К строевой - годен!

– Ты слово «мама» знаешь? – зло шептал Фрол, раскрашивая страничку из устава крупными буквами.

– Знаю, есть у меня мама.

– Счастливчик. Вот «м», видишь. Сразу два копья тебе в жопу. На эту букву начинается еще такое слово как «мудак».

– Да запомнил я, чего ты, – отбивался Леха.

– А слово «папа» знаешь?

– Есть папа.

– Вот «п», вот видишь. На перекладину, на турник похоже. Еще есть слова на эту букву. Нет, слушай, ей-богу, вот я отслужу и издам букварь для взрослых, с картинками, все как положено. Стану миллионером.

– «П» – запомнил.

– Уверен?

– Да.

– Дальше, – Фрол пошел надрал еще листков, – «дядя», еще «дурак».

– Дебил, – подсказал Простаков.

– Молодец, – похвалил учитель. – И последняя «г», – он нарисовал букву на весь лист.

– Говно.

– Талант. Запомни, мудак, пи...ц, дебил, говно.

Фрол закрыл глаза. Нет, Леха не безнадежен. Он даже прочитал весь текст. Правда, посматривал в разрисованные листки, но в целом неплохо.

Поколеновяма, весь вычищенный до не могу, выстроил всю роту на этаже в половине десятого. На кителе орден Красной Звезды.

Фрол знал, что в тылу таких наград не заслужишь.

– Сегодня присяга. В честь такого праздника в части выходной день. В столовой соответствующий обед. Сейчас я лично осмотрю каждого. Не волнуйтесь, я не гинеколог.

Начался утренний осмотр с пристрастием.

Фрол время от времени поправлял сползающую на лоб фуражку и подтягивал белые перчатки. Все не в размер, все не в размер, черт.

Он помнил тех пацанов – наряд с кухни. Дюжина их забрела переночевать в роту, как раз когда они с Лехой, выучив присягу, спать шли.

Ни одного счастливого лица он не увидел.

Великая радость им подвалит после сегодняшней церемонии – наряды тащить. И так каждый день с лопатой в обнимку проходит, а в перерывах строевая подготовка. Теперь еще и ночью придется.

Без пятнадцати появился командир роты.

На груди ромбик – свидетельство окончания военного училища. Два рядка наградных планок от юбилейных медалек.

– Готовы, воины? Выходим строиться на плац.

Лозунг «Дедовщина не пройдет. Порядок будет за нами» покрасили свежей красной красочкой. Плац вычищен. Белая, свеженькая разметочка. Порядочек.

На небольшой трибуне подполковники, полковники. И народу!!! У-у-у!!! Все надраенные. Горстка чьих-то родственников. Все в гражданке. Мужики в куртках, плащах, кто-то в пиджаках – солнышко греет. Бабы. Бабы! Бабы, фиг с ними, что в юбках. Бабы там! Все в гражданке. Пестрое неорганизованное стадо с фотоаппаратами.

«Чьи это сородичи? Зачем пустили?» – Фрол скрипел зубами.

Леха, стоя первым, вертел головой. Появился и построился оркестр. Музычку забабахают. Прикольно. Посмотрел на другой конец строя.

Фрол стоял с кислой миной, убеждая себя в том, что лучше пусть уж его товарищ капитан приведет к присяге, нежели жлобы на гражданке под могильный крестик, и то в том случае, если тело двоюродная сестричка отыщет. Б-р-ррр.

Солнышко. Небо ясное. Тепло.

В тупом стоянии прошло полчаса. Наконец стоявший на трибуне майор проверил микрофон.

– Дивизия, смирно!

Тут полковник, что стоял немного правее трибуны, повернулся, приложил руку к виску и так пошел навстречу какому-то маленькому мужику, появившемуся в гордом одиночестве на другом конце плаца. Оба остановились прямо перед трибуной.

Фрол разглядел на маленьком генеральские погоны и задрал нос повыше.

– Товарищ генерал, дивизия для проведения военной присяги и строевого смотра построена. Начальник штаба дивизии полковник Авдонин.

Орал начштаба так, что и без микрофона всем было слышно. Фрол даже засомневался, сможет ли Леха перекричать офицера на спор.

Под музыку вынесли Государственный флаг России и знамя части. Наконец генерал с трибуны дал команду командирам частей начать приведение к присяге.

Шли по алфавиту.

Валетов отчеканил весь текст без запинки, расписался в указанном ему месте и встал в строй.

Сносно присягнули пастух Иванов и «Катерпиллер». Настала Лехина очередь.

– Рядовой Простаков! – вызвал Большебобов.

Здоровяк стоял как вкопанный.

– Рядовой Простаков!

– Я! – проснулся курсант учебной роты и вышел из строя. Подошел к столу, застеленному красным кумачом, принял из рук командира папку с текстом присяги.

Повернувшись к строю лицом, боец медленно и уверенно начал читать текст:

– Я, Простаков Алексей Дмитриевич, торжественно присягаю на верность своей Родине – Российской Федерации.

Фрол искренне переживал за здоровяка. Пока все нормально. Пусть он и неуверенно читает, но не останавливается и не ошибается.

– Клянусь свято соблюгать, – он осекся, – извините, – «д» – дебил, «г» – говно, – произнес он под нос, – а, соблюдать.

– Что вы там бормочете?

– Говно, говорю.

У Большебобова начали шевелиться уши.

– Забыли, где находитесь, товарищ солдат?

– Букву не разобрал.

– Сначала.

И Леха начал заново, он дошел до «...строго выполнять требования воинских уставов» и вместо «выполнять» выдал «вымолнять».

– Как?! – тут же заметил капитан новую ошибку.

– Мудак!

Капитан огляделся по сторонам. Похоже, никто из офицеров не слышал.

– Как ты смеешь?

– Да... Нет, это пи...ц?

– Да, полный, – ухмыльнулся Большебобов, видимо, успев придумать Лехе наказание сразу после проведения мероприятия. Он подошел к грамотею поближе. – Солдат, проснись. Башку напекло? Или торопишься закончить, чтоб быстрее выписать мочу из башки?

– Я «п» и «м» перепутал.

Фрол закатил глаза, с разных сторон понеслось: «гы-гы».

– ...приказы командиров и начальников. Вот теперь правильно читаю.

Большебобов стиснул челюсти, продолжая слушать уже не присягу, а галиматью.

– Клянусь достойно вымолнять, а, опять здесь пи...ц, выполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость, конституационный строй России, народ и Отечество.

Леха закончил, но легче ему не стало. Такое не простит ни один командир.

– Распишись вот здесь, – капитан указал концом маленькой указки место в списке.

Взяв дрожащей рукой лежащую на столе ручку, Леха поставил свою закорюку.

Когда вошли в роту, капитан тихо и вежливо попросил зайти Простакова в комнатушку.

Фролу и остальным не надо было прислушиваться. За дверью шла воспитательная работа на высоких тонах.

– Почему не доложил старшине роты, что не умеешь читать?

– Я уме-ею, – мычал новобранец, словно трехмесячный теленок, выпрашивающий молока у мамки.

– В уставе внутриказарменной службы четко и ясно мною написано: «Не умеющий читать, да начнет». Что это значит?

– Не зна-аю.

– Сколько ты классов на самом деле закончил?

– Четыре.

– В наряд! В баню! Чтобы там все блестело! Завтра утром присягу наизусть! Мой собственный устав внутриказарменной службы наизусть! Идите, рядовой!

– Так что же значит «да начнет»?

– Учить будешь, передросель, то есть переросток. Иди!

Старшим по наряду в баню пошел сержант Никодимов. Он принял помещение у саперов и в очень корректной форме, стараясь не вызвать раздражения у сердитого Простакова, стоя посреди раздевалки, объяснял:

– Завтра с утра начнется помывка личного состава. Между заходами есть десять минут времени. После каждой роты тряпки, бумагу, рванье в мусорку, пол вымыть, подоконники, лавки протереть, в самой бане шайки сложить в стопку. Обмылки убрать. Баня топится углем. Сейчас идете и несете четыре ведра угля со склада. Я покажу, взяли ведра, пошли.

Склад находился, как всегда в армии, рядом – в двухстах метрах от бани. Ближе просто негде хранить уголь.

Нашлось только одно ведро и одна дырявая шайка, с ними и пришлось топать.

Шайкой черпали лежащий под навесом уголь и загружали его в ведро.

Изрядно замаравшись, пошли обратно. Фрол с ведром, Леха с шайкой, сержант сам с собой.

Вывалив уголь на лист жести рядом с печкой, парочка получила указание от сержанта повторить.