Стартап. Стэнфорд, весна 2012 г. (ЛП)

D. Возвращение Короля

Возвращение учредителя не следует недооценивать. Apple является классическим примером. Были сумасшедшие 12 лет с 1985 по 1997. Были очень обычные руководители. Они не могли придумать, как построить что-нибудь новое. Очевидно, возвращение основателя придало компании очень мощный импульс, и в течение 1997-2011 Apple полностью изменила курс и выстроила невероятно мощную дугу развития.

Скандал с опционами задним числом был низведен до незначительной сноски в мифологии Apple. Акции Apple продолжали идти вверх, и совет держал гранты на опционы задним числом, давая Стиву Джобсу довольно большой непредвиденный доход.

Скандал 2001 г. о выдаче опционов задним числом.

Внесудебное урегулирование Apple: 14 млн $

Уголовного преследования не было.

«Я хотел уважения, а не опционов задним числом»

— Стив Джобс

Вероятно, не просто создание отличных продуктов или то, что он был хорошим своим, спасло Стива Джобса. То, что он был неизлечимо болен, возможно, было очень важной переменной. Намного меньше энергии будет получено после принесения в жертву того, чья энергия (а в действительности, чья жизнь) и так идет на убыль.

Я встретил Стива Джобса один раз, на свадьбе Марка Андреессена в 2006 году. Тогда он был уже очень болезненным. В 9 часов вечера он встал из-за стола и объявил, что ему надо вернуться в офис, чтобы работать. Нельзя было не задаться вопросом: Реально? Джобс действительно так много работал? Или это было оправдание? Может быть, ему просто было скучно разговаривать со мной.

Воскрешение возможно. Но вы можете быть воскрешены только после смерти. Учредители должны подумать о том, как сохранить оригинальный момент основания так долго, как это возможно. Ключ в том, чтобы поощрять вечные инновации. Очень важно избежать или хотя бы отсрочить переход к ужасной бюрократии, где никто ничего не может сделать, и все ограничены.

Это было величайшее возвращение со времен Лазаря.

— The Guardian

Обычно говорят, что общество должно быть организовано так, чтобы удовлетворять и награждать людей, которые соблюдают правила. Для них все должно быть настолько просто, насколько возможно. Но, может быть, нам стоит больше сфокусироваться на людях, которые не играют по правилам. Может быть, они в некотором смысле наиболее важны. Может быть, нам стоит позволить им сорваться с крючка.

Во время занятий к беседе присоединились три гостя:

Соня Аррисон, технический аналитик, автор книги 100 Plus: How the Coming Age of Longevity will Change Everything, и сооснователь Singularity University

Майкл Вассар, футуролог, в прошлом президент Singularity Institute for the study of Artificial Intelligence (SIAI)

Доктор Обри ди Грей, эксперт в области геронтологии и директор по науке SENS Foundation.

Занятие 19: Стагнация или сингулярность?

I. Перспективы

Питер Тиль: Давайте начнем с того, что каждый из вас обрисует свое видение того, какие технологические изменения ждут нас в следующие 30 или 40 лет.

Майкл Вассар: Намного проще говорить о том, каким будет мир через 30 лет, чем о том, каким он будет через 40. Период в тридцать лет кажется обозримым. Сегодня мы прошли путь от того, как вычислить один-два гена, до вычисления полного генома человека, и это стоит тысячи долларов. Пол Аллен сейчас проводит эксперимент на $ 500 миллионов, который, кажется, идет хорошо. Пройденный технологиями путь одновременно захватывает дух и пугает.

Представьте, что через 30 лет у нас будут вычислительные мощности, которые превышают современные в миллионы раз и чьи алгоритмы в сто раз более эффективны. В тот момент мы приблизимся к тому, что сможем симулировать мозг и все такое. И после этого все завертится.

Но такой прогресс в течение следующих 30 лет — это ни в коем случае не то, что можно считать само собой разумеющимся. Преодолеть узкие места — например, ограничения энергии — будет сложно. Если мы это сделаем, мы окажемся в самом конце пути. Но я предполагаю, что этот путь не будет таким уж гладким.

Обри ди Грей: У нас есть четкое представление, какие технологии могут получить развитие, но куда более смутные представления о сроках их разработки.

Возможно, пройдет всего 25 лет, и мы сможем достичь второй космической скорости.

Но у этого предположения есть два предостережения: во-первых, это вопрос существенных ресурсов, которые требуются на разработку, и второе, даже в этом случае шансы 50 на 50; т.е. у нас есть примерно 50-процентный шанс достичь цели. Но есть примерно 10-процентный шанс не достичь цели в следующие 100 лет или около того.

В известном смысле, все это неважно. Нечеткость сроков не должна влиять на расстановку приоритетов. Мы должны заниматься тем, чем занимаемся, несмотря ни на что.

Если вы взглянете на такие подходы к искусственному интеллекту, то поймете, что, чтобы добиться успеха, вам надо обладать одновременно отличным пониманием того, как устроен мир и гораздо большими вычислительными мощностями.

Они ценны даже при 10-процентном шансе добиться успеха в течение следующих 30 лет.

Мы должны с пониманием относиться к тому, что придется рассматривать очень трудные подходы. Планировать развитие технологий нелегко. По сути, это процесс раздвигания границ неизвестного и планирования манипуляций над природой, начатый при неполном знании природы в начальной точке.

Достижение полномасштабной загрузки — и его сроки — настолько спекулятивная тема, что вероятно, нет никакого смысла говорить об этом как о чем-то действительно вероятном. Но наши приоритеты должны остаться теми же: разрабатывать революционные технологии в биотехе, вычислениях, железе и т.д.

Соня Аррисон: Большую часть времени я занимаюсь биотехом, поэтому буду говорить об этом сегменте в первую очередь. Ясно, что биология очень быстро превращается в инженерную проблему.

Я начала интересоваться биотехом несколько лет назад, когда мои друзья из IT стали покупать книги по биологии. Они полагали, что следующей большой вещью в программировании почти наверняка будет биология, а не компьютеры. Сейчас эта точка зрения стала мейнстримом. Билл Гейтс как-то говорил то же самое, наряду с остальными. Лучшие инженеры идут в биотех. Через 30 или 40 лет подход к биологии как инженерной дисциплине может радикально преобразить мир. Есть ощущение, что геномика развивается быстрее, чем гласит закон Мура.