Наркомафия

А Ваха Ибрагимович нервничал… Потому что он чувствовал людей, иначе нельзя, иначе ты не станешь эмиром. И сейчас он чувствовал, что хоть русский пацаненок его и боится - но он держит себя в руках, как подобает мужчине. И разговор первым не начинает - так тоже подобает делать мужчине. И глазами сверкает… Не знал бы что русский - подумал бы что нохча, или в роду нохчи были. Может, так оно и есть. И Адам был прав, такой русский на их стороне должен быть. Потому что он не лай, никак не лай*…

Когда молчание стало совсем уже затянувшимся - Ваха Ибрагимович шагнул вперед. Тем самым проигрывая первый раунд русскому пацану, которому и четырнадцати еще не было…

- Ты меня знаешь?

- Нет.

Вот так вот…

- Меня Ваха Ибрагимович зовут, Ваха-муаллим можешь звать. Это твои люди?

- Которые?

Ваха Ибрагимович сделал знак, по его знаку вооруженные чеченцы начали выкидывать из просторных багажников машин одного за другим пацанов, связанных. Глинного и остальных.

- Вот эти. Твои люди?

- Да…

- Они на моих точках без разрешения торговали.

- Я от Москвы работаю.

Ваха Ибрагимович расхохотался

- И что? Ты в этом городе торгуешь? Значит, у меня должен разрешения спросить. При чем тут Москва?

- У каждого свой кусок. У тебя свой. У меня свой. Я твой кусок не отнял.

Если бы Адам не приказал наладить с ним отношения - Ваха Ибрагимович приказал бы зарезать дерзкого русского пацана и дело с концом. Хотя бы для того чтобы сохранить уважение к самому себе и сохранить уважение своих людей к себе. Но Адам приказал, а устами Адама приказал сам Рамзан.

Ваха Ибрагимович посмотрел на своих нукеров, готовых сделать все, что скажет им их хозяин…

- Уезжайте. Этих в городе выкинете, на окраине. Резван, останься, отвезешь потом меня.

Пинками подняв пацанов, их обратно закинули в багажники. Один за другим взревывали моторы - и кавалькада машин направилась по краю хлебного поля к дороге, ведущей в город…

Принц молча ждал продолжения…

- Я не сказал - живыми их выкинуть или мертвыми…

- Мертвыми… Это будет беспределом. А вы ведь не хотите беспредела, Ваха-муаллим.

И снова Ваха Ибрагимович почувствовал, что нить разговора от него ускользает…

- Ты правильно сказал, беспредела я не хочу. Я обратил внимание на тебя, ты хорошо работаешь… И говоришь тоже хорошо. Умно. А такие люди - нужны мне. Ты сколько имеешь со своей дряни…

- Достаточно.

- Достаточно не бывает никогда. Хочешь торговать настоящим товаром? Там деньги совсем другие. Можешь в Москве торговать, я скажу про тебя людям, они дадут тебе товар.

- За это срок…

Ваха Ибрагимович расхохотался - на сей раз искренне. Вот тут он переиграл русского. Начисто!

- Срок… Резван, подойди сюда, дорогой…

Как только Резван - гладко выбритый, крепкий, не слишком похожий на чеченца подошел, Ваха Ибрагимович указал на его автомат. АКС-74У.

- Вот автомат. Как ты думаешь, откуда Резван его взял?

- Откуда я знаю? Купил, наверное…

- Нет… - Ваха Ибрагимович улыбнулся, вот теперь нить он перехватил - не догадался. Его ему выдали в оружейной комнате. Бесплатно. Резван - капитан милиции. Вашей милиции. Ты думаешь, он один такой? Поэтому - о каком сроке ты говоришь?

Принц опустил голову.

- Ты хапаешь по мелочи. Ты не знаешь что такое настоящие деньги. И что такое настоящая дружба. Твои люди сдали тебя, а мы еще не начали их резать. Вот с кем ты работаешь. Если будешь работать на нас - никакой срок тебе не грозит.

Что делать…

- Здесь я всего лишь на лето.

- Ничего страшного. В Москве я тоже слово скажу. Над тобой, два этажа сверху, живет человек. Шмелем погоняют. Знаешь?

- Знаю.

- К нему придешь. У него товар для тебя будет. Настоящий товар. Я скажу, чтобы он дал тебе по хорошей цене. Резван, поехали. И ты садись в машину - до дома довезем. Я рядом с тобой живу…

* лай - раб (чеченск.)

Шмелю было хреново. Так хреново, что он не знал куда себя деть. Все валилось из рук. Дело не шло. Все - к чертям собачьим. И в причине всего этого разора он боялся признаться даже самому себе.

Маха…

Проклятье!

Сам Шмель знал много историй, когда деловые люди сгорали из-за бабы. Истории были самыми разными. Один переписал весь свой бизнес на сожительницу из-за опасения налоговой - и горько пожалел потом об этом. Второй после ухода своей бабы начал с горькой, а потом переключился на Деда Герасима* - убрали свои же. Третий, подозревая свою жену решил подкараулить - подкараулил, завалил обоих. До суда не дожил - слишком много знал. Все они знали правила и Шмель их тоже знал - бабы не должны были мешать делу. Но это легко говорить. Или других людей судить. А как тебя коснется…

Сам Шмель не мог понять чего в этом больше чувства к Махе или ненависти. Лютой ненависти к московскому сопляку, который решил что ему все дозволено, и богатый папахен, случись чего, вытащит их любого дерьма.

- А вот хрен!

Шмель не заметил как сказал это вслух. Он сказал это, валяясь на диване в состоянии жесточайшей хандры, чего с ним никогда не бывало до этого. Он даже забыл о том, что вчера надо было идти и забрать товар на базаре, а также передать деньги за предыдущую партию. Но настойчивый звонок в дверь не дал ему забыть об этом.

Матерясь, Шмель подошел к двери

- Кто там еще?

- Открывайте, Волович. Милиция!

Только через секунду, до Шмеля дошло, что он еще и деньги не собрал и не пересчитал - так и лежат в разбросе.

- Сейчас я! Сейчас, гражданин начальник! Оденусь только!

В до боли знакомом опорном пункте толпился народ - Волович недоуменно осмотрелся. Вот дело будет, если его и в самом деле на разбор вызвали. А у него на кармане восемьсот косарей! Обшмонают и привет. И потом не сделаешь - ничего - законная ментовская добыча. Хотя нет, насчет "ничего" он погорячился - сделаешь и еще как. Это если три-пять штук у кого на кармане при шмоне найдут - тут и в самом деле ничего не сделаешь. Если восемьсот - расклад совершенно другой, таких денег бесхозных не бывает, и менты это знают. Шопнешь* - найдут и вывернут наизнанку через прямую кишку, и не посмотрят что мент. Когда базар за большие деньги заходит - тут корочки не канают.

- Заходим, Волович, что встал! - толчок в спину оторвал Шмеля от его мыслей

В кабинете были двое. Чеченцы - это Шмель определил сразу. Один в штатском, второй - в милицейской форме.

- Салам, Руслан… - ощерился тот что в штатском - что не приходил долго? Люди про тебя спрашивать начали.

Совсем оборзели…

- Я Салман, а это вот Резван - штатский кивнул на стоящего слева от него мента с автоматом - теперь мы тебе передавать будем. Принес?

- А…

Шмель понял, что тот вопрос, который он хотел задать, был бы сейчас откровенной глупостью. Куда делся майор Буравченко Дмитрий Павлович - понятно и так.

- Я сейчас за майора работаю - озвучил мысли Шмеля чех - такого беспредела, как раньше был не будет, крысить никто не будет, и кидать тоже не будет. Ты почему вчера на базар не пришел мы тебя там ждали?

- Дела были… - буркнул Шмель, выкладывая неперевязанные пачки денег и лихорадочно отсчитывая нужную сумму. Чехи с презрением наблюдали за этим.

- Э, ты что бухаешь что ли? Так нельзя. - Салман сразу заметил трясущиеся руки Шмеля - в таком деле голова на плечах должна быть.

- Болею…

Салман кивнул Резвану, тот начал согребать выложенные на стол деньги, запихивая к себе в тесные карманы неформенных брюк. Салман выложил на стол два запечатанных пакета.

- Больше не опаздывай. Болеешь - лечись! - Салман поднял трубку стоящего на столе старого, еще с вращающимся номеронабирателем телефона.