Ловцы снов (СИ)

- Ну, Иван, у нас, специалистов по сновидениям, свои секреты. А дедушку вашего звали Иваном, как и вас. Вернее вас назвали Иваном в честь деда. Правильно?

- Правильно, - ответил Иван, - а как вы все-таки это узнали?

- Видите ли, в чем дело, Иван, - вздохнул директор, - наш мозг, возможно ассоциативно, из всего массива воспоминаний, чаще всего выбирает героя с нашим именем. Вероятно, чтобы не возникло когнитивного диссонанса. Хотя, конечно, встречаются и исключения. У старика Фрейда, я думаю, была бы своя теория, но лично мне, больше нравится эта.

Иван промолчал, обдумывая услышанное.

Петрович посмотрел на часы и сказал:

- Иван, мы, кажется, должны вам один сон. Когда вы хотите его получить?

- Да, можно и сейчас, - ответил Иван, которому хотелось снова увидеть Катю.

- Сейчас? Отлично! - воскликнул Петрович, - не будем терять времени. Прошу вас пройти в процедурную.

Иван прошел в процедурную, и сел на кушетку в ожидании Петровича, который не замедлил появиться. Приговаривая свои обычные: "Так-так и Отлично", он принялся настраивать аппаратуру.

- Иван, - сказал Петрович, - я забыл файл с перечнем тем. Но вы, наверное, и так все помните? Какую тему вы предпочитаете?

- Пожалуй, опять, сельскохозяйственную, - ответил тот, - я надеюсь, на этот раз воспоминания у деда Вани будут более позитивными.

- Отлично, - сказал Петрович, - прошу надеть шапочку и прилечь на кушетку.

Иван прилег на кушетку, а Петрович продолжил манипуляции с аппаратурой.

- Вот и все, - сказал он через пару минут, - можно снять модулятор. Где будете смотреть сон? Можно остаться у нас.

- Да нет, спасибо, - ответил Иван, - я лучше дома.

- В таком случае, вам следует поторопиться, - сказал Петрович, - приятных сновидений и не забудьте принять пилюльку.

- Я помню, спасибо, - ответил Иван, - до свидания.

Как и в прошлый раз, Иван, засыпая на ходу, доехал до дома и, поднявшись в квартиру, стал искать пузырек с пилюлями. Найдя пузырек, он проглотил зеленую пилюльку и в изнеможении, не раздеваясь, повалился на диван.

7.

В переполненной тюремной камере стояло ужасное зловоние. Запах давно не мытых, потных, тел, был перемешан с ароматом тюремной параши. И хоть Иван находился в камере уже третьи сутки, он все равно никак не мог привыкнуть к этому удушающему и тошнотворному запаху. На вторые сутки освободилось место на нижнем ярусе нар и Ивану удалось его занять. Он невольно присматривался к контингенту, составляющему состав тюремной камеры. Народ был абсолютно разный, всех слоев и сословий: рабочие, крестьяне, лица духовного звания и представители интеллигенции. Ярко выраженных представителей воровского мира было очень мало. За все время обитателей камеры кормили всего два раза жидкой безвкусной баландой, и поэтому Иван испытывал мучительное чувство голода. И вот на исходе третьих суток, Иван услышал, как вошедший в камеру надзиратель громко выкрикнул:

- Иван Кузнецов, на допрос!

Красноармеец с винтовкой повел Ивана темными коридорами на допрос к следователю Губ Чека. Его привели в кабинет с одним зарешеченным окном, вся мебель которого состояла из шкафа, стола и привинченного к полу табурета. За столом, освещеном настольной лампой, сидел лысый человек в кожанке, перепоясанной портупеей. На ремне, в кобуре, висел наган. Человек в кожанке читал разложенные перед ним, на столе бумаги. Остановившемуся возле двери Ивану он молча, рукой указал на табурет, а конвоиру головой кивнул на дверь. Иван присел на табурет, держа в руках картуз, а конвоир молча вышел и кабинета и закрыл за собой дверь. Следователь продолжал молча изучать лежащие перед ним бумаги, не обращая на Ивана ни малейшего внимания. Иван, теребя в руках картуз, с тоской глядел на кусочек голубого неба за зарешеченным тюремным окном. Так продолжалось довольно долго. Наконец, лысый следователь оторвался от бумаг и взглянул на понурого Ивана.

- Я следователь Губ Чека Закревский. Расследую дело о поджоге сельской школы в селе Акимово. Все ясно?

Иван кивнул.

- Кузнецов Иван Тимофеевич, вы обвиняетесь в поджоге сельской школы села Акимово, совершенное вами с сообщниками, с целью подрыва Советской Власти. Что вы можете сказать в свое оправдание?

- Это ошибка, - волнуясь, ответил Иван, - я ничего не поджигал. А школу я тушил и не я один, всем селом тушили. Вот только отстоять не смогли.

- Ошибка, говоришь, - перешел на "ты" следователь, - а кто же тогда ее поджигал?

- Я не знаю, - растерянно сказал Иван, - когда мы с братьями подбежали, она уже горела.

- С братьями...,- вслух сказал, что-то записывая, следователь, - как братьев зовут?

- Акинфий и Епифан, - ответил Иван.

- ...и Епифан, - сказал лысый, записывая слова Ивана, - ну, вот и сообщники, а ты говоришь, не знаю.

Лысый следователь повеселел, дело явно сдвинулось с мертвой точки.

- Ну, а теперь, рассказывай, как вы подожгли школу, - сказал Закревский, глядя на Ивана.

- Не поджигали мы школу, - ответил Иван, - я побожиться могу, что не поджигали.

- Божиться не надо, - устало сказал следователь, которому видно уже надоело каждый день иметь дело с такой хитрой и изворотливой мразью, - это не поможет. А вот чистосердечное признание и раскаяние помогут сократить срок. Ну, что, будем сознаваться?

- Не в чем мне сознаваться, - продолжал упорствовать Иван.

Закревский вздохнул и достал из папочки какой-то листок.

- Вот показания председателя сельсовета села Акимово, Василия Безродного, который сообщает, что незадолго до пожара видел тебя возле школы. Что теперь скажешь?

- Неправда это, - ответил Иван, - не мог он меня видеть.

- Неправда, говоришь? - спросил следователь, - а вот эту вещь узнаешь?

Он, хрустя портупеей, подошел к шкафу, достал из него жестяной бидончик и поднес к лицу Ивана. Тот посмотрел на бидончик и невольно охнул, это был их бидончик из-под керосина. На деревянной ручке, Иван самолично вырезал ножом свою фамилию, чтобы не перепутать его с другими, когда он оставлял его у керосинной лавки и играл с пацанами в лапту.

- Твой бидон? - спросил его Закревский.

- Мой, - упавшим голосом ответил Иван.

- А знаешь, где его нашли? - спросил следователь, довольный произведенным эффектом, - а нашли его возле сгоревшей школы. Ну, что, будем еще запираться, или будем уже сознаваться?

- Я не поджигал, - тихо и упрямо сказал Иван.

- Сознаваться, значит, не желаем, - констатировал Закревский, - ладно, тогда еще посиди в камере, подумай, может чего и вспомнишь.

Он подошел к двери, приоткрыл ее и сказал конвойному:

- Увести.

Потянулись серые тюремные будни. Арестанты в камере менялись, а Иван, похоже, остался в ней постоянным сидельцем. У него было много времени для раздумий, и он понял, кто поджег школу и кто подбросил бидон к пепелищу. Васька Безродный, больше некому, не зря же он угрожал Ивану. И так он ловко все обставил, что все улики были против Ивана. Он уже потерял счет дням, когда прогремевший ключами надзиратель выкрикнул:

- Иван Кузнецов, на допрос!

Снова Иван оказался в кабинете с зарешеченным окном и опять следователь Закревский, не обращая на него внимания, изучал бумаги на столе. Наконец, он оторвался от бумаг и, посмотрев на Ивана, сказал:

- Ну, что, вспомнил?

- Я не поджигал, - тихо ответил Иван.

- Понятно, - сказал следователь, - по твоей просьбе, тебе сейчас будет предоставлено свидание.

- Я не просил никакого свидания, - опешил Иван.

- Мне лучше знать, просил или нет, - сказал Закревский. Он встал, подошел к двери, открыл ее и сказал:

- Входите.

В дверь кабинета вошла Катя и остановилась глядя на Ивана.

- Три минуты, - сказал Кате следователь и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.

- Катя, - сказал растерявшийся Иван, - зачем ты пришла?