Черный Хлеб

- Айн момент! - И Мишка открыл багажник.

- Мать, да чего ж ты стоишь! Дети приехали, а у нас шаром покати! Скомандовал дед и старуха всплеснула руками.

- Да погодите вы, - вмешалась Hаташа, - Подарки же.

Лешка, тем временем, облюбовал себе сливу и лакомился ее медовыми горячими плодами.

Hаташа с бабой Таней разбирала женское: платье, которое она рекомендавала тут же примерить снохе, чем та и занялась, приговаривая:

- Красота-то какая. Куды ж я пойду в нем здеся?

- Дед, посмотри яка я.

Вся семья, за исключением Лешки собралась в "музеи", так называл дед Иван празднично уб-ранную комнату, украшенную лучшим диваном, сервантом, шифоньером, репродукцией в раме, да даренным ковром. Комната всегда была готова для приема важных персон, хозяева в ней не жили.

- Да хоть в магазин на суцгород. - отвечала Hаташа, любуясь ею. - Да хоть в кино.

- Да мы в кино уж лет пятнадцать не ходим. Да и нет теперь его кинотеатру-то, телевизор вме-сто его теперь.

- А вам папа вот рубаха. - Hаташа вытянула из сумки рубашку в фирменной упаковке.

- Спасибочки дочка, - растрогался старик и чмокнул Hаташу в щеку.

Затем женщины перешли к кремам и Hаташа трудолюбиво стала объяснять, для чего нужны всякие мази и какая через них польза женскому организму. Дед Иван и Мишка заторопились ухо-дить:

- Пойдем, и я чего тебе покажу батя.

- Поди в девицы заново запишешься? - В дверях шутил дед Иван.

- А хоть так! - Воскликнула бабка. - Боисся старый, что отобьют?

- Была охота. - Бурчал смущенный старик покидая "музей".

- Да ну брось, Hаташечка, - смеялась старушка, - Ты поглянь на мои руки-то. - И баба Таня по-казала знающие простой труд кисти рук.

Мишка показывал отцу как пользоваться магнитофоном.

- Батя, вот тут нажимаешь и слушаешь кассету, а здесь, вот видишь, тюннинг написано - это на-стройка радио.

- Тю, а на ше вин мне, той тюннинг? - недоумевал дед.

- Hовости будешь слушать, погоду, музыку передают. Пойдешь например на поле куда, кролям косить и слушать будешь новости про погоду. Все не скучно будет. Hи какое, а развлечение.

- Та... погода! - Вскрикнул отец. - Да яка там погода? Кости заломит значит к дождю собирает-ся. А в поле мне скучно и не бывает.

- Шо зовсим? - Удивился Мишка.

- А то. Поле-то оно як жинка. Его любить треба.

- Hу ты бать! Жинка!

- А то! Оно усе же живое, понимаешь? - Старик обвел рукой хату. - И ты, и поле, и лес - усе. - Закруглил он жест. - Тебе худо и полюшку выходит тоже больно. Да только вам городским того не понять. Для вас идеи больше значат. Я вот как-то читал одного ученого - так он так прямо и гово-рит: все, говорит, знаки и нет за ними ничего, окромя других знаков. Так разве то жизнь, коли нет ничего кроме знаков, этих, значит, симулякеров.

Мишка смотрел на отца и не знал уж что сказать.

- Hу ладно Платон, вот тебе прибор поважнее - ШУРОПОВЕРТ. Теперь не надо гвоздь вбивать или дырку сверлить, чтоб потом шуруп туда заворачивать. Смотри - в эту сторону нажимаешь и го-тово. - И Мишка лихо вкрутил шуруп в доску.

- Во це дило! - Восхитился старик.

- А переключаешь, и в обратную сторону - вывинчиваешь.

- О, - крутил деде в руках шуруповерт, - гарная вещь и экономия на шурупах.

Затем накрыли под орехом, появились обильные деревенские закуски: молодой картофель, жаренный кролик, салат на пахучем масле, крынка настоящей простокваши, хлеб, маринады и штоф. Ели счастливо. Одному Лешке не сиделось, постоянно совершал он вояжи до туалетной кабинки, расположенной между курятником и крольчатником, где с приездом "детей" рулончик туалетной бумаги сменял аккуратные квадратики газетных полос. "И все натуральное. Все свое", - иногда восхищенно произносила Hаташа беря минутные тайм-ауты: "А у нас все порошковое, стерилизованное. Один консервант. Мне иногда кажется, что и яблоки теперь какие-то... порошковые".

- Бедненькие. - Жалела их баба Таня. - Ешьте, кушайте чего Бог послал. Все свое, само, что ни на есть, настоящее.

После обеда мать забрала Мишку к себе и потолковав тайно в ее комнатке, Мишка прогулялся по дому, который хранил обстановку его детства. Hаташа мыла тарелки, Лешка устанавливал ди-пломатические отношения с соседскими детьми. Скоро весть о приезде "детей" охватила уже всю деревню и старые знакомцы, как бы мимоходом, стали наведываться на двор.

Весь день Мишка уходил за калитку, где под грушами была устроена лавка, беседуя с однокашниками и соседями, угощая иностранными сигаретами.

- Hу что же, покурим де-лос-махорос. - Блаженно приговаривал Мишка и угощал старых зна-комцев заграничными сигаретками.

- Кэмел. - Брал его старинный дружок сигаретку. - Hу -ка дай огоньку! Дорогой верно табачок?

- Да уж, почище вашего самосаду будет! - Хвастал Мишка.

- Ишь ты и запах такой, от духов будто... а крепости никакой. Мне вот моей самокрутки до са-мого обеда хватает, а энтими сигарками - ими разве накуришься?

Целый день курить требуется - где там работа. Дым один.

Дед Иван важно объяснял своим одногодкам какая польза от шуруповерта, приворачивая и от-ворачивая один сбереженный шуруп. Мужики только диву давались.

Вечером топили баньку, Мишка таскал воду, приучая к работе сына. Скрипел сверчок. Лешка увлекся погоней за лягушкой. Появился дед Иван.

- Лешь, знаешь внучек, есть такая примета - убьешь лягушку и дождь заладиться.

- А почему деда? - Спросил Лешка, ковыряя прутиком лягву.

- А это Богу станет жалко лягушку, вот он дождем небо и снарядит. А у нас хлеба, вонна какие, убирать скоро, погниют тогда они под дождем. Лешка тут же убрал палку и лягушка снова стала прыгать в темень сада.

Дед пошел дальше.

- Мишка, Мишь. - Тихо позвал дед Иван. Мишка поднял голову, дед прятался за курятником и знаком подозвал сына.

- Hу чего, - подошел Мишка. Дед таинственно озирался, по двору прошла бабка, он схватил сы-на за плечо и присел, скрывшись за курятником.

- Тут дело такое... тонкое...

- Да не мнись бать, толком говори. Деньги нужны?

- Та ни, гроши е трошки. Тут вот такое дело... тонкое.

- Hу.

- Hехорошо как то получается Мишко.

- Та чего же нехорошего бать?

- Перед людями неудобно. Оно конечно хорошо, подарки, но у нас так не принято.