Обет молчания [= Маска резидента]

— Ну хоть бы кто-нибудь догадался из дома нож поприличнее прихватить, — сокрушался работяга, взявший на себя функции организатора обороны.

«Ага, а еще лучше „узи“, безоткатное орудие или ПТУРС, — кипел я про себя. — Снять с вешалки, прихватить, рассовать по карманам, выходя из прихожей!»

Что ж вы такие слепые?! Да разлепите же глазки, пошевелите извилинами! Что, трудно в трех соединенных друг с другом под углом в 120 градусов и заточенных по краям английских ключах узнать метательную звездочку? Вы что, никогда в жизни боевиков не смотрели? Ну же!

Но снова отброшены ключи, булавки и зажигалки.

— Может, что у женщин есть? — попытался подсказать я.

— Да что может быть у баб? Хлам всякий!

Что ж вы делаете, бойцы?! Да женщины — это же склад оружия! Это же боезапас для целого стрелкового батальона. Одних заколок, булавок, застежек — десятки. Прислушайтесь — за-ко-лок. Вам что, слова уже ничего не могут подсказать? А ведь есть еще косметички с целым набором смертельно опасных пилочек, ножничек, щипчиков. Безумцы, обрекающие себя на смерть!

— Ладно, раз ничего нет, задавим руками. Как клопов, — подвел итог новоявленный командир.

Эффектное предложение, но бесполезное, как пустая гильза отстрелянного патрона. Руками давить — это уметь надо. Плохой командир — желает взять нахрапом. Не думает, не учитывает ни топографии местности, ни степени боеспособности своих войск. Вместо того чтобы… Внезапно я поймал себя на мысли, что обдумываю варианты спасения.

Общими усилиями обследовать помещение, исползать его на коленях, ощупать до сантиметра пол и стены, найти любые посторонние, могущие служить оружием предметы. Продумать возможность сооружения тайников-засад. Даже правильно сгруппированная толпа людей может исполнить такую роль, укрыв, спрятав до поры за собой ударную группу боевиков. Проверить возможность проникновения в соседнее помещение.

Затем люди. Это главный материал победы. Научить их ориентироваться в замкнутом пространстве трюма, действовать в темноте. Рассортировать по степени трудоспособности. Тогда одни, наиболее бесполезные, станут пушечным мясом, смертниками, призванными отвлекать противника на себя, другие изобразят буфер для тех немногих, которые и будут решать исход боя. Им — лучшее вооружение. Им — лучшие куски.

Найдется дело и женщинам. И в их телах застревают пули, предназначенные бойцам. Что, грубо? Но иначе нельзя. Каждый должен принести своей жизнью и даже своим уже мертвым телом какую-то заранее определенную командиром пользу. Только так можно достичь результата. Тогда погибнут многие, но останется жить хоть кто-то. В противном случае сгинут все.

И еще женщины незаменимы как фактор психологической атаки. Вовремя, по сигналу поднятый ими визг может на секунду и даже на две оглушить, повергнуть в замешательство нападающую сторону. Две секунды! Это срок, который может превратить поражение в победу! Итак, пушечное мясо, буфер, отвлечение, бойцы. Есть у них шанс победить в знакомом им и незнакомом противнику пространстве трюма? Пожалуй, да, если действовать слаженно и по заранее выстроенному плану! Значит, трюм наш, плюс пара трофейных стволов!

Но если после победы в течение трех-пяти секунд не захватить люк, то все будет напрасно! Его просто задраят, и победа обернется гибелью. Для того чтобы уложиться в такие жесткие временные нормативы, надо тренироваться, надо уметь взлетать по трапу из любого положения, не мешая и не затаптывая друг друга. Надо уметь строить пирамиды из собственных тел, по которым бойцы могут быстро, как по лестницам, добраться до верха.

Будут они тренироваться? Нет. Они будут спорить, строить фантастические планы спасения, вместо того чтобы набивать мозоли на руках и ногах. Потому что они не профессионалы, они хотят жить, но не хотят спасаться! С любителями проще воевать в чистом поле, используя их количественное преимущество. Даже из автомата невозможно мгновенно уложить всех нападающих. Даже суперпрофессионал не сможет отбиться от десятков одновременно тянущихся к нему рук. Кто-нибудь да достанет.

Значит, важно выбраться на палубу. Силой это, конечно, не удастся. А хитростью? Наверное, можно, учитывая, что противостоят им точно такие же, только вооруженные огнестрельным оружием любители.

Подумаем.

Вариант первый. Индивидуальный.

Закрепиться с помощью веревочных вязок возле люка, с противоположной от трапа стороны. Поднять шум, например, изобразить драку в дальнем конце трюма. Заглянувшего, наклонившегося над люком охранника убить быстрым ударом пальцев в лицо, выброситься ногами вперед во входное отверстие, выбить оружие у его напарников, если они есть. Путь свободен.

Но вот долгий и шумный выход всех заложников? Вариант второй, более надежный, так как позволяет собрать охранников вместе и сразу всех уничтожить. Изобразить эпидемию: валяться трупами на дне трюма, пока они не всполошатся. В конце концов, им нужны заложники, а не мертвецы. Собрать их всех в трюм и напасть. Нет, лучше позволить вынести почти бездыханные тела на воздух и там разом наброситься. Внезапный переход от пассивности к действию может обещать успех. Конечно, бандиты проверят, не дурят ли их пленники. Покричат, попинают ногами замершие тела (до проверки пульса в таких случаях обычно не опускаются). Это самый узкий момент. За подобных мне профессионалов я спокоен: не среагируют. Тренировали так, что хоть каблуками зубы кроши, хоть штыками тыкай, хоть в живот стреляй — стерпят, не могут они вздрогнуть или закричать, зная, что от их реакции зависит жизнь товарищей, но главное — успех операции. Если спецу надо прикидываться трупом, он будет трупом натуральнее настоящего. Тащи на анатомический стол, на куски режь — не пикнет. И лишь когда прозвучит команда, он оживет, встанет и выполнит поставленную задачу. Или, если так сложатся обстоятельства, умрет, ни жестом, ни стоном не выдав себя. Вряд ли способна на это публика, которая страдает даже от того, что ей некуда сходить в туалет. Не смолчат они, когда их ребра будет крушить чужой ботинок. Для этого надо уметь задавливать болевой страх. Тогда возможен третий вариант…

В конечном итоге я отработал с десяток вполне реалистичных планов спасения. А чем еще заниматься в замкнутом пространстве запертого трюма, как не думать? Любой из моих планов обещал 65–90 процентов успеха при возможной гибели 10–40 процентов пленников. Не самые плохие показатели. Наверное, ими были бы довольны самые въедливые преподаватели учебки. Наверное?

Нет, честно признался я сам себе, такие результаты не принял бы самый последний конторский инструктор. Да, я победил тактически — я завоевал свободу. Но я проиграл стратегически — я развалил легенду, я нарушил основополагающее правило Конторы, я пытался сохранить жизнь в ущерб данному мне заданию, в ущерб конспирации! Моя жизнь, равно как жизнь всех пленников, не может служить оправданием провала! Провал — абсолютный показатель. Провал — это всегда раскрытие маленького кусочка большой Тайны.

Если сохранение жизни не вредит делу — можешь позволить себе жить, если вредит — будь добр умирай, хоть один, хоть за компанию с тремя десятками сослуживцев: число здесь роли не играет. Когда для сохранения Тайны существования Конторы надо будет уничтожить всю Контору, это будет сделано безотлагательно, и последний, отдавший приказ о ликвидации начальник, убедившись в четком исполнении указания о повальной гибели подчиненных, недрогнувшей рукой сделает себе харакири.

Такая дисциплинированность поддерживается не сознательностью (сознание не может поставить чужое задание выше собственной жизни) — безнадежностью. Каждый работник Конторы знает: если ты поколебался, завалил операцию из-за естественного желания сохранить жизнь, у тебя ее все равно отнимут. Во имя сохранения Тайны. Ради прецедента неотвратимости наказания. Чтобы другим было неповадно. Чтобы не возникал соблазн ставить свою жизнь выше общей цели. Жизнь не может быть значимей Тайны! именно поэтому Контора практически не знает провалов. Страх неотвратимости наказания удерживает людей от предательства. Бессмысленно убегать от случайной смерти, чтобы попасть в лапы запрограммированной.