У каждого свой путь(СИ).Тетралогия

Она перебила и прижала его к себе обоими руками:

— Кроме меня! Часа через два-три засевшие в засаде сообразят, что мы каким-то образом ускользнули и сделают все, чтобы нас найти. За это время мы выйдем к тюрьме. Там нас не ждут. Они надеются, что перехватят отряд раньше.

Он собрался встать и напрягся:

— Тогда надо идти!

Марина не разжала сомкнутых рук и вздохнула:

— Надо! В темноте можно ноги переломать. Ждать будем. Пакистанцы тоже по темну не станут преследовать. Они дождутся утра. А нас утром на территории Пакистана не должно быть!

Он похолодев внутренне, спросил:

— Что ты придумала?

— На территории тюрьмы есть несколько бронемашин. Понял?

— Ты рискнешь…

Она кивнула:

— Знаешь, почему я до сих пор жива? В то время, как мои противники просчитывали возможные варианты, я шла напролом, по-наглому! Это срабатывало не раз. На этот раз собираюсь действовать так же, если ты все не испортишь…

— Я не стану вмешиваться.

— А майор?

Полковник на долю секунды задумался:

— И ему прикажу подчиняться! Позови Андриевича…

Вацлав подошел, едва она махнула рукой:

— Слушаю, товарищ полковник!

— Если со мной что случится… — Он вздохнул и чуть крепче прижал к себе Марину, — …подчиняться ей. В данный момент она лучше нас с вами, майор, владеет ситуацией. Вы поняли?

— Так точно.

Спецназовец ушел. Марина достала из рюкзака брикеты с сублимированным мясом. Один протянула Горчакову:

— Поешь. — Высыпала во фляжку пакетик сухого сока. Поболтала и протянула ему: — Это лимон. Кислый, но хорошо взбадривает. Тебе бы горячего надо, но к сожалению костер развести нельзя. Запивай каждый раз, как глотаешь…

Луна взошла минут через сорок. Она проглядывала сквозь толщу облаков мутным размытым светом. Стали видны контуры горы, валунов и деревьев. Хоть и не очень отчетливо, но теперь можно было трогаться в путь, не налетая на препятствия. Отряд приготовился к маршу. Горчаков решительно встал и наотрез отказался от переноса:

— Я чувствую себя значительно лучше и пойду сам.

Эти горы были плоскими. Их можно было бы назвать холмами, если бы не каменные глыбы. “Пальцы” вздымались в небо причудливыми вершинами на десять, пятнадцать и более метров. Выветренные камни покрылись многочисленными трещинами и время от времени довольно крупные обломки при сильных ветрах падали на землю. Мимо этих горных развалин женщина вела отряд. Группа торопилась дойти до места к утру. В два ночи Марина остановила мужиков и устроила привал. Подошедшим Андриевичу и Горчакову сказала:

— Тюрьма в часе ходьбы…

Усадила полковника на сброшенный спальник. Напоила валокордином и чуть поглаживала ладонью по левой стороне его груди. Воспоминания о Силаеве отошли на второй план. Теперь она беспокоилась о полковнике Горчакове, как о законном муже. Не обращая ни на кого внимания, прижимала к себе, целовала седые виски и пересохшие губы. Заскорузлыми, жесткими пальцами гладила по лицу и уговаривала:

— Держись! Молю тебя, держись! Мы будем жить…

Полковник судорожно вздыхал при каждом слове и чувствовал, как от них становится легче. Отдыхали примерно полчаса. Когда двинулись дальше, его сердце спокойно билось в груди. Горчаков шел в цепочке никого не задерживая…

Со склона холма Марина осмотрела раскинувшуюся внизу тюрьму. Сплошная каменная стена метра в четыре высотой была опутана сверху колючей проволокой. Внутри находилось три капитальных, каменных строения и несколько хлипких навесов. У ворот находились две вышки. На одной ясно был виден ствол крупнокалиберного пулемета. Но людей наверху не наблюдалось.

Майор и полковник, лежавшие по обе стороны от нее, тоже смотрели вниз, но для них это было в первый раз виденное здание. А она однажды побывала внутри крепости…

Горчаков спросил:

— У тебя есть план? Заборчик-то, будь здоров!

Она злобно усмехнулась, глядя на казематы:

— Есть! Я мечтаю отплатить за то бегство! Сегодня будут бегать они… Слушайте!..

Степанова начала чуть слышным шепотом излагать свой план по захвату тюрьмы. Вначале офицеры просто слушали, но по мере получения информации, все больше “загорались” идей. Через три минуты оба согласились с предложенным планом. Другой за такое короткое время, что осталось до рассвета, придумать было просто невозможно…

Времени было пять утра, когда в металлические ворота тюрьмы постучались четверо в афганской одежде и накинутых на рубахи бушлатах. Двое из них держали еще одного человека, ноги которого волочились по земле. Выглянувший в окошечко охранник оглядел их и не обеспокоился, так ходили многие моджахеды с афганской стороны. Спокойно спросил:

— Вы что, не знаете, что это тюрьма Бадабера? Зачем стучите?

Мужской голос ответил с искренней радостью на фарси:

— Вот вас то нам и надо! А то думали, что заблудились. Открывай! Мы схватили саму Ясон! Только из ваших камер она не сможет ускользнуть! Машина сломалась тут, за поворотом!

Лесть была ничем не прикрыта. Гордый охранник, услышав знакомое имя, распахнул калитку в воротах, даже не спросив про документы. Его напарник подошел поближе, чтобы посмотреть на неуловимую Ясон, которая однажды крепко испортила им нервы. Во двор шагнули четверо в афганской одежде, таща на руках пятую фигуру. Едва шагнули за ворота, как оба охранника, ни разу не вскрикнув, замертво упали на каменистую почву. В открытую калитку проникали все новые и новые молчаливые фигуры.

Из-за глубокой тени от ворот, остальные охранники не видели, что происходит. Только слышали голоса. Это Маринка, старательно копируя мужские голоса, болтала, словно попугай. За минуту двое из вошедших переоделись в верхнюю одежду охраны, забрали ключи и потащили мнимого пленника к тюрьме. Охранники с других постов лениво проследили, как ноги “пленника” тащились по камню. Никто ничего не заподозрил.

Охрана у входа непосредственно в тюрьму, стоявшая с внутренней стороны и получившая приказ уничтожить пленных, если будет попытка освобождения, заранее открыла вход, решив, раз на воротах пустили — значит свой. Спецназовцы проникли внутрь тюрьмы и мгновенно вырубили охранников. Связали и уложили у стены, заткнув рты.

“Пленный” вскочил на ноги, облегченно вздохнув. Им был сам майор Андриевич. Спецназовец устремился вниз по лестнице. Марина кинулась за ним, с невыразимой радостью сбрасывая на ходу один бронежилет, она играла роль охранника. Чтобы укрупнить ее фигуру, разведчики надели сверху два бронежилета. Они были вынуждены поступить таким образом, больше никто не говорил на фарси и пушту. Через десять минут у входных дверей столпилась молчащая толпа освобожденных людей. Среди них было не мало афганцев. В их числе были и те, кто требовался. Ждали сигнала и он последовал…

В дверь постучали: два длинных и один короткий. Степанова распахнула калитку. Напротив стоял Горчаков. Прижал ее к себе на мгновение:

— Все получилось, как ты говорила. Охрана ничуть не насторожилась, когда мы в этих рясах к ним направились. Видно решили, что мы поговорить идем. Машины захвачены.

— Рацию не нашли? Есть? Тогда вызывай вертолеты на границу с Пакистаном. Они прикроют нас. Скажи, на машинах уходим. Пусть на блокпостах огня не открывают. Такого позора пакистанские власти не вынесут и боюсь, начнут преследовать, плевав на границы.

Разместились по двум, похожим на российские “Уралы” грузовикам. Бензобаки были залиты “под завязку”. Это постарались разведчики, отправившиеся с Горчаковым. Спецназ заранее заминировал территорию тюрьмы и оставшиеся машины. Стоило рвануть одной — взорвется и все остальное. Осторожно выехали за ворота. Тревоги не последовало. Из казармы никто не выскочил. Сидевшие за рулем майор Андриевич и Марина утопили педаль газа в пол. Пронеслись через весь городок по направлению к границе. Степанова шла первой, указывая дорогу. Через пару километров повернула лицо к сидевшему рядом Горчакову: