Зависимость. Трилогия (СИ)

одиночества

в этой тюрьме. И я тоже должна попросить прощения: ученица из меня не очень.

Бронт покачал головой.

Я, скорее

,

твой стражник, чем учитель.

Стражник, не телохранитель, не защитник. Он прав: она все еще в тюрьме и вряд ли когда-нибудь из нее выйдет.

   На этом их "разговор" был окончен. Бронт вернулся к своей части комнаты и, взяв в руки планшет, вытянулся на кровати. Андромеда подошла к своей кровати, села, подобрав под себя ноги, и открыла книгу, которую читала до того, как в ее комнате появилась женщина с пирсингом.

   Как она не старалась, ее мысли были далеки от книги. С тем же успехом она могла просто сидеть и смотреть на потолок. Она нет-нет да поднимала голову и смотрела в противоположный конец комнаты. За весь вечер Бронт ни разу даже не взглянул в ее сторону. Он вел себя так, словно все это было ему до боли знакомо: комната, стены, трещины на потолке, девочка, которой уготовано стать сосудом для ангела.

   Лучше бы ей привели пса, его она, по крайней мере, могла бы погладить, а еще поговорить в случае острого одиночества.

   Затем она поймала себя на мысли, что крутит в руках альбом на той странице, где писала свое имя. От нечего делать, девочка написала его снова, крупными буквами и раздельно, и начала перебирать в голове. Ей не нравилось, когда ее называли Андромедой, да и Анной тоже, слишком много воспоминаний, как хороших, так и ужасных, было связано с этим именем. Но как тогда изменить его?

   Ром?

   Мед?

   Она снова и снова разрезала собственное имя на части и снова складывала его, но ни один из вариантов не казался ей удачным. Тогда она прочитала его наоборот. Адемордна. Что еще за аброкадабра?

   Но затем ей в глаза бросилось одно слово.

   Демо.

   Предварительная, урезанная версия.

   Разве это не то, чем она была на самом деле? Глиняная форма, из которой предстоит вылепить подходящий сосуд, который лишь после этого можно будет наполнить.

   Это имя подходило ей.

   Демо-версия - то, чем она стала в этих стенах.

  //////

   Она снова спускалась по лестнице в своем старом доме, неся на спине рюкзак и держа за руку маму. Нет, не маму, Фелицию. Девочка задергалась, протянула руку, стараясь ухватиться за что-то, только бы не идти вниз, но женщина до боли сжала ее руку и потащила за собой.

   На самом деле крови в доме почти не было, но во сне она покрывала не только труп женщины, ничком лежавший у дивана, но и весь пол вокруг. Девочка закричала, и тогда чья-то большая тяжелая ладонь ударила ее по лицу. Кожа тут же онемела, а сердце бешено застучало в груди, когда перед ней склонилась огромная мужская фигура.

   Почему-то рассмотреть его лицо было невозможно, она только чувствовала несвежее дыхание и исходивший от него кислый запах пота.

   - Ты должна повиноваться. Теперь ты принадлежишь ордену, маленькая ошибка природы. Эта женщина погибла из-за тебя, так что не смей кричать. Она пыталась защитить тебя, и посмотри, что из этого вышло. Все твоя вина.

   Твоя вина.

   Вина.

   Вина.

   Твоя вина.

   Чья-то рука схватила ее за плечо и несильно встряхнула. В отличие от лапищи здоровяка, она была меньше и теплой на ощупь. Девочка отдернулась в сторону, пытаясь вырваться. Где-то совсем рядом щелкнул выключатель, и зажегся свет, хотя она даже не замечала, что до этого было темно.

   Она лежала в кровати, незнакомое бледное лицо склонилось над ней. Прошло несколько долгих, мучительных секунд, прежде чем она узнала эти темные зеленые глаза. Бронт.

   Она видела, как шевелились его губы, но не могла расслышать слов. И не сможет, это едва ни заставило ее нервно рассмеяться. Тогда она сосредоточилась на его губах, вместо того, чтобы смотреть на лицо, и, наконец, поняла, что он хотел ей сказать.

Кошмары?

Она резко покачала головой. Ее взгляд упал на прикроватную тумбочку, где все еще лежал альбом.

Как ты узнал?

Она отдала ему альбом почти сразу после того, как закончила писать.

Услышал.

Ты слышишь? -

удивленно написала она.

Не так, как ты. Различить человеческую речь мне не по силам, но все же иногда глаза и другие органы чувств заменяют мне слух.

Ты громко кричала. Звала маму.

Она непонимающе посмотрела на него.

   Бронт не стал ничего писать, вместо этого указал на свои губы и снова начал ими шевелить.

Значит, ты можешь читать по губам?

Иногда

,

если человек говорит не слишком быстро. Ты повторяла это слово очень много раз.

Прости, -

прошептала она одними губами.

Парень как-то грустно покачал головой.

Я знаю, каково э

то терять близких людей. Такие

раны не заживают. По крайней мере, не так скоро.

Он указал рукой на лампу. Надо ли выключить свет? Она покачала головой и еще раз прошептала "прости". После этого Бронт вернулся к себе в постель, а она еще долго лежала на спине, глядя в потолок. Когда же, наконец, рискнула посмотреть в сторону, то увидела, что Бронт спит, повернувшись лицом к стене.

   Она такая эгоистка. Мысленно произнося проклятия, девочка выключила свет и то же развернулась к стене, боясь даже думать о том, что подумал о ней Бронт после этой ночи.

  /////

   Бронт не спал. Он лежал, сосредоточившись на собственных вдохах и выдохах, и отсчитывал про себя время. Он никак не отреагировал на то, что она погасила свет, так как вовсе не лампа мешала ему спать.

   Это будет долгая ночь.

  2.4

Гоплофобия (анг

л.) (хоплофобия) -- боязнь оружия.

   Этот шепот постоянно преследует Кью, не только ночью, но по ночам он особенно громок и отчетлив. Что-то или кто-то настойчиво продолжает ее звать. Она не может различить, как именно называет ее голос, но точно знает, что он обращается к ней.

   Кто обращается к ней? Человек, существо, демон или же это собственное подсознание пытается достучаться до ее запутавшегося разума?

   За последний месяц она стала дерганной, бледной, даже больше, чем когда сидела в темнице. Она могла думать только о том, чтобы узнать правду. Как ее узнать.

   Кто она такая на самом деле?

   Что такое?

   Как она убила тех людей и зачем это сделала?

   Все ее воспоминания так или иначе касаются темницы, и даже сейчас ей неимоверно трудно представить себя вне ее, то есть на свободе.

   Родилась ли она такой или кто-то сделал это с ней?

   - Я должна узнать правду, - шепчет Кью, когда думает, что ее никто не слышит. Думает ли она, что камеры не снимают ее в этот момент, а микрофоны не записывают ее голос, или ей просто все равно? Это не имеет значения. Ничто не имеет значения, пока она не узнает правду.

   Кью не решается на побег. Кто она такая, чтобы бросить вызов организации, которая приютила ее, и обречь на страдание жителей этого города? Уставшая, измученная, разбитая девушка, руки которой покрыты кровью. Убийца. Нет, побег ей не по силам.

   На что тогда решится? Что она может сделать? К кому пойти?