Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди

– Держи, от добычи с бою взятой, грех отказываться. – Ну вот, связался черт с младенцем, еще один Иван Кольцо¹² на нашу голову свалился, – засмеялся седоватый есаул.

– Он не Кольцо, а Княжич – сразу видно, весь в батьку удался. Погоди, дай срок, этот парень всем нам сопли утрет, – заверил Ванька-старший и, протянув Ивану руку, предложил:

– Согласен быть мне побратимом, как твой отец.

– Согласен, ежели не шутишь, – строго заявил малец.

– Да уж какие тут, Ванюшка, шутки, – вновь потупя взор, печально вымолвил Кольцо.

Вот так судьба-злодейка обратила мамкина сынка Ванюшку в неодолимого бойца Ивана Княжича. Да и кем еще мог стать обычный смертный человек, который уродился на Дону, восьми лет от роду повидал погибель лютую родной матери, научился убивать людей, сам отведал, что такое боевая рана да, вдобавок ко всему, побратался с лихим разбойным атаманом Ванькой Кольцо, самим царем заочно к смерти приговоренным. Ни заслуги, ни вины Ивана в этом не было, потому что иные пути-дороги в этой жизни ему были просто-напросто заказаны.

7

Схоронил Иван свою маму за окраиной родной станицы на высоком Донском берегу. Вообще-то хоронили Кольцо с Герасимом, а он лишь только сидел у свежевырытой могилы да горько плакал. Когда закончился обряд печальный, поп водрузил на холмике могильном деревянный православный крест. Издали был виден этот крест путникам, к станице подъезжающим, ранее крестов на куполах церковных он их взору открывался. На него и стал молиться Княжич, возвращаясь к родным местам из походов дальних да боев кровавых.

Когда пришли обратно с похорон в теперь уж до конца осиротелый дом, разбойный атаман спросил Герасима:

– Святой отец, может, ты возьмешь к себе Ивана, покуда не подрос, а то при моих нынешних занятиях трудно будет парня добрым человеком воспитать.

– Возьму, конечно, с превеликой радостью, давно мечтал счастья отцовского изведать, да не сподобил бог иметь своих детей. Так же вот, как ты, мотался по свету, в делах греховных счастья искал, ни дома, ни семьи не нажил.

– Вот и хорошо, а как малость повзрослеет, я его в свою ватагу заберу, – пообещал Кольцо.

– Я те заберу, ступай отсюда, шаромыжник, нечего парня с толку сбивать.

– Да ладно, не серчай, Герасим, нет причины нам с тобою ссориться. Вырастет Иван, сам разберется, с кем ему дружить – богом или чертом, хотя в душе казачьей они довольно мирно уживаются, – примирительно сказал разбойник и стал прощаться.

– Ну, мне и впрямь пора. Ты уж не обессудь, но я частенько буду сюда заглядывать, потому как кроме Ваньки, другой родни у меня нет, всех кромешники царевы извели.

– А кем тебе Наталья доводилась? – полюбопытствовал священник.

– Это долгий сказ, после как-нибудь поведаю, – печально улыбнулся Ванька-старший и, махнув рукою на прощание, вышел за дверь.

– Добрый малый, по всем статьям подходит для великих дел, жалко будет, ежли попусту себя растратит, – подумал поп, глядя ему вслед. Он, конечно же, не знал, что атаман Кольцо на века останется в народной памяти как сподвижник покорителя Сибири Ермака, но если бы узнал, наверное, не очень удивился.

8

Рана на плече Ивана затянулась на редкость быстро, почти как на собаке, зато воспоминания о жуткой смерти матери оставили в душе его глубокий след. Дабы сильно не страдал малец, отец Герасим поведал ему святые истины. Разъяснил, что путь земной для человека только испытание пред другой, загробной жизнью, и вечное блаженство обретает только тот, кто сей путь прошел достойно, кто не отступил от веры праведной и в этом мире многие невзгоды испытал. Поповы проповеди привели к тому, что Ванька сделался совсем бесстрашным, совершенно справедливо рассудив – чего бояться смерти, коль там, в небытии, встреча его ждет с любимой мамой. Тут уж вновь священнику пришлось Ивану проповедовать, мол, только бог способен назначать страданья человеку, а искать погибели своей волей – великий грех.

Славным стал для сироты наставником отец Герасим, поил-кормил, за две зимы грамоте и счету обучил, так что тот теперь уж сам мог читать Священное Писание, а в остальном Иван был предоставлен самому себе и смело шел путем, судьбою предназначенным. Богатырской статью, как родителя, господь его не наделил, поэтому, еще с младенчества познав оружья силу, он обучился им владеть столь совершенно, что взрослые бывалые казаки могли лишь только позавидовать. К пятнадцати годам Княжич младший стал одним из самых ловких бойцов в станице. На всем скаку мог пикой шапку подхватить с земли, птицу на лету подбить хоть пулей, хоть стрелой, Дон переплыть на самой быстрине, но особо преуспел в рубке сабельной. В ней могли с ним посоперничать лишь Кольцо, да еще другой разбойный атаман, Захарий Бешеный.

9

Долго удавалось казачьему попу оберегать воспитанника от неугодных богу дел, однако, все, чему положено случиться, рано или поздно происходит. На пятнадцатом году своей нелегкой жизни Иван отправился впервые в поход за зипуном, то есть на разбойный промысел. Сманил его на это, конечно же, Кольцо.

Сам лихой варнак не жил в станице, но Ваньку попроведать приезжал исправно. Вот и на этот раз явился со своей ватагой душ в тридцать, вина, подарков разных понавез. Иван гостей в родительском доме принимал, не в церкви же разбойничкам давать приют. Пили с вечера до поздней ночи, а когда под утро захмелевшие казаки по – усадьбе разбрелись да завалились спать, побратимы уселись на крыльцо, и начался меж ними задушевный разговор. Его, кстати, не Кольцо, сам Княжич начал.

– Ты куда сейчас, опять на Волгу, купчишек грабить? – Да нет, скорей, наоборот. От турецкого Азова вверх по Дону один боярин знатный караван ведет, видать, от бедности великой решил торговлей подзаняться. Вот меня купцы и попросили его малость потрепать, чтоб неповадно было мужу благородному не в свои дела соваться, – ответил атаман. Испытующе взглянув на Ваньку, он неожиданно спросил:

– Может быть, со мной пойдешь, в бедности-то проживать еще не надоело? Ты парень уже взрослый, пришло время оружие, коней да одежду казаку подобающую справить, а у тебя, как погляжу, кроме батькина кинжала да перстня давешнего нету ничего. Сам вон какой тощий, наверное, с попом только рыбой и питаетесь, хлеба даже вдоволь не едите. И испытать в бою себя давно пора, одно дело сабелькой играючись махать, а вражью кровь пролить – совсем иное.

– Да я бы всей душою рад, но боюсь, Герасим воспротивится, – неуверенно ответил Ванька.

– Ты погости еще маленечко в станице, а я тем временем его уговорю.

– Ну, к попу тебе ходить, пожалуй, незачем, благословенья на разбой Герасим все одно не даст, ему по сану это не положено, – засмеялся разбойный атаман. – Да и тебе не пристало за грехи свои ответ на чужие плечи перекладывать, – поучительно уже добавил он.

– Сам решай, как дальше жить, чернецом-монахом становиться – занятие тоже неплохое, правда, для убогих, или вольным воином быть. Тут ни я, ни поп тебе не советчики.

Мало кто в пятнадцать лет откажется пойти за славой и богатством, Княжич тоже не устоял перед соблазном. Однако, чтоб развеять до конца свои сомнения, он вопросил Кольцо:

– Иван, а добро чужое грабить шибко плохо иль не очень?

– Об этом, парень, вовсе не печалься, мы ж не у какогонибудь бедолаги кусок хлеба отнять намереваемся, мы за боярским золотом идем. Не знаю, кому как, но моя душа в подобных случаях всегда спокойна, потому что во всем мире, а на Руси особенно, богатство лишь обманом с грабежом и наживается. Вот пускай царев любимец тоже ощутит, как своего добра лишаться. Наше дело – грабь награбленное, на то мы и казаки. Должен же кто-то кровососов проучить, коль у самих холопов на это духу не хватает. Ну так как, идешь со мной?

В пестрых Ванькиных глазах разбойным блеском полыхнули зеленые искорки, и он уверенно ответил: