Собор без крестов

поцеловать матушку Софию, но, обремененный своим грехом и грязными помыслами, он не имел права своим

поцелуем пачкать родник доброты, надежды и веры. Поэтому, тоже сдержав рвущиеся наружу чувства, Лесник

перед расставанием только спросил у монахини:

— Матушка София, а на том свете я встречусь с тобой или нет?

— Не знаю, раб Божий Виктор, на все воля Бога, молись вместе со мной, чтобы он нас с тобой услышал, —

ответила она, потупившись.

Перед расставанием матушка София, троекратно перекрестив чело Лесника, сопровождаемая молчаливым

свидетелем беседы, покинула комнату.

Как будто после долгой пытки, приведя свои мысли в порядок, Лесник не спеша покинул стены гостиницы

монастыря. За стенами монастыря к нему подошел водитель его машины:

— Куда теперь поедем, Виктор Степанович? — спросил тот его.

— Побудь там, где есть, а я схожу еще в собор, — распорядился Лесник.

— Мне шеф приказал, чтобы я вас везде сопровождал, — напомнил Леснику водитель.

— А ты делай то, что требую я, тогда у тебя не будет по работе никаких неприятностей.

— Как пожелаете, так и будет, — беспечно согласился с ним водитель.

Лесник решил один идти в собор для совершения покаяния, потому что понимал духовное состояние своего

водителя, который еще не созрел для подобного шага, а вести в собор человека с греховными мыслями Лесник

считал для себя недопустимым.

Глава 14

После того как Беспредела по указанию Лесника опустили на «низ», его карьера как авторитета преступного

мира закатилась. Несмотря на то что после конфликта с Лесником он совершил новое тяжкое преступление, давшее ему возможность после осуждения перевестись отбывать наказание в другую ИТК особого режима, информация о его последнем унижении, как клеймо на лбу, сопровождала по всем новым колониям, пополнялась

новыми ступенями унижения. Изменение ситуации в лучшую сторону, несмотря на разнообразие применяемой им

тактики поведения, ничего бы не дало.

Так постепенно, теряя здоровье, униженный и раздавленный, он, освободившись из последнего места

лишения свободы, не нашел для себя ничего лучшего, как заняться бродяжничеством, пополнив и без него

огромную армию бомжей. Теперь он из себя представлял заросшего седой бородой, огромного, неухоженного, дурно пахнущего старика, одетого в грязные, давно не стиранные лохмотья, но был еще крепок и в постороннем

уходе не нуждался.

Ночуя в канализационных колодцах, на вокзалах, свалках, в шалашах и других местах, место ночлега

выбиралось в зависимости от погодных условий и времени года, он имел пустой карман и всегда голодный

желудок. Беспредел во всех своих несчастьях виновником считал одного человека, лютого своего врага —

Лесника. Он его ненавидел не только душой, но и всеми порами своего грязного тела. Чем больший срок отделял

Беспредела от момента последнего его конфликта с Лесником, тем лютее придумывал он ему месть, наслаждаясь и получая удовольствие от своей фантазии.

Негласный телефон информировал Беспредела, каких высот в преступном мире и в мире бизнеса достиг

Лесник, где он живет, каков состав его семьи. Но понимал, что он перед ними ничтожество и для Лесника не

представляет никакой опасности, что если бы Лесник узнал о его крамольных мыслях в отношении себя, то

достаточно только его мановения пальца, и он будет не только уничтожен, но даже испепелен, а поэтому

Беспредел даже и не мечтал осуществлять свои мысли в реальности.

Такая защищенность Лесника наполняла Беспредела ядом ненависти. Его агрессивность заканчивалась, если были деньги, в пьяной попойке и драке с подобными себе элементами. Избивая жестоко своих противников, Беспредел испытывал наслаждение, так как представлял, что избивает своего лютого врага Лесника.

Беспредел иногда с убежденностью думал, что если бы ему когда-нибудь удалось укусить за палец Лесника, то тот обязательно умер бы от его яда. Бродяжничая по необъятным просторам своей страны, Беспредел изучил

ее географию не хуже школьного учителя. Иногда он бросался в странствия в «бригаде» себе подобных, а иногда

путешествовал один, всегда зная, что на новом месте обитания он обязательно найдет компанию подобных ему

сподвижников.

Однажды, находясь в Туле, Беспредел удачно украл и продал одному барыге новый женский велосипед. На

вырученные деньги он смог не только насытить свою утробу, но и ублажить ее приличной дозой спиртного.

Испытывая блаженство, Беспредел, проходя мимо собора, неожиданно для себя увидел знакомую фигуру

Лесника, который, пройдя мимо него, не узнав, по ступенькам поднялся в собор.

Опешив от неожиданной встречи, Беспредел задумался: «Интересно, зачем этот матерый зверюга

пожаловал в собор? Не иначе, что-то ему приглянулось и хочет грабануть», — была его первая мысль, которую

он сразу же отбросил. «Лесник — не такая птица, чтобы самому заниматься такой мелочью. Тогда вообще не

понятно, зачем он туда пожаловал, — сидя в сквере на лавочке, размышлял он. — Тебе не все ли равно, зачем

он туда приперся? — задал мысленно себе он каверзный вопрос. — Все равно! — ответил он себе. — Так чего ты

себе дурным забиваешь голову и не берешься решать более важную задачу? — подводил он себя к

надлежащему ответу. — Ты хочешь сделать ему бяку, но боишься признаться себе в своей трусости, забивая

себе голову ненужными задачами. Да, хочу угрохать его, но боюсь, что не получится и не справлюсь с ним. Чего

бояться! Он один зашел в собор, уже вечереет, другого такого случая для мести этому расфуфыренному барину

у меня уже никогда не будет».

Нащупав в кармане пиджака складной охотничий нож, Беспредел с сожалением отметил: «И надо было, дураку, нож добывать. Можно было бы отказаться от мести, сославшись на отсутствие оружия. Теперь ссылаться

мне не на что и надо решаться. Тебе подвернулся один шанс из тысячи, дурила, не упусти его, потом будешь всю

жизнь проклинать себя, если не воспользуешься им. Давай, Беспредел, действуй, если у тебя осталась хотя бы

капелька человеческой гордости. Времени на раскачку не остается», — взбадривал он себя.

Запомнив, откуда в собор пришел Лесник, и предполагая, что тот будет возвращаться назад прежним

маршрутом, Беспредел устроил ему засаду, следя за выходящими из собора верующими, боясь упустить выход

из него своей жертвы. Приняв решение, Беспредел уже не думал отказываться от осуществления мести, а, наоборот, вдохновлял себя на «подвиг», пренебрежительно относясь к ожидавшим его последствиям за данное

преступление, надеясь избежать за него наказания.

Глава 15

В глубокой задумчивости Лесник прошел в собор, где нашел батюшку — отца Георгия, и обратился к нему со

следующими словами:

— Отец Георгий, я хочу покаяться в своих грехах.

Внимательно посмотрев на Лесника, как бы стараясь увидеть его душу, отец Георгий сказал:

— Сын мой, а ты знаешь, как покаявшемуся тяжело жить в мире безбожников и если он, покаявшись, совершит еще грех, то его грех сразу же удвоится?

— Я, отец Георгий, жил грешно, не веря в Христа, только с высоты прожитых лет я понял свою ошибку и, пока

еще здоров и при здравом уме, хочу в меру своих сил и возможностей исправить ее.

— Ваши помыслы, сын мой, мне понятны, и не приветствовать их не могу, а поэтому с удовольствием приму

от вас покаяние и если смогу, то отпущу ваши грехи.

Лесник долго каялся батюшке в своих грехах, как бы сначала пройдя по своей трудной и длинной дороге

жизни, давая оценку содеянному и поясняя, как бы он поступил сейчас в той или иной ситуации.

К своему удивлению, он был вынужден констатировать, что если бы не был кровожадным и жестоким, то

многих эпизодов его греховного падения могло и не быть.

Покаявшись и получив отпущение грехов у отца Георгия, Лесник в полном душевном покое, с чувством