Узники смерти

— И после вас никто не заходил?

— Не знаю. Вряд ли.

— Дело в том, — произнес медленно Дмитрий Николаевич, — что одна из крышек секции была открыта. Лишь случайность спасла мне жизнь.

— Не может быть! — Мизин широко открыл глаза и испуганно смотрел то на майора, то на полковника.

— Чего не может быть? — уточнил Зотов.

— Я вчера брал только одну гюрзу и точно помню, что плотно закрыл крышку.

Офицеры переглянулись.

— В следующий раз будьте внимательны, — попросил Дмитрий Николаевич.

— Но этого не может быть! Я всегда очень внимателен!

Мизин беспомощно развел руками.

— Ты думаешь, это неслучайно? — спросил Саблин, когда они вышли из отсека.

— Не знаю. Слишком много случайностей всегда подозрительно.

8

Так как с начальником Зоны и Особого отдела доктор Бортник познакомилась еще вчера, а с одним из них даже слишком близко, и уже расписалась за соблюдение, ненарушение, неразглашение и так далее, то свой первый рабочий день она начала с посещения директора лаборатории.

Профессору Седому было пятьдесят два года. Он был небольшого роста, но с большой лысиной, сухонький и крепкий. Его добродушное лицо с печальными глазами полностью отражало натуру. За глаза профессора называли ласково и уважительно "дедом", и только четыре человека на Зоне знали, какие страшные опыты проводит в своей лаборатории этот добряк.

У профессора Елена Николаевна получила кучу комплиментов, напутствий, пожеланий удачи и ко всему прочему — новую тему. Правда, профессор тут же предупредил, что тема не горит и взяться за нее Бортник может после того, как полностью освоится в лаборатории и когда выйдет из отпуска ассистентка. Доктор в свою очередь заверила, что она полностью готова к работе и рвется в бой. На этом они и расстались, весьма довольные друг другом.

В четвертом блоке Бортник получила от дежурного офицера личный код, заложенный в память компьютера и позволяющий открывать все двери данного блока. Офицер попросил побыстрее запомнить порядок цифр и букв и не ошибаться, нажимая: на кнопки замка, дабы не поднимать лишний раз тревоги.

Только после обеда Елена Николаевна попала на свое рабочее место. Она поразилась его техническому оснащению и обеспечению, хотя и работала в Москве в ведущем институте. Остаток дня ушел на знакомство с лабораторией.

Во время ужина за столик к Елене Николаевне и Светлане подсел Зотов.

— Девчата, не возражаете, если я вас провожу?

— А не много ли на одного? — весело спросила Света.

Зотов притворно надулся, театрально выпятив губы:

— Неужели я так плохо выгляжу? Придется записаться на твою аэробику.

— Напросился, — проговорила Света, скривив недовольную гримасу.

После ужина сначала проводили Свету.

— Она такая болтушка, — понизив голос, произнесла Елена Николаевна, кивнув вслед удаляющейся девушке и, улыбнувшись, спросила, — Не боишься. за свою секретность?

— Не принимай Свету такой, какой видишь. Она мой лучший осведомитель и болтливость — удачная маска.

— Так ты мне ее специально подсунул? — разочарованно произнесла Бортник.

— Конечно нет, иначе не стал бы о ней рассказывать.

Не торопясь они подошли к дому Елены Николаевны.

— Может, еще погуляем, — предложила она. — Такой прекрасный вечер!

Зотов обнял ее.

— Дорогая, я о сих пор не могу отойти от сегодняшней ночи. Если они и дальше будут такими, я стану самым счастливым человеком на свете!

— Это во многом зависит от тебя, — улыбнулась она.

Через несколько минут они уже были у Елены. Она тут же притянула майора к себе.

— Мне так хорошо с тобой, — прошептала она, проведя пальцем по его бровям.

— Мне тоже. Я счастлив, что мы встретились.

— А с другими тебе так же было хорошо?

— Что ты! С тобой я на вершине блаженства! — пылко произнес майор, подумав пре себя, что все женщины почему-то рано или поздно задают этот дурацкий вопрос.

Он поцеловал ее, обняв за гибкую талию. Вот уже второй день Зотова мучил вопрос: имеет ли он право подвергать опасности Елену Николаевну? Ведь она первая может пострадать, если он приведет свой план в действие.

Майору понравилась Бортник с первого дня, с первого взгляда, да в нее и невозможно было не влюбиться. Он был благодарен ей вдвойне: за то, что наконец-то испытал это волнующее чувство и за то, что оно оказалось взаимным. И теперь майор должен был рисковать этой женщиной, но ради чего? Ради справедливости или ради собственных амбиций: мол, вот от какой, единственный, кто разгадал коварный замысел и сумевший доказать это. А если бы Елена не была его любимой, если бы она была обычной сотрудницей, переживал бы он такие же душевные муки, какие испытывает теперь? Конечно, нет! Для него это была бы очередная подсадная утка — не больше, не меньше, и ответственность за нее он нес бы такую же, как и за всех остальных, может быть, чуть больше. Но в данной ситуации этой уткой должна стать Елена, и теперь майору приходилось решать извечный гамлетовский вопрос. И он решился…

— Лена, хочу тебе кое что сказать.

— Я вся внимание..

Закрыв глаза Елена Николаевна приготовилась слушать, и по ее лицу было видно, что она ждет слов любви.

— Завтра Седой сообщит Мизину и его группе, что ты нашла способ зондирования мозга наших экземпляров и расшифровки программ.

— Ты с ума сошел! Я хоть и знаю это теоретически, но на практике никогда не занималась проблемой зондирования.

— А тебе это и не придется. Понимаешь, того молоденького лейтенанта, что погиб перед вашим приездом, в действительности убили. Чтобы вычислить преступника, необходимо запустить утку.

— Это я что ли утка?

— Нет, — улыбнулся Зотов. — Утка — это то, что скажет Седой, а тебе надо будет лишь подтвердить им сказанное… Если, конечно, кто-нибудь спросит. В этом случае ты должна немедленно обо всем рассказать мне.

— Конечно, спросят. Мизин первый же прибежит.

— Будь осторожна со всеми. О твоей предыдущей работе, точнее, последней теме, никто из здешних не знает. Пусть все считают, что ты работала именно над зондированием.

Елена, Николаевна задумалась.

— Слушай, майор, — наконец произнесла Бортник. — Ты лег со мной в постель как с женщиной, или как с выгодным агентом?

Зотов рассмеялся:

— Так вот что тебя больше волнует, а я думал, ты будешь интересоваться своей безопасностью.

Елена сдвинула брови.

— Извини, но этот план я придумал еще до твоего приезда, — продолжал Зотов. — Когда же увидел тебя, то понял, какую женщину мне подарил Господь Бог! Я ждал тебя всю жизнь!

— А еще говорят, что женщины коварны, — она стукнула Дмитрия Николаевича в грудь и положила свою голову ему на плечо. — Я сделаю ради тебя все, о чем ты просишь.

9

Ровно в девять утра Зотов и Саблин вошли в свой рабочий кабинет. Майор выглядел хмурым, уставшим и каким-то рассеянным. Голова раскалывалась на мелкие кусочки, и несмотря на то, что Зотов пытался соединить их воедино, не слушалась его воли. Всю ночь ему снились кошмары и еще что-то ужасное, но что — он не запомнил.

— Ну как, майор, закрываем дело, или как?..

— Или как… — мрачно ответил Дмитрий Николаевич. — Сегодня я получу данные об осмотре кабельных линий, а завтра проведем зондирование экземпляров. И тогда будет ясно, что нам делать.

— Постой, — Саблин вытаращил глаза. — Ты хочешь сказать, что у тебя есть способ зондирования?

— Не у меня, а у доктора Бортник. Ты думаешь, она просто так сюда прилетела?

— Нет, этого я как раз не думаю. Почему же тогда я ничего не знал, когда готовил ее к Зоне?

Зотов пожал плечами:

— А разве ты должен был знать?.

Саблина это взбесило. Но больше всего полковника раздражало то, с каким видом с ним разговаривал этот наглый майоришка. Он вдруг ясно осознал, что вопреки его желанию, ход расследования идет мимо него. Полковника, как пешку, ставят перед свершившимся фактом, и такое положение вещей не устраивало Саблина.