Рука Москвы

Андрей Таманцев

Рука Москвы

Пролог. Прошлогодние новости

Погода зависит от настроения народа.

Ранней весной 1999 года, за восемь месяцев до выборов в Государственную думу РФ и за пятнадцать месяцев до выборов нового президента России, смутно было в Москве. Март начался слякотно, февральские метели сменились хлябью. Безветренными ночами падал туман, утреннее солнце тлело в нем угольком, освещая черные хмурые толпы на остановках. И казалось, что правительственные кортежи проносятся по Кутузовскому проспекту и Новому Арбату с такой скоростью только лишь для того, чтобы побыстрей миновать насыщенные враждебностью пространства московских улиц и доставить пассажиров под надежное укрытие кремлевских стен.

Но и в Кремле было смутно. И на Старой площади, где когда-то размещался ЦК КПСС, а теперь администрация президента. И в Белом доме, сквозь рафинадную белизну которого словно бы все еще проступало черное гаревое пятно после танкового обстрела в октябре 1993 года. И если исход межсезонья природного был вполне предсказуемым, с той лишь разницей, ранней или поздней будет весна, то политическое межсезонье прогнозам не поддавалось.

Шло какое-то дерганье. Логика кадровой чехарды, которую устраивал наезжавший из ЦКБ хмурый, больной и всем недовольный Ельцин, была непонятна даже прожженным журналистам, зубы стершим на кремлевских интригах. И лишь очень немногие люди — те, кого развозили по хмурой Москве служебные «Ауди» и «Мерседесы» в сопровождении джипов охраны, — знали, что эта мелкая рябь на поверхности политической жизни России предвещает столкновение мощных подводных течений, грозящее свирепым цунами обрушиться на едва оправившуюся от недавней финансовой катастрофы страну.

Одним из таких людей был Олег Иванович П.

Среднего роста, чуть склонный к полноте, с постоянным выражением озабоченности на округлом лице, всегда в строгих темных костюмах, он имел вид крупного чиновника федерального уровня из второго ряда — из тех, кто на официальных церемониях всегда держатся позади первых лиц.

Кем он, собственно, и являлся. В президентской администрации он курировал Федеральную службу безопасности и Службу внешней разведки и по своему положению был примерно заведующим отделом ЦК КПСС. И даже кабинет Олега Ивановича в здании на Старой площади, выходящем тяжелым фасадом на Китай-город, раньше занимал заворготделом ЦК.

Стоя у высокого окна своего кабинета и хмуро, как бы с неодобрением глядя сверху на бульвар и суету у метро, он иногда думал о том, как ошибается подавляющее большинство людей, считая, что власть — это некая добыча, приз, который достается самому сильному.

Нет. Власть — это плазма, она сама избирает себе вместилище. Когда это вместилище крепкое, плазма власти еще больше укрепляет его, заряжает энергией ядерной силы. Иван Грозный. Петр Первый. Сталин. Когда оболочка оказывается слабой, начинается растекание плазмы, многовластие, смута. Борис Годунов. Николай Второй. Горбачев. Парадокс Брежнева только подтверждал этот вывод. Его поставили Генеральным секретарем, имея в виду, что это будет фигура компромиссная, управляемая. Но у плазмы власти своя логика. И вот, двадцать лет просидел в Кремле, «сосиски сраные».

Ельцин.

Тяжелый случай.

Он и власть воссоединились триумфально, празднично. И в ту молодую осень 91-го невозможно было даже представить, что это идеальное вместилище власти может обветшать, превратиться в ядерный реактор с оболочкой в свищах.

Но это произошло. Плазма власти словно бы начала искать другое вместилище. И все шло к тому, что им станет премьер Примаков.

«Примус».

Олег Иванович был человеком команды, и все происходящее оценивал, исходя из интересов команды. В отличие от обывателей, для которых политика была чем-то вроде бесконечного телевизионного сериала, иногда интересного, а чаще вызывающего скуку и раздражение, он смотрел на политические подмостки не из партера, а из-за кулис. Так смотрит на актеров гример, прекрасно знающий, что кроется за респектабельностью господ, разыгрывающих очередной акт трагифарса — обычного для российской политической сцены жанра.

Возвышение Примакова вызывало его резкое недовольство не потому, что он знал, кто такой Примаков. А потому что появление в команде соперников нового сильного игрока ослабляло его команду.

В большой политике не бывает случайностей. Если событие кажется случайным, это всего лишь означает, что нет информации об его истоках. Для людей, следящих за политикой по газетам и телевидению, появление Примакова в роли председателя правительства вместо отправленного в отставку молодого премьера Кириенко было событием обескураживающим. Какими течениями вынесло его на поверхность? На что он рассчитывает? Как он намерен стабилизировать парализованную кризисом экономику? Или не рассчитывает ни на что, а просто решил отметиться в российской истории, завершить биографию записью в своей трудовой книжке «председатель правительства»?

Для всех эти вопросы так и повисли в воздухе. Для всех долго оставалось загадкой, как это получается, что премьер Примаков ничего не делает, а подорванная дефолтом российская экономика не только не рушится, но даже как-то сама собой выправляется. Потом наконец дошло: цены на нефть полезли вверх. И восхитились: надо же, как Примусу повезло.

Олег Иванович знал, что стоит за этим везением.

Еще до августовского кризиса были зафиксированы оживленные тайные контакты российских дипломатов с иракским лидером Саддамом Хусейном. Внешняя политика не входила в компетенцию Олега Ивановича, и поначалу он отметил это просто как факт. Каким угодно могло быть содержание этих контактов.

Нелегальные поставки оружия, торговля нефтью в обход эмбарго. Но потом Ирак посетил этот шут гороховый Жириновский и публично заявил, что Россия — верный друг Ирака, пусть друг Саддам кладет с прибором на все угрозы американцев и пусть гонит взашей инспекторов ООН со своих секретных объектов, нечего им шпионить.

Олег Иванович ожидал, что МИД России выступит с официальным заявлением, дезавуирует высказывания Жириновского. Этого не произошло. Хусейн понял, что может рассчитывать на военно-политическую поддержку Москвы, начал наглеть. И получил «Лису в пустыне». И когда уже было ясно, что бомбардировки секретных объектов Ирака неизбежны, Примаков дал согласие возглавить кабинет министров России.

Весь фокус был в том, что в Персидском заливе находится треть мировых запасов нефти, и биржа очень чутко реагирует на ситуацию в этом регионе. С первыми бомбовыми ударами НАТО по объектам в Ираке цена нефти с рекордно низкой отметки в девять долларов за баррель сразу подскочила до двенадцати и неудержимо поползла вверх. Весной 1999 года баррель нефти стоил уже восемнадцать долларов, и цена продолжала расти, вливая в обескровленную российскую экономику десятки миллиардов долларов.

Примакова недаром называли мастером нестандартных политических комбинаций еще в бытность его руководителем Центральной службы разведки СССР и директором Службы внешней разведки России. Это и была его комбинация: он намеренно стравил Хусейна и Клинтона и спровоцировал рост цен на нефть. И уже тогда можно было понять, что за внешним добродушием премьера скрывается тот еще политический хищник — с мертвой хваткой, изощренный и опасный, как немолодой, но все еще сильный тигр.