Обет молчания [= Маска резидента]

«Ревизоров проследить до места…»

«Поиск Контролера прекратить…»

«Благодаря человеку в Центре…»

Остальное не суть важно. Моя, безумная на первый взгляд, догадка подтвердилась: Резидент заранее знал о готовящейся ревизии. За-ра-не-е!! А это было возможно в одном-единственном случае. Его предупредил тот, кто знал о готовящейся операции, кто-то, находящийся в самом сердце Конторы, которая всего-то состояла из нескольких человек.

У Резидента был информатор!

Предположить такое было так же нелепо, как и ожидать восхода солнца на западе, как кипятить чайник, поставив его на глыбу льда, как пытаться разжалобить проводника общего вагона какого-нибудь пассажирского 500-веселого поезда. Это было не-воз-мож-но!

Но добытые мною факты утверждали противоположное!

И диск солнца выкатывался на западном горизонте, и кипел чайник, согретый теплом горящего льда, и рыдал сочувствующий безбилетному пассажиру проводник! Мир перевернулся!

Я не знал, что могло заставить человека Конторы подыгрывать далекому неизвестному Резиденту. Я не знал, что убедило Резидента, рискуя головой, вести двойную игру. Я даже не хотел об этом думать, чтобы не свихнуться раньше времени. Я хотел одного: как можно быстрее доставить информацию в Центр. Я стал стрелой, которая искала самый быстрый и короткий путь к цели. Я не мог ждать: тетива лука была натянута до предела. Все сколько-нибудь важные сведения, полученные за последние сутки, я вогнал в секрет-дискетку, которую запер выдуманным тут же, на месте, шифром. Теперь любой посторонний человек, вознамерившийся просмотреть дискетку и не знающий пароля, мгновенно и необратимо уничтожил бы всю заключенную в ней информацию. Дискетку, которая размером была чуть больше человеческого ногтя, я уложил в презентованный мне технарями металлический неразбиваемый и несгораемый контейнер.

И был он, этот контейнер, выполнен, в голову не придет, в форме обыкновенного металлического рубля. Самое интересное, что он был изобретен не Конторой, а теми же технарями, когда-то на спор распилившими монету вдоль! Чтобы работе, которой мог бы гордиться и Левша, не пропадать зря, они выфрезеровали в одной половинке углубление, которое залили ртутью. Таким образом получилась хитрая денежка, которая, будучи подброшенной соответствующим образом, падала на «орел». Не один литр спирта выпили вдруг возлюбившие глупые споры технари благодаря своей сметке и умению.

— Бросим монетку. Если «орел» — ставите вы, если «решка» — мы. Все по-честному! Доверимся судьбе…

И вот эту монетку перед выходом, точнее — выползем из машины они презентовали мне.

— На счастье. Только после вернуть не забудь! Заклеенная монета ничем не отличалась от прочих обыкновенных рублей, но номинал ее благодаря заключенной внутри дискетке вырос в сотню тысяч раз. По крайней мере, Резидент отдал бы за нее все, в том числе и мою голову.

Всю прочую аппаратуру я, чтобы лишний раз не подводить технарей, собрал в кофр. Осталось лишь изъять усилитель. Технически это было несложно: «Здравствуйте, я тот самый именинник Вовочка. Друзья ошиблись домом… Уж простите…» Время у меня оставалось: контрольная встреча с технарями должна была состояться в одном небольшом, расположенном в трехстах километрах южнее городке только завтра вечером. Суетиться не стоило — утром изыму приемник, днем сяду в поезд.

Но утро все изменило.

На подходах к дому я почувствовал неладное. Нет, явной слежки не было — было ощущение угрозы, которому я привык доверять. Я прошел мимо. Если это снова облава, то обнаружить ее сейчас, не имея живца, каким был охранник, было невозможно. Я не располагал двумя-тремя днями, необходимыми для контрнаблюдения. Может быть, я пугаю сам себя? С чего бы они вдруг возобновили операцию? Что-то случилось? Вряд ли. Единственным человеком, который мог бы подвигнуть их на этот подвиг, был я. А у меня все прошло гладко. Значит, все-таки ошибка, перестраховка воспаленного суетой последних дней воображения?

Но интуиция?!

Нет, рисковать сейчас, когда на руках у меня была дискетка, я не мог. Но и уйти не мог. Дело даже не в усилителе, уж за один приборчик технари как-нибудь бы отбрехались. Дело в слежке. Есть она или нет? От этого должны строиться все мои дальнейшие действия. Так есть или нет?

Эх, был бы у меня лишний агент, которым не жалко пожертвовать, непременно послал бы его в пекло. Но единственный агент, которым я располагал, это я сам, и в пекло он не хочет, а хочет целым и невредимым приехать домой. Ладно, если у меня нет своих агентов, привлечем сторонних. Как вы, сыскари-ребята, насчет целой вооруженной бригады? Не сробеете? Не засуетитесь, если вы, конечно, реальность, а не фантасмагория моего переконспирированного воображения?

Ну, тогда приготовьтесь!

Я подошел к ближайшему телефонному автомату и, разыгрывая ужасное волнение, позвонил на 02.

— Поножовщина! Да, пять человек! Одного зарезали! — И для верности добавил еще один звонок «от соседей».

— Ой, убивают! Ой, скорее! Ой, караул!

Милиция приехала через 20 минут. За это время можно было, будучи даже очень вялым хулиганом, успеть вырезать полдома. Патрульный «уазик» остановился на улице. Три милиционера, поправляя кобуру, зашли во двор. Я засек время. Минута на подход, две на подъезд, три на выяснение, пять на лень и утомление от службы. Итого одиннадцать.

Милиционеры вышли через двадцать пять, противно кривя физиономии. Мне все стало ясно.

Еще до этого я заметил, как вслед им во двор протиснулось пяток случайных прохожих. Все-таки они испугались, заподозрили, что под видом патруля приехали спецы изымать аппаратуру. Шутка ли, три вооруженных агента! Тут засуетишься! Вот они и засуетились. Вот они и погорели. Ладно, хоть битвы не случилось. Наверное, повязали доблестных стражей порядка так, что они и охнуть не успели. То-то удивились блюстители: ехали брать хулиганов, а сами в треть секунды оказались обезоруженными, уложенными и упакованными по всем правилам спецбоя. Даже жалко их немножко. Ну да ладно, в добром деле поучаствовали. А мне пора. Тихо выйдя из наблюдательного убежища, я, смешавшись с ничего не заметившей толпой, отбыл — нет, не на вокзал: старый путь в связи с изменившимися обстоятельствами отпадал. Также отпадал большой аэропорт. Если облава началась, значит, основные транспортные точки уже пасут. Конечно, они меня не знают в лицо (иначе давно бы взяли), но рисковать не стоит.

Я воспользовался резервным вариантом эвакуации. Отправился на местный автовокзал, сел на небольшой автобус, уехал за сотню километров в районный центр. Там снова сел в автобус и отправился в соседнюю область, где купил на небольшом, местного значения аэровокзале билет на самолет до еще одной соседней области, расположенной еще севернее. А уж оттуда я полечу в Москву. Едва ли они догадаются ловить меня по северным городкам, зная, что путь мой лежит на юг. Но даже, если надумают, где они возьмут такую прорву сил, чтобы заблокировать транспортный узел каждого, даже не очень удаленного от них городка. Это надо армию поднимать, и еще как минимум им надо знать меня в лицо. Дожидаясь открытия касс, не столько по необходимости, сколько следуя вбитому мне в голову еще в учебке рефлексу, я сменил внешний облик. Инерция в нас зачастую бывает сильнее разума. Вначале сделать как выдрессировали, а уж потом как считаешь нужным. На то и правила, чтобы их исполнять. Научили после завершения каждого этапа операции скидывать, словно змея, старую кожу — действуй, а потом вопросы задавай. Что это мне вдруг захотелось гардероб сменить? То и захотелось, что начальству захотелось!

Пакет со старой одеждой, обувью, носками и даже бельем я выбросил в мусорный бак и, привыкая к новому обличью и освежая в голове новую легенду — ведь и фамилия и паспорт у меня изменились, — отправился в аэропорт.

Теперь до завершения самостийно задуманной операции мне оставалось два перелета, пять остановок автобуса и звонок по контактному телефону. А там я погляжу, как засуетится Контора, если, конечно, увижу. Едва ли меня включат в состав трибунала. Да и трибунала как такового не будет. Просто пара человек, сидя за казенным столом, почешут затылки, повздыхают, попьют кофейку да и пойдут домой отдыхать в кругу семьи после нудной службы. А где-то в далеком городе скоропостижной, очень естественной смертью умрут три, или десять, или тридцать человек. И в самой Конторе, может случиться, у кого-то вдруг оторвется тромб от стенки сосуда и заткнет клапан усталого, изношенного за десять лет непорочной службы сердца профессионала. Сгорают на работе люди жарким пламенем.