Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь

Хорош ли английский аукцион для продавца? Да, если окажется, что в аудитории есть двое участников торгов, заявляющих высокую цену, и нет, если там окажется только один претендент. Так как участники торгов вряд ли раскрывают свои стратегии перед аукционом, то продавец никогда не может знать наверняка, в какой из вечеров и какой тип аукциона предпочтительнее — английский или, например, голландский.

Возможно, продавцу будет трудно выбрать между закрытыми аукционами первой и второй цены. С одной стороны, на аукционе первой цены он получает высокую ставку, а на аукционе второй цены — только сумму второй по величине ставки. С другой стороны, участники торгов обычно делают более высокие ставки на аукционе второй цены. Они делают еще более высокие ставки на аукционе третьей цены. Что лучше для продавца? И опять ответ зависит от того, кто участвует в торгах и какие стратегии используются участниками. Принимая во внимание, что он обладает ограниченной информацией, продавец не в состоянии выбрать правило, позволяющее максимизировать цену продажи на одном аукционе. Но он может надеяться, что ему удастся выбрать правило, которое максимизирует среднюю цену продажи на нескольких аукционах. На некоторых аукционах высокие цены достигаются по английским правилам, в то время как на других — по голландским. Какие правила дают высокие цены в среднем?

Здесь на сцену выходит экономическая теория, чтобы провозгласить удивительную истину. При определенных разумных предположениях (о которых я еще буду говорить более подробно) все правила проведения аукционов, уже упомянутые мною, приносят продавцу за несколько аукционов в среднем одинаковую выручку. Если я регулярно продаю товар на английских аукционах, вы — на голландских, ваш брат — на закрытых аукционах первой цены, ваша сестра — на закрытых аукционах второй цены, а ваш сумасшедший дядюшка Фестер — на аукционах «печальных неудачников», и если мы все продаем товары сопоставимого качества, то в долгосрочной перспективе все мы одинаково преуспеем.

Этот результат одинаково применим к огромному числу других правил проведения аукционов — практически к любому правилу, которое только можно себе представить и которое не предполагает входной платы за попадание в зал аукциона.

Я не сказал вам, откуда мне известно, что продавцы, используя совершенно разные правила, в среднем все делают одинаково хорошо, потому что эта аргументация носит специальный характер, а я еще не придумал, как перевести ее на простой английский. (Вероятно, это означает, что я еще сам не понял ее достаточно хорошо). Но нет никаких сомнений, что аргументация правильная.

Подобный результат — большая радость для теоретика. Он удивителен, элегантен и выразителен. Нет необходимости подыскивать правильные слова или делать уточнения. Нет необходимости составлять длинные и уродливые каталоги («Английский аукцион — самый лучший при любом условии из следующих семи, а голландский — самый лучший при любом из следующих шести...»). Наш вывод можно сформулировать всего в четырех словах («Все правила одинаково хороши») и неопровержимо доказать это любому, кто владеет численными методами на уровне студента колледжа. Самым замечательным во всем этом является то, что практически никто бы об этом и не догадался. Если бы теория занималась только подтверждением, что нам и так уже известно, в ней бы не было никакой надобности.

И все же... Продолжает настораживать то, что реальные аукционисты явно отдают предпочтение одним правилам перед другими. Продажа крупного рогатого скота и рабов всегда осуществлялась на английском аукционе, тюльпанов — на голландском, а прав на разработку нефти — на закрытых аукционах. Если все правила одинаково хороши для продавца, почему продавцы так настаивают на одном правиле, а не на другом?

У экономиста может возникнуть соблазн ответить, что аукционисты не экономисты и, скорее всего, не знают о новейших достижениях науки. Многие аукционисты не только неспособны подписаться на Journal of Economic Theory, но и методы, которыми они пользуются, часто оказываются настолько устаревшими, что им самим становится сложно заниматься привычным делом. Но перед этим соблазном нужно устоять. Разумно предположить, что люди, которые зарабатывают на жизнь проведением аукционов, знают, что делают, и если между их поведением и предписаниями экономиста-теоретика имеется какое-то несоответствие, то это означает, что теоретик что-то упустил. Наша задача как экономистов заключается не в том, чтобы рассказывать аукционистам, как им вести свои дела. А в том, чтобы допустить, что они знают, как вести дела и выяснить, почему их стратегии правильные.

С одной стороны, у нас есть аргумент, что при определенных допущениях не имеет значения, какими будут правила проведения аукциона. С другой стороны, есть поведение аукционистов, из которого можно увидеть, что выбор правил проведения аукциона очень важен для них. Напрашивается неизбежный вывод, что эти «определенные допущения» не всегда применимы. Так что самое время выявить, что же они собой представляют.

Наиболее важное допущение состоит в том, что «проклятия победителя» не существует. Точнее, аргумент предполагает, что участник аукциона не изменит своей точки зрения относительно ценности лота, узнав, что другой претендент не согласен с его мнением. Если вы делаете ставку на полотно кисти Ван Гога, чтобы повесить картину у себя на стену, то вы можете быть готовы заплатить 50 миллионов долларов независимо от того, что об этом думают другие; если вы делаете ставку на ту же самую картину в ожидании большой прибыли от ее перепродажи, то, вероятно, будете огорчены, узнав, что никто из других участников аукциона не заявил цену, превышающую 10 миллионов долларов. В первом случае правила проведения аукциона действительно не имеют значения, а во втором — имеют.

На практике, если участников торгов волнует мнение друг друга, продавцу настоятельно рекомендуется выбирать английский аукцион. Может оказаться, что в торги вступил только один претендент, готовый заплатить более 10 миллионов долларов. Когда другие видят его готовность повышать ставку, они могут подумать, что ему известно нечто большее, и вступить с ним в конкуренцию. Проведение закрытого аукциона исключает такой исход. То же самое и с голландским аукционом: к тому времени как претендент, назначающий самую высокую цену, проявит свой интерес, аукцион уже будет закончен.

На сегодняшний день самой распространенной формой аукциона и, похоже, наиболее излюбленной у аукционистов, является английский аукцион. Теория находит только одну причину того, почему аукционисты отдают ему свое предпочтение: участники торгов реагируют на информацию об оценках друг друга. Это означает, в частности, что участники торгов подвержены «проклятию победителя». Таким образом, хотя «проклятие» изначально является не более чем теоретической возможностью, преобладание английских аукционов указывает на широкую распространенность этого явления.

Хотя рассуждения об эквивалентности правил проведения аукционов исключают возможность «проклятия победителя», несоответствие теории и реальности может проявляться не только в этом. Еще одно важное допущение: сколько-нибудь значительная часть богатства покупателей не зависит от исхода аукциона. Это допущение важно, потому что при его отсутствии покупатели делают ставки более сдержанно, что влияет на весь анализ. В этом случае продавцу следовало бы отдать предпочтение аукциону первой цены. Поскольку покупатели избегают риска потерь, а закрытые торги предоставляют им единственный шанс на выигрыш, они, как правило, стараются сделать более высокую ставку к выгоде продавца.

Еще одно спорное допущение в стандартной теории заключается в том, что количество участников торгов не изменяется при изменении правила. На самом деле голландский аукцион может привлечь совершенно другой класс участников торгов, чем английский аукцион. Какой-нибудь будущий теоретик прославится, выяснив, каким образом этот эффект можно включить в анализ.