Хотите, напишу расписку?

Протопопов усмехнулся, застегнул «молнию» на папке:

— Надо будет — напишете, Неледин!

— Послушайте, а вам не кажется…

— Мне кажется, что вы прекрасно знаете, что именно хотели найти в вашей квартире, — отрезал следователь. — Не хотите говорить — не надо. Будем искать сумку с аппаратурой. До скорого свидания, Фрол Игнатьевич!

Протопопов ушел, тихонько притворив за собой дверь. Фрол остался с Марьей Семеновной наедине, чего ему очень не хотелось.

— Ну вот что, голубчик, — заговорила она, пряча глаза и тщательно расправляя юбку на коленях, — съезжай-ка ты с квартиры. Было дело, прощала я тебе попойки-вечеринки, когда Инга от тебя ушла, но теперь, гляжу, милиция тобой заинтересовалась, а мне это вовсе ни к чему. Поквартировал три года — и будет с тебя.

Фрол сцепил пальцы, чувствуя, что звереет и готов запустить в нее чем-нибудь тяжелым.

— Что-то я не припоминаю, чтобы мы переходили на «ты», — произнес нараспев.

— Че?

— «Чекать» будете на базаре, а сейчас — деньги на стол! — вспылил он и встал. — Верните деньги, которые я заплатил вам по май включительно, и я уеду.

Марья Семеновна оцепенела, но тут же перехватила инициативу:

— Деньги?!. — рассмеялась ему в лицо. — Деньги я тебе после того выложу, как ты диван перетянешь или новый поставишь заместо этого! И обои в гостиной переклеишь! — Она резко отодвинула стул. — А это… это что такое?! — загремела она посудой на кухне. — Так-то ты порядок блюдешь?! А за это кто платить будет?!.

— Я! Я буду платить, кто ж еще? — Фрол наблюдал, как она шарит по шкафчикам, холодильнику, антресолям. — Забыли что или проголодались? — съязвил он. — Кажется, я еще не съехал?

— Съедешь, никуда не денешься! Чтоб в понедельник духу твоего не было! — услышал из прихожей за секунду до того, как хлопнула дверь.

Склока с хозяйкой и требование покинуть квартиру Фрола не расстроили, на другой поворот он не рассчитывал: отсутствие собственного жилья, неприкаянность после развода с Ингой, заработки по краткосрочным контрактам и подневольная, нетворческая работа на заказ озлобили его.

«Ничего, — доковыляв до окна, отдернул он штору и выглянул на улицу, — ничего! Мы еще поглядим, кто в этом мире хозяин. Ты еще будешь в мой особняк свой творог приносить!»

У тротуара напротив стояла красная «девятка» с короткой антенной радиотелефона на крыше. Отсюда не было видно, есть ли кто-нибудь в салоне, но Фрол почему-то не сомневался, что эта машина имеет к нему непосредственное отношение. Он пересчитал деньги, их оказалось явно недостаточно, чтобы снять новую квартиру, зато можно было запастись провиантом и отлежаться дня три.

Он вернулся на диван, придвинул телефон и позвонил Рудинским. В трубке секунд пятнадцать не было ни звука, затем что-то тоненько пискнуло, зашипело, и только после этого послышались длинные гудки.

— Алло, — откликнулся женский голос.

— Будьте добры, пригласите Нину к телефону.

— Ее нет.

— А когда она вернется?

— Кто ее спрашивает? — заговорил мужчина после паузы.

Фрол положил трубку. Рудинские были явно на взводе, значит, Нинка не вернулась. Он закурил и стал думать, кому бы еще позвонить. С каждой минутой становилось тяжелее на сердце, ситуация не позволяла даже напиться как следует.

Горячую воду отключили. Рискуя подхватить воспаление легких, Фрол постоял под холодным душем минут пятнадцать, пока не пришло ощущение свежести; на мгновение даже показалось, будто все плохое уже позади. Растеревшись полотенцем, он забинтовал ногу, оделся и вышел на улицу.

Красная «девятка» стояла на том же месте, тонированные стекла защищали салон от посторонних взглядов. Солнце уже припекало по-весеннему, воздух был чистым, хотя дышалось с трудом. «Наверное, из-за отбитых легких», — подумал Фрол. Он надел темные очки, чтобы не привлекать внимания прохожих своей изуродованной рожей. Миновав проходной двор, он заглянул в кафешку на первом этаже старого дома. Пятьдесят граммов коньяку сделали свое — по телу разлилось тепло, боль сразу же унялась. Вслед за Фролом в кафе вошел парень в джинсах и твидовом пиджаке спортивного кроя поверх тенниски. Пока Фрол расплачивался за коробку с заварными пирожными, парень пил апельсиновый сок, усевшись за стойкой и искоса поглядывая на него. Ничего странного в повышенном интересе посетителя Фрол не видел — пялится, и пусть себе. Но сам парень вызывал интерес — сильный, гибкий, как зверь, не по сезону загорелый, со шрамом над бровью и голубыми льдинками глубоко запавших глаз.