Служба без опасности. Последний шанс палача (СИ)

- Помедленней, не спешите, - молодой милицейский опер, отбиравший тут объяснение, в психологии разбирался плохо, да и быстро писать не умел.

- Еще раз: во сколько точно они к вам зашли?

- Да не помню я! Мы спали, нафига нам часы?!

- Тихо, гражданочка, тихо. Орать не надо, а лучше спокойно все расскажите. Так во сколько ПРИМЕРНО они к вам зашли?..

В соседней комнате опер постарше опрашивал вертлявого парня с хулиганскими манерами.

- …Короче, бля, это…я ему сказал, типа, чё ты творишь, козел?! Рамсы, говорю, путаешь, ответить придется! А он как глухой, падла, даже не смотрит, только пикой своей играет!

- Ножом? И что за нож?

- Навороченный, я ж сказал! Вместо ручки крест с «гимнастом», а жало тонкое, типа заточки! И у этого, с бородой, такая же, в натуре, пика! Они чокнутые, я сразу въехал!

Гайтанов «въехал» не сразу. Послушал еще чуток, задал пару вопросов, ощущая конкретный уже азарт. С пергидрольной блондинкой пообщался дополнительно. На убитого взглянул.

- Ну, что скажешь? – опер Леха нарисовался за спиной как раз вовремя. – Твои клиенты?

- Науке это неизвестно, - ответил майор фразой из старого фильма, черкая в блокноте пометки-каракули. Блокнот был хороший, молескин в натуральной коже – память о столичных вояжах - а вот ручка подкачала. Простая, пластмассовая. Каракули в таком мезальянсе рождались вовсе неразборчивыми, но Гайтанова устраивали.

- Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе?.. Будем разбираться, Леха. Спасибо тебе за «наколку», сочтемся.

- Ага, тоже мне трупешник подкинешь, - ухмыльнулся Кулешов со всем ментовским цинизмом. – Нет уж, кушайте сами, граждане чекисты!

Он был, разумеется, прав. Милиции бы с бытовухой разобраться, да с мелким жульем, работы всегда хватает. Не ищут себе менты лишних дел – в отличие от «граждан чекистов», которых ноги кормят, как того волка.

Уже в машине Гайтанов снова вынул блокнот. Расчертил каракули грубо поперек, каждая колонка получила собственный номер, а там и план нарисовался – по привычке.

Сводка происшествийВодилаБатюшка (нож и рисунок)

Первичный такой планчик, только для личного пользования. Начинать, по любому, придется с собственной конторы, куда для опера ведут все пути.

***

В кабинете, ткнув кнопку чайника, Гайтанов достал папку самого кондового вида – серую, картонную, с завязками. Надпись «несекретно» позволяла держать сей раритет прямо в столе, хотя кое-что из содержимого папки стоило бы загрифовать. Ростки будущих дел, зародыши крутых реализаций… бумаги, короче. Разрозненные первичные сведения, обещающие когда-нибудь стать ТЕМОЙ. Из этого вороха майор извлек несколько свежих листков с пришпиленными скрепкой фотографиями – не к столу будь показаны.

Мертвое тело неэстетично само по себе, а уж вынутое из воды!.. Синева, белизна, опухшее все. Ксерокопии документов, добытые через того же Леху, вполне подтверждали общую картину. Объяснение егеря, к примеру, доставшего труп из Хотуни пару дней назад. Протокол осмотра тела: мужчина 25-30 лет, многочисленные гематомы… Заключение эксперта: смерть наступила в результате асфиксии, вызванной попаданием воды в дыхательные пути. В возбуждении уголовного дела отказано. Лицами, подававшими ранее заявления о пропаже без вести своих близких, погибший не опознан. Точка. Или, все-таки, запятая?

Чайник вскипел, отвлекая от мыслей, и следующие пять минут посвящены были ритуалу. Черный чай Гайтанов заваривал в спешке (не ради вкуса, ради бодрости), но сейчас явно не тот случай. Спешить некуда, подумать надо хорошо – да здравствует чай зеленый! Ошпарить как положено глиняный заварочник, залить большую щепоть малым количеством кипятка. Через пару минут, когда листья раскроются, добавить ещё кипяточка и укутать. Чем мы хуже японцев, а? Тем более, что и времени становится все больше – после перевода из соседнего Волчеозерского края в здешнюю патриархальную глушь. Скоро черный чай окончательно сдаст позиции зеленому брату, а там и другие ритуалы появятся, вроде курения трубки и почесывания отрастающего пуза.

Ладно, шутки в сторону – пора делом заняться. Весьма интересным делом, вызревающим, потихоньку, из обрывков информации. Начнем по порядку.

Четверо странных типов уходят в горы. Вооружены, загадочны, поют непонятное. Ориентировочно – сектанты.Утопленник со странной татуировкой. Почил, приблизительно, через сутки после ухода четверых в горы.Странная (опять же) парочка – гусь да гагарочка. Дама носит при себе стилет ритуального вида, решительно его применяет.Троица мужчин (четверо - минус утопленник?) ищет парочку и не менее решительно пускает в ход стилеты. Технические возможности выше среднего – телефончик-то запеленговали!

Не слишком ли много странностей на квадратный метр? А есть ведь еще и сама татуировка, на плече того утопленника. Фото, распечатанное с цифрового снимка, передавало тату отчетливо: распятие православного вида, на фоне скрещенных мечей, обрамленное понизу надписью «DOMINI CANES». Так вот, ни больше, ни меньше. Гайтанов сие словосочетание знал давно – мы тоже не валенки, книжки почитываем – но вот с картинкой латынь не вязалась напрочь. С красочной, многоцветной татуировкой, явно не «зоновского» происхождения. В современном тату-салоне еще и не то нарисуют, можно бы плюнуть да забыть… если бы не все остальное. Два тела, безвременно умерших, плюс специфический опыт десятилетней давности. Тогда лейтенант Гайтанов тоже зацепил одну татуировочку, а потом начались такие страсти, что хоть святых выноси. Голову чуть не потерял (в прямом смысле), а туловище украсилось абсолютно ему ненужным шрамом. Желаете еще?

На этой позитивной ноте майор уселся за компьютер и не менее получаса щелкал по клавишам. Анализировал, обобщал, искал аргументы. Цель-минимум сейчас одна – убедить Баира и иже с ним в серьезности новой темы. Получить «добро» на работу именно по ней, отодвинув в сторону рутинные глупости.

Еще через час Гайтанов снова пил чай – на сей раз с пахучими горными травами. Угощался в доме местного батюшки. Глава православного прихода отец Евгений всегда был человеком «продвинутым», но и меру не забывал. Белые кроссовки из-под рясы не торчали, хотя спорта не чурался и машину водил не хуже автогонщика. Гайтанов его, впрочем, ценил за другое – за эрудицию и способность мыслить широко. Вольнодумцем считался отец Евгений, потому, наверное, сидел в захолустном горном приходе, вдали от всех епископов.

- Экие дураки! – заявил батюшка по-простому, разглядев неаппетитное фото. – Грех, конечно, про усопшего, но иссякает терпение, когда святые символы на теле рисуют!

- Так это ж целая субкультура, - усмехнулся Гайтанов. – Такое ощущение, что у нас в стране вся православная агитация идет через жуликов. Наколки с куполами, песни шансонные… а может, и правда верят?

- Язычество это все! – отмахнулся Евгений. – Вера в душе должна быть, а не на пузе! К чему вот было объединять оружие с крестом?

- Разве так нельзя? У нас и награды есть, кресты с мечами. Крестоносцы вон тоже гарду меча ковали крестообразно, чтоб молиться в пустыне.

- То католики, - проворчал иерей, цапнув из вазы румяную сушку. Хлебобулочное изделие хрустнуло в крепких пальцах, и следующей фразы пришлось подождать.

- Наша церковь, как известно, воинствующая, - произнес, наконец, Евгений, обращаясь из доброго дядьки в строгого священнослужителя. – Борьба со злом нам положена, но воинские монашеские ордена не в православной традиции. Равно как и Святой Трибунал.

- Инквизиция, - кивнул Гайтанов. – Что, кстати, думаете про надпись на татуировке?

- Баловство. Кто-то увлекается историей, или теологией, взыграла романтика дурная. Домини Канес – Псы Господни, или…

- Или просто доминиканцы, - подытожил майор скучным тоном. – Монашеский орден, основатели той самой Инквизиции. Существуют до сих пор и весьма влиятельны в Ватикане. А тут им что делать?

- Нечего, - кивнул священник. – Нынче ветры всякие дуют и Патриарх наш новый к католикам весьма терпим. Только сами доминиканцы уже не те, да и не станут они православный крест на теле малевать. Баловство, повторяю, язычество! Или секта.