Дождь для Джона Рейна

Гарри ничего не рассказывал о такого рода шоу. Может быть, стеснялся. Чувство, что дело плохо пахнет, росло.

На другой сцене я увидел девушку, во внешности которой смешалось японское и что-то средиземноморское, а может быть, латиноамериканское. Хорошая смесь. Шелковистые, почти мерцающие черные волосы, которые многие современные японки губят краской chapatsu, коротко стригут и подвивают с боков. Разрез глаз тоже японский, и сама довольно миниатюрна. А вот кожа однородного золотистого цвета должна бы принадлежать кому-то еще — африканке или мулатке. Груди и бедра, притягательно полные и слегка не соответствующие скелету японского формата, также предполагали иностранное происхождение. Девушка искусно пользовалась шестом, высоко захватывала его, замирала всем своим напрягшимся телом параллельно полу, а потом под музыку спиралью спускалась вниз. В ее движениях чувствовалась настоящая жизнь, и казалось, ее ничуть не волнует, что большинство клиентов заняты блондинкой.

Мистер Румянец подвинул для меня стул у свободного столика в центре зала. После стандартной проверки, хорошо ли с этого места просматривается вход, я сел. Не скажу, что мне не нравился прекрасный вид на ту сцену, где танцевала темноволосая девушка.

— Ух ты! — глядя на девушку, сказал я по-английски.

— Да, она прекрасна, — ответил мистер Румянец, тоже по-английски. — Не хотели бы встретиться с ней?

Прежде чем ответить, я еще некоторое время смотрел на девушку. Мне не хотелось заводить знакомства со здешними японками. Я предпочел бы более надежный шанс достижения взаимопонимания и, следовательно, извлечения информации, болтая с иностранкой и при этом играя роль иностранца.

Я кивнул.

— Я дам ей знать. — Он протянул мне карту напитков, поклонился и заскользил прочь от стола.

Меню было напечатано на толстом листе пергамента кремового цвета: две колонки элегантных японских иероглифов; эмблема клуба — красная роза — сдержанно разместилась внизу. Я удивился, увидев впечатляющую коллекцию односолодовых виски. Двадцатипятилетний «Спрингбэнк», который я давно ищу. И «Талискер» того же возраста. Пожалуй, я здесь немного задержусь.

Подошла официантка, и я заказал «Спрингбэнк». Десять тысяч иен за порцию. Но жизнь так коротка.

В зале работало около дюжины девушек. Примерно половина — японки; остальные выглядели несколько сомнительными европейками. Все привлекательны и со вкусом одеты. Большинство развлекали клиентов, но некоторые были свободны. Ни одна не приближалась к моему столику. Мистер Румянец, видимо, намекнул, что мне нужен кое-кто конкретный. Эффективная работа.

За соседним столиком сидел японец, окруженный тремя ласковыми хостессами. Он выглядел неестественно моложавым — с сияющими белоснежными зубами, черными волосами, зачесанными назад, и загорелым лицом без морщин. При ближайшем рассмотрении оказалось, что его внешность — самый настоящий эрзац. Волосы покрашены, загар приобретен в солярии, гладкое лицо — продукт ботокса и хирургии, а зубы — фарфоровые коронки. Химия и нож, даже свита привлекательных молодых женщин с оплаченными обожающими улыбками — все это, чтобы противостоять старению и смерти.

Техно-ритм затих. Темноволосая девушка, запрокинув голову, медленно, по спирали, скользила вниз по шесту, будто ножницами сжимая его бедрами. Блондинка также заканчивала, хотя и в менее впечатляющей манере. Аудитория аплодировала.

Официантка принесла мой «Спрингбэнк», мерцающий янтарь в хрустальном бокале. Я поднес бокал к носу, на мгновение закрыл глаза и вдохнул аромат чистого морского воздуха с опенком хереса. Сделал глоток. Соль и океан, да, но где-то в глубине затаился фруктовый намек. Послевкусие долгое и сухое. Неплохо для двадцати пяти лет.

Сделав еще глоток, я осмотрелся по сторонам. Никаких тревожных сигналов. Место, похоже, легальное, подумал я. Несомненно, связано с организованной преступностью, но это нормально для mizu shobai не только в Японии, но и во всем мире. Может быть, Гарри просто повезло.

Может быть.

Через несколько минут из-за сцены появилась темноволосая девушка, спустилась по ступенькам и подошла к моему столику.

Она переоделась в черное вечернее платье без бретелек. Тонкий браслет с бриллиантами украшал левое запястье. Подарок от воздыхателя, подумал я. Полагаю, их у нее должно быть немало.

— Можно к вам присоединиться? — В ее японском слышался легкий акцент чего-то теплого, возможно, испанского или португальского.

— Прошу, — ответил я по-английски, встав и отодвинув стул, чтобы она села. — Вы не против английского?

— Конечно, — ответила она, тут же переключившись. — Я просто подумала… вы американец?

Я кивнул:

— Мои родители японцы, но я вырос в Америке. Мне привычнее говорить по-английски.

Вечернее платье обтягивало ее спину. Гладкая кожа поблескивала на открытых местах.

Я тоже сел.

— Мне очень понравилось, как вы танцуете, — сказал я.

Она слышала это тысячу раз до меня и все равно улыбнулась.

Что ж, хорошо. Мы выпьем, расслабимся, кое-что узнаем друг о друге, после чего я начну выведывать то, что меня на самом деле интересует.

— Что привело вас в Токио? — спросила она.

— Бизнес. Я бухгалтер. Раз в год вынужден прилетать в Японию — встречаюсь с некоторыми из местных клиентов фирмы.

Отличная история для прикрытия. Никто не задает дополнительных вопросов, узнав, что ты бухгалтер. Боятся, что ты можешь и ответить.

— Кстати… Джон, — добавил я.

Девушка протянула руку:

— Наоми.

Пальцы тонкие, рукопожатие довольно крепкое. Я попытался определить ее возраст. Ближе к тридцати, наверное. Выглядит молодо, однако ведет себя достаточно искушенно.

— Что-нибудь выпьете, Наоми?

— А что пьете вы?

— Нечто особенное, если вы любите односолодовые виски.

— Люблю. Особенно старые виски с острова Айлей. Говорят, с возрастом уходит огонь, зато приходит тепло. Мне это нравится.

«А ты хороша», — подумал я, глядя на нее. Прелестный ротик: полные губы, розовые, почти пылающие десны, ровные белые зубы. Глаза зеленые. Мелкая сеточка веснушек на носу и вокруг него, едва заметная на фоне карамельной кожи.

— То, что я сейчас пью, не с Айлей, — сказал я. — Но у него тоже островной характер. Дым и торф. «Спрингбэнк».

Наоми подняла брови:

— Двадцатипятилетний?

— Вы знаете меню, — кивнул я. — Не хотите ли?

— После целого вечера с «Сантори», разбавленным водой? С удовольствием.

Еще бы. В ее вознаграждение входит процент от счетов клиентов. Несколько стаканчиков по десять тысяч иен, и вечер можно считать состоявшимся.

Я заказал еще один «Спрингбэнк». Наоми задавала вопросы: откуда я так много знаю об односолодовых виски? Где жил в Штатах? Сколько раз был в Токио? Она чувствовала себя удобно в своей роли, а я не препятствовал ей.

Когда стаканы опустели, я спросил, не хотела бы она еще выпить.

Наоми улыбнулась:

— Вы имеете в виду «Талискер»?

— Вы читаете мысли.

— Просто знаю меню. И что такое хороший вкус. Я с удовольствием выпью еще.

Я заказал два «Талискера». Мы пили и болтали.

Когда второй раунд почти подходил к концу, я начал менять курс.

— А вы откуда? — спросил я ее. — Вы ведь не японка.

Последнюю фразу я произнес с некоторым сомнением, как человек неопытный в таких вопросах и поэтому неуверенный.

— Моя мама японка. Я из Бразилии.

Будь я проклят! Я ведь планировал поездку в Бразилию. Долгую поездку.

— А откуда из Бразилии?

— Из Байи.

Байя — один из прибрежных штатов страны.

— Сальвадор? — спросил я, чтобы определить город.

— Да! — воскликнула она и улыбнулась первой за весь вечер настоящей улыбкой. — Вы так хорошо знаете Бразилию!

— Я бывал там несколько раз. У моей фирмы клиенты по всему свету. Um pae brasiliero e uma mae Japonêsa-e-’uma combinação bonita, — произнес я на португальском, который изучал по учебнику с кассетами. Бразильский отец и мама-японка — прекрасное сочетание.