Северный ветер

— Но вы не можете… Он же наследник рода!

— Помилуйте, сир, я могу! Вы даже представить себе не можете всех моих возможностей! А перспективы новой власти вас заставят закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Родерик — прекрасный король, но вспомните, насколько он стар! Король будет править, пока дышит, но увы, его дни сочтены. Тело Родерика не успеет остыть, как Эймар станет Империей ариев, а ваш сын — одним из вершителей судеб обновленного государства! А теперь подумайте, что сделал род ванн Эдельсов для страны, кроме того, что дал Эймару величайшего из наших врагов — архонта Фелана?

В тоне и словах отца Демерия читалась неприкрытая угроза расправы и грубое обещание сладкого пряника. Налет святости слетел с ария, как шелуха.

— Эверон — взрослый мужчина, ему не место в школе магов! — возразил Гариан ванн Эдельс.

— Согласен, это проблема. Но она легко решаема: при удачном обращении у него будет частный учитель. Обещаю — один из лучших! Впрочем… почему бы и не я?

— Мой сын не согласится!

— Пока только вы не согласны. Но своего сына вы уговорите, сир Гариан, я уверен. Позвольте откланяться: я просто мечтаю подышать морским воздухом. Увидимся завтра утром, сир.

Отец Демерий направился к выходу, не дожидаясь ответной реакции хозяина. Проходя мимо подсвечника, он взмахнул рукой. Полыхнуло пламенем, и зажглись сразу все восемь свечей.

* * *

Эверон стоял у окна конторы, упираясь лбом в прохладное стекло. Снаружи стемнело, и он ничего не видел, кроме своего отражения и фигуры отца, маячившей позади. Сир Гариан что-то продолжал говорить, иногда его расстроенный голос подрагивал, а между предложениями повисали длительные паузы. Он не знал, как истолковать бесстрастное с виду молчание сына и старался объяснить все подробнее. Наконец, отец подошел и положил ладонь Эверону на плечо.

— В предложении отца Демерия есть свои преимущества, сын.

— Перечисли.

— Ты переедешь в столицу, получишь хорошую должность…

— Моя столица — Архона. Моя должность — управление делами нашей семьи.

— Север проиграл в войне, а в Аверне имя ванн Эдельс стало синонимом архонтов. Нас раздавят, как тараканов.

— И ты решил откупиться мной?! Убери руки! — яростно выкрикнул Эверон, резко оборачиваясь и отталкивая отца.

— Это не так! Я встречался с арием дважды, я предлагал Эндрю, но он не поддается на уговоры!

— Эндрю? Ты специально назвал своего второго сына именно так? Заранее планируя, что я могу не пригодиться? Чтобы не портить фамильный герб? Полагаю, я могу это снять и передать следующему по счету ванн Эдельсу?

Эверон сдернул со среднего пальца кольцо с монограммой двойной буквы «Э» и швырнул его на стол. Сир Гариан онемел от неожиданности: он не предполагал у своего старшего сына ни подобных мыслей, ни сильных чувств. Оказывается, он совсем не знает Эверона.

— Как ты можешь такое говорить? Я и сам не планировал получить состояние, я не родился первым, но мой старший брат погиб. Я сделал все возможное, чтобы эта проклятая война тебя не убила!

Все так, но Эверон не мог и не хотел останавливаться.

— А теперь меня прикончит обращение в арии? Благодарю, но смерть на поле боя куда достойнее!

— Отец Демерий заверил…

— В чем? Что став рабом, я буду бездетен и не посмею вмешаться в дела наследства?

— Довольно, сын. Я передам арию твой отказ. Открой окно и посмотри в последний раз на то, что ты строил, и считай, что верфь уже с завтрашнего дня не наша. Ты лишаешь состояния и себя, и своих братьев, а меня, сестру и мать — еще и крыши над головой. Подумай о трибунале, который тебе грозит как военному преступнику, — устало ответил сир Гариан.

Не так планировал он этот разговор, рассчитывая на хладнокровие Эверона, на трезвое и взвешенное решение, которое они вместе должны принять. Обвинения со стороны сына были и обидны, и нелепы.

— Я сам с ним поговорю, — коротко бросил Эверон, первым выходя из конторы. Кольцо он оставил на столе.

До дома было всего два квартала. Эверона встретила испуганная тишина полутемных залов и закрытых дверей. Не задерживаясь, он прошел к себе и упал в кожаное кресло. Просидев без движения несколько часов, глядя на пламя свечи и заработав головную боль от неразрешимых раздумий, Эверон услышал тихий стук в дверь. Было уже за полночь.

— Что вам понадобилось? — увидев на пороге мачеху, грубо спросил он, забыв про привычную отстраненную вежливость.

Леди Виолетта вздрогнула, как от удара. Ее удачный во всех отношениях брак омрачал лишь этот ребенок, доставшийся от первой супруги мужа. Самый послушный из всех, Эверон с детства ни разу не заслужил наказания, но если за ним с случалась мелкая провинность, леди Виолетта не смела поднять на пасынка ни голос, ни, тем более, руку: ее пугал и останавливал предостерегающий взгляд черных глаз Эверона. Догадываясь, что источник послушания мальчика — не природная склонность к покорности, а гордость, не допускающая никакого насилия, мачеха была достаточно мудра, чтобы не заслужить его ненависть, но не настолько чутка, чтобы завоевать любовь. А теперь от этого взрослого, непонятого ею человека, зависит судьба всех остальных детей!

— Я вас прошу…

Не найдя подходящих слов и не выдержав наплыва обуревавших ее эмоций, женщина опустилась перед Эвероном на колени. Она беззвучно плакала. Немая пауза длилась долго.

— За меня вы бы просить не стали.

— Я умоляю за тех, кто слабее вас: за Адель, за Карена, за вашего отца. Если бы Создатель потребовал от меня любую жертву во благо нашей семьи, я бы отдала даже свою жизнь, не задумываясь!

— Так я — та самая жертва?

— Я взываю к вашему милосердию, Эверон, будьте же справедливы! Я была вам матерью двадцать лет, что я сделала не так?! — воскликнула мачеха.

Увы, этот откровенный разговор безнадежно запоздал. Будь леди Виолетта решительнее, у нее был шанс что-то изменить в отношениях с Эвероном, но теперь мольба, продиктованная отчаянием, не вызывала в нем ответных чувств. Леди ванн Эдельс честно старалась относиться ко всем детям одинаково, но заставить себя полюбить пасынка так и не смогла.

— Ничего плохого вы мне не сделали, но и не заслужили права требовать ответных жертв. Уходите, — сказал Эверон своим обычным тоном.

Леди Виолетта подняла глаза, не встретив во взгляде пасынка ни торжества, ни сочувствия. Что за монстр стоит перед ней, раз его душа понадобилась демону? Нет, она бы не стала за Эверона просить даже самого Создателя! Какое будет облегчение, если он навсегда покинет дом! Самое страшное, что Эверон и сам это понимает! Придя в ужас от собственных мыслей, женщина поднялась с колен и вышла.

* * *

Наутро Эверон удивил всех непривычно спокойным, задумчивым видом. Похоже, предстоящий отказ арию волновал его не больше, чем погода на улице. Все было как обычно, кроме того, что после завтрака Эверон не отправился ни в порт, ни на верфи, а остался дома.

Отец Демерий появился у подъезда ванн Эдельсов ровно в одиннадцать. Он прибыл в парадной карете с золотыми орлами и был одет по-дорожному. Подавленная обстановка в доме бросалась в глаза: леди Виолетта улыбалась гостю припухшими от ночных слез губами, на сире Гариане лица не было.

— Вам стоит взвешенно отнестись к решению моего сына, святой отец, — предупредил он, провожая ария в свой кабинет.

— Конечно-конечно, — насмешливо уверил отец Демерий, — вы же все хорошо обдумали! Созвали семейный совет, долго спорили и так далее. В столь серьезном поступке ошибиться нельзя!

Эверон пропустил ария вперед и плотно закрыл дверь. Разговор оказался поразительно коротким. Появившись в гостиной вновь, арий улыбался.

— Как мне вас называть: святой отец или мэтр? — спросил Эверон, появляясь следом.

— Для вас я — мэтр, и никак иначе.

— Я буду готов через пять минут, — странно сказал Эверон и ушел.