Догоняя Птицу (СИ)

-Разозлился?

-Еще бы. Как же, говорит, вы такие вещи вот так запросто спрашиваете, в лоб, и, кто, скажите, на такие вопросы отвечает?

-Так и сказал?

-Ага. То есть тайны хреновы выдавать - пожалуйста, а простейшую вещь - женат или не женат - это, по-ихнему, не комильфо. Обиделся, надулся весь, понимаешь. Это, значит, я ему кайф обломала. Он же передо мной весь такой хозяин жизни, а у самого небось жена-диабетичка и пятеро сопливых детей! Не круто!

И Гита захихикала.

Перекинув через плечо сумки и накинув для тепла вязаные шали, мы вышли на улицу. Был вкрадчивый весенний день -- тихий, берущий за душу. Для начала нам предстояло проверить, как мир отреагирует на радикальную перемену в нашем имидже. Но к нашему разочарованию, ничего не изменилось. Никто не обращал на нас внимания. Мир смотрел куда-то в другую сторону. Замечали немолодые с быстрыми глазами мужчины, но их пристальное внимание не зависело от перемены костюма. Их она, эта перемена, даже как бы и не касалась.

Прохожие шли мимо по своим делам. Подошвы равнодушно шаркали об асфальт.

Пошлявшись по Арбату и заглянув в витрину полюбоваться своим отражением, мы отправились туда, где можно было встретить хиппи.

Хиппи собирались в специальных местах. Возле памятника Гоголю. В одной из кофеен центра.

Так и порешили - сперва побудем у Гоголя, а потом пойдем в кафе и посидим там. Увидев своих, хиппи подойдут сами и попытаются завести знакомство. Так считала Гита.

На гранитной площадке у подножия памятника Гоголю помещалась целая толпа хиппи. Они были похожи на клумбу, засаженную разноцветными анютиными глазками. Все скамейки оказались заняты. Мы уселись на тряпичные сумки, положив их прямо на асфальт. Так поступали не мы одни. Теперь мы созерцали хиппи снизу вверх. Их всех их объединяло общее свойство: ни один не походил на обычных людей в тоскливых прикидах. Были экохиппи с планшетами через плечо, в геологических штормовках защитного цвета. Этнохиппи и индейцы в пончо, амулетах и разноцветных бусах. Сказочные гномы, эльфы и феи из кельтского фольклора, предтечи будущих ролевиков. Верхняя одежда была представлена несколькими бушлатами, смотревшимися явно не по погоде, и даже одной телогрейкой. На отшибе виднелась парочка черных косух, утыканных заклепками. Мне показалось, что косухи вели себя агрессивно и жили своей обособленной жизнью, связанной с остальными собравшимися только общей территорией. А в отдалении, независимо и отдельно стояли, посмеиваясь в бороду и усы, сногсшибательные трое - невероятные взрослые мужики в тельняшках, с длинными волосами. На нас они, разумеется, даже не смотрели.

Вскоре мы почувствовали себя странно. Наступал вечер. От асфальта, так и не успевшего нагреться за облачный день, в наши туловища просачивался холод. Прохладный ветерок красиво развивал волосы хиппи и насквозь продувал наши дырявые крупной вязки свитера. Казалось, все друг друга знают. Как только возле памятника появлялся новенький, его окликали, и он шел к своим. На нас поглядывали дружелюбно, но знакомиться никто не подходил. Между собой мы тоже не разговаривали: мы ведь пришли общаться с хиппи, а друг с другом мы могли поболтать и в другое время. Потом явилась какая-то девица - скорее всего, пьяная. Ее лохматые волосы, выжженные перекисью до сахарной белизны, прилипали к блестящему лбу. Она остановилась в центре площади, задрала майку и показала всем смуглый худой живот, и вся площадь смотрела только на нее, и все что-то орали и хохотали - все кроме нас: мы не видели ничего смешного ни в разбитной девице, ни в ее голом животе. Это было продолжение какой-то давней истории, которая нас не касалась. Появилось неуютное чувство: все со всеми, а ты вроде бы ни с кем, ты отдельно. Тогда мы решили попытать счастья в кафе.

В кафе было душно и людно. В тесное помещение набились диковинные личности всех возрастов, видов и подвидов. Интеллигентные мальчики в очках с бледными университетскими лицами и тетрадками на пружинках. Хиппи-индейцы с дудками и варганами. Художники в костюмах хулиганов, которых на улице запросто и без повода, за один только внешний вид могли повинтить менты. Стиляги в галифе и кепках. Кельты в крестах и рунах. Сидели не только на стульях возле столов, как положено ординарным посетителям, но и на полу, и на подоконниках, и сложно друг у друга на коленях - у юноши на коленях девушка, у девушки - другая девушка, а на коленях у другой девушки - вышитый в колокольчиках рюкзак. И волосы кулисами в три ряда: каштановые, русые, рыжие. Небольшие компании, как мне показалось, заходили сюда не просто выпить кофе и съесть миндальное пирожное, а провести как минимум вечер. Кое-кто заступал на вахту с утра, просиживал за столиком весь день, а перед закрытием отправлялся куда-нибудь ночевать.

Появлялись и настоящие пилигримы: рюкзак с привязанным котелком, солдатская шинель или телогрейка, теплая вязаная шапка, надвинутая на глаза.

Неожиданно один из столиков освободился, и мы ринулись его занимать, чуть не опрокинув стул с сидящими друг на друге людьми. Свободные места в такой час - это был верный знак того, что мы пришли вовремя. Гита принесла два кофе и тарелку с надписью "общепит", где лежали пирожные.

От плотного едкого дыма лампочки под потолком светили тускло. Наиболее густой слой стелился внизу, зато под потолком воздух был почти прозрачен. От дыма чесалось в носу, щипало глаза.

Как долго принято здесь сидеть - полчаса, час? Первоначальный интерес к этому месту постепенно иссяк, а дискомфорт и чувство отверженности возрастали.

Но вдруг открылась дверь - порыв ветра, качнувшийся дым, взлетевшие волосы - и вошли они. Мне показалось, что сделалось очень тихо и посетители замерли, уставившись на дверь. Однако все шло своим чередом, никто никого не замечал, кроме нас с Гитой. Они вошли не спеша, остановились возле столиков, рассматривая сидящих. Шинели, тельняшки, длинные волосы, встрепанные бороды - в них было что-то бунтарское, дикое и одновременно монашеское. Потоптавшись на пороге и оглядев публику, они направились к нашему столику.

-Привет, сестренки. Откуда такие одинаковые?

- Из Москвы.

-А как звать?

-Так-то.

-Вы хиппи?

Вопрос меня смутил.

-Нет, мы... - начала я, но Гита поспешно меня перебила, ударив по коленке.

-Хиппи, конечно. Просто мы редко сюда заходим.

-Интересно, что это вы за хиппи такие. Вы официально записывались или как? - строго, без улыбки спросил самый высокий, взрослый и бородатый.

Он по-орлиному воззрился на нас, пристально рассматривая наши лица.

Остальные тоже смотрели совершенно серьезно.

Тут растерялась даже Гита.

- Нет, официально мы не это... А что, разве нужно?

- А вы как думали? - удивился взрослый. - Вы в пионеры вступали? А в комсомол?

-Вступали, конечно...

-Так здесь то же самое. А то надели феньки, веревки повязали - и всё? Нет, милые, не выйдет.

-Как же нам быть? - опечалилась я.

-Как быть? Очень просто. Вступать, как все вступают. Платите членские взносы, а потом вас, может быть, примут.

-А сколько платить? - оживилась Гита, потянувшись за кошельком: деньги у нее водились.

-Три рубля плюс пять чашек кофе.

Гита открыла вышитый кошелек и зашуршала рублями. Который помоложе сходил за кофе.

-Ну вот, - невозмутимо продолжал старший. - Теперь мы вас будем принимать по всем правилам хипповской общесоюзной системы.

Он порылся в рюкзаке, достал початый флакон одеколона "Армейский" и разлил по чашкам.

В воздухе запахло терпко и свежо.

-Ну, давайте, девчонки, за знакомство! - и все трое быстро осушили свои бокалы - то есть чашки с кофе и одеколоном "Армейский".

Вообразить невозможно более странное сочетание. Я отхлебнула, но проглотить не могла. Это вкус новой жизни - уговаривала я себя. Зато Гита выпила, глазом не моргнув. Глядя на нее, я тоже каплю за каплей влила в себя обжигающую пахучую жижу.