Жизнь длиннее смерти

Александр Бушков

Пиранья. Жизнь длиннее смерти

Часть первая

Неизвестное путешествие Синдбада

Глава первая

Люди на глубине

Только человек непосвященный, штатский и мирный, никогда в жизни не охотившийся профессионально на себе подобных хомо сапиенсов, может подумать, что устроившийся в засаде помянутый профессионал предается размышлениям о войне, будущей резне и тому подобных суровых вещах.

Обычно бывает как раз наоборот. Когда ожидание затягивается, когда ничего не происходит и мозги поневоле остаются свободными и праздными, в голову обычно лезет всякая посторонняя чушь, о которой потом и вспомнить стыдно. Самая разнообразная, насквозь посторонняя чушь.

Вот и теперь было в точности так же. Когда впереди, в мутноватом утреннем свете, проникавшем на не столь уж большую глубину, впереди, в сине-зеленоватом сумраке недалекого горизонта показались несколько целеустремленно плывущих теней, не имевших никакого отношения к неразумной морской фауне, Мазур по инерции успел подумать, что долгожданные незваные гости, которых его группа поджидала битых двое суток, поступают вопреки заветам Винни-Пуха. А точнее говоря, это Винни-Пух ошибался, когда безапелляционно распевал во всю свою плюшевую глотку: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро…»

Мудро это далеко не всегда. Для подводного пловца-диверсанта нет лучшего времени для потаенного визита в гости, чем ночь. А эти четверо вздумали отчего-то нагрянуть на рассвете. Весьма неосмотрительно с их стороны. Ну, предположим, они не сами так решили, им определенно приказали и назначили время, но все равно получилось глупо.

А потом, понятно, думать о посторонних глупостях вроде плюшевого медведя и его песенок стало решительно некогда…

Потому что быстро приближавшиеся бесшумные тени на глазах превратились в четкие силуэты, как две капли воды похожие на тех, кто терпеливо ждал в засаде, замаскировавшись не хуже неразумных морских хищников; обтянутые гидрокостюмами тела, двойные баллоны, выгнутые гофрированные шланги, широкие ласты. Как и над засадой, над плывущими не поднималось ни единого пузырька отработанного воздуха – аппараты замкнутого цикла, конечно, крайне удобная придумка для тех, кто ходит в гости незваным и стремится остаться под водой незамеченным.

Это были те самые гости, что хуже татарина. Впрочем, те, что в засаде, были не лучше, столь же зубастые. Просто на сей раз расклад лег так, что именно им выпало стать овчарками при стаде, а не крадущимися волками, хотя частенько случалось и наоборот. Все зависело от задачи на данный конкретный момент.

Двое без малейших усилий буксировали объемистый продолговатый предмет, крайне напоминавший прозаическую отечественную цистерну с пивом или квасом, только вдвое поменьше в диаметре и далеко не такой безобидный. Трое их прикрывали классической «коробочкой» – два хреновых ихтиандра по бокам, один сверху. Количество и описание совпадали полностью, в сочетании с немалым жизненным опытом позволяя внести полную ясность: никаких роковых совпадений и трагических ошибок, никакие это не мирные подводные туристы, последователи Кусто, а самые что ни на есть доподлинные и злокозненные подводные диверсанты, трудолюбиво волокущие очередную взрывчатую гнусь прямиком к акватории порта, где они уже успели отметиться дважды – и в военно-морской его части, и в цивильной.

Те самые, долгожданные, которых следовало отучить сюда лезть раз и навсегда самыми решительными методами.

Как и подобает орлу-командиру, Мазур взмыл над дном первым, подавая условленный сигнал, и его ребята, числом пятеро, не более чем с секундным отставанием воспарили над камнями и колыхавшимися рощицами водорослей, над ползавшими по дну морскими звездами и кораллами. Пестрые рыбьи стайки молниеносно брызнули во все стороны, справедливо заключив, что тут вот-вот возникнут нешуточные жизненные сложности, от которых лучше держаться подальше. Вокруг во мгновение ока стало пусто.

Незваные гости были застигнуты врасплох, но ничуть не испуганы – не те мальчики. Плывший впереди и слева с похвальной быстротой сделал пару сильных гребков, встав в воде почти вертикально, сорвал с пояса толстую короткую трубу с выгнутой револьверной рукояткой.

Мазур уже сталкивался с этими штуками, подводными иглострелами – и обошел по короткой дуге намеченного, нож был уже в руке, тренированное тело знало свой маневр заранее. Недлинное, хищно выгнутое лезвие тускло сверкнуло в отточенном выпаде – и безобидно вроде бы коснулось черной головы пониже уха. Черная резина моментально разошлась под заточенным до бритвенной остроты металлом, и тут же голова пловца окуталась растущим облаком бурой мути. Кровь на такой глубине всегда выглядит бурой.

Тот, кого Мазур достал, вмиг сбился с темпа и ритма, дернулся нелепой куклой, бесцельно молотя всеми четырьмя конечностями, выпустив камнем ушедший на дно иглострел, запрокидываясь, дергаясь, проваливаясь все ниже, на глубину.

Мазур уже понимал, что хватило одного удара и правки не требуется. Словно подброшенный мощной пружиной, снизу вверх зашел под второго, проносясь мимо, успел заметить светлые глаза за прозрачным стеклом маски, полыхавшие нешуточной яростью, – и, уклоняясь в развороте, вонзил нож под ребро, повернул, выдернул, свободной рукой согнутой ладонью подбил загубник, вышибая изо рта, уклонился от облачка той же бурой мути и вышел на свободную воду, будто в чистое поле.

Готовый обрушиться туда, где потребовалась бы помощь, окинул взглядом место действия. Нет, справились и без него. Подводный бой – скоротечный, жестокий и жуткий своим безмолвием – уже, собственно, затихал. Расползающиеся бурые облачка, нелепое дерганье черных силуэтов, в конвульсиях уходивших на дно словно под притяжением диковинного магнита… Контейнер со взрывчаткой, ставший уже совершенно бесполезным, мирно дрейфовал в сторону, уходя вправо и вверх, больше вправо, чем вверх.

Мазур сделал решительный жест, и Викинг с Куманьком погнались за трофеем. Особой надобности в нем не имелось – все равно не отыщешь никакой маркировки, весь мир от этой штуки отопрется, – но все же взрывчатку следовало прибрать к рукам, чтобы не болталась бесхозной по акватории, где поганых сюрпризов военного плана и без нее хватало.

Огляделся вновь, уже совсем хладнокровно, прямо-таки фотографически, копя впечатления для подробнейшего рапорта. Все до одного его ребятишки были целы и невредимы, что давало капитан-лейтенанту Мазуру право на законную гордость профессионала: впервые в жизни он выступал в роли командира группы, и первое же боевое патрулирование завершилось самым успешнейшим образом. Застигнутый врасплох противник был вмиг, как говаривали старообрядцы, записан в книгу животну под номером будущего века. А в собственных рядах не только ни единой потери (а ведь случалось и наоборот), но и ни единой раны.

Он посмотрел вниз. Снизу, из глубины, еще поднимались размытые бурые струйки, но их становилось все меньше – тела быстро уходили туда, где человек не способен существовать даже с лучшим аквалангом, в таинственные бездны, где никто никогда не бывал, разве что с билетом в один конец.

Не было, понятное дело, ни раскаяний, ни сожалений. Не беззащитных мирных путников на дороге резали, в конце-то концов. Те, кто только что схлопотал билеты в один конец, летел в бездну, уже подорвали в порту Эль-Бахлака два корабля, местный эсминец и чешский сухогруз (одиннадцать человеческих жертв, между прочим), и сейчас плыли к берегу, чтобы в третий раз заложить заряд. Их следовало остановить, и точка. Еще один эпизодик в долгой и бесконечной холодной войне, где никто не церемонится с противником и сам не рассчитывает ни на джентльменское обращение, ни на макулатуру вроде Женевских конвенций, в данном случае решительно непригодных, потому что правила на сей раз заключаются в отсутствии правил.