Пастух

30. Заговор

После описанной выше встречи прошло четыре дня. В квартире на Литейном Нил Петрович появился лишь однажды и на ночь оставаться не стал. Забрав кое-что из книг и вещей, он сделал слуге Захару распоряжения. Посетителям следовало отвечать, что барин уехал за границу, а куда и надолго ли — неизвестно. Выплатив Захару жалованье за три месяца вперед, Нил Петрович наказал с квартиры не съезжать и ждать его возвращения. Зная привычки и образ жизни доктора, Захар нисколько не удивился. Не удивился он и другой просьбе хозяина: если будут его искать очень уж настойчиво или случится что-то необычное, ему следует прийти в трактир рядом с Сенным рынком и через трактирщика передать записку с описанием того, кто приходил, о чем спрашивал или что произошло. За каждую такую записку Захару было обещано десять рублей, которые ему следовало получить с трактирщика.

В первые дни после отъезда Нила ничего не происходило. Однако на исходе недели Захар заметил, что у парадного подъезда ему стали попадаться одни и те же незнакомые люди. Дважды он столкнулся с ними при входе, а один раз видел, как швейцар и дворник о чем-то перешептывались с подозрительным бритым господином..

Так прошло еще около десяти дней. Все это время Захар оставался в квартире, исправно топил изразцовую печь, принимал почту и газеты и аккуратно складывал на столике перед входом в кабинет, ожидая возвращения барина. Несколько раз в квартиру наведывались пациенты Нила Петровича. Захар, знавший их в лицо, сообщал, что доктор в отъезде.

Наконец в квартиру на Литейном явились те самые гости, о которых Нил Петрович предупреждал Захара: четверо жандармских офицеров во главе с подполковником, которого Захар уже видел ранее. Это был главный следователь жандармского отделения. Захар провел гостей по квартире и отпер кабинет, в котором тотчас же учинили обыск. Впрочем, никаких бумаг, указывающих на местоположение Нила Петровича, обнаружено не было.

Следователь задал Захару несколько вопросов и на прощание приказал дать знать, если доктор появится лично или сообщит свой адрес письмом. Жандармский подполковник дружелюбно сообщил Захару, что сам слуга ни в чем не подозревается, но обязан оказать содействие в поимке опаснейшего преступника. Слуге объяснили, что его хозяин виновен в целой серии преступлений и раньше проживал под другим именем. Захар и клятвенно обещал уведомить следователя, как только барин объявится. Тем же вечером, подождав, пока стемнеет, Захар накинул пальто, вышел на улицу и окольным путем отправился к Сенному рынку. Обратно он возвращался уже поздно ночью, шурша в кармане десятирублевой ассигнацией.

Минула поздняя осень, началась зима. Несмотря на все усилия, бывший полицмейстер Городца, а ныне жандармский подполковник, так и не смог выйти на след своего несостоявшегося зятя. К тому же сил для полноценного розыска преступника катастрофически не хватало. Все столичное жандармское отделение оказалось занято борьбой с «политическими». Прочие розыскные дела были отодвинуты в сторону, тем более такие давние, как дело «подрядчика Селивестрова», как оно продолжало именоваться в полицейской картотеке.

Тем временем бывший подрядчик продолжал жить в Петербурге, на окраине. Чтобы не быть случайно узнанным, Нил Петрович изменил внешность. Он постриг коротко волосы и отпустил некое подобие усов, что на его обожженном лице оказалось не так просто. Ему также пришлось отказаться от большей части гардероба. Вместо бархатных пиджаков носил он теперь недорогой, но крепко скроенный сюртук, а поверх него — серое неброское пальто в пол. Единственное, с чем Нил так и не смог расстаться — так это с массивными перстнями, которые продолжали украшать его холеные, но по-крестьянски большие и крепкие руки.

Как и предсказывала Мими, старая графиня тянула с выплатой Нилу Петровичу его доли. Трижды являлся он к ней в дом, и трижды уходил ни с чем. Поначалу Анна Федотовна ссылалась на то, что деньги положены в банк и она не может получить их без ее знакомого банковского управляющего, который уехал в Пятигорск и вернется только через месяц. Потом, когда управляющему пора было уже вернуться, старая барыня расхворалась и две недели не вставала с постели. На настойчивые предложения Нила пойти в банк она отвечала, что он хочет ее смерти, иначе не стал бы терзать старуху глупыми просьбами.

В начале декабря, когда Нил в очередной раз пришел за деньгами, графиня, продолжая стонать и жаловаться на здоровье, подорванное петербургской сыростью, достала из шкатулки три тысячи рублей ассигнациями И положила их перед Нилом. Доктор возмутился: по их уговору ему причиталось значительно больше. Оборвав его, старуха заявила, что остальные деньги она пустила в дело, вернуть их сейчас не может, и пригрозила забрать обратно и те три тысячи, что лежат на столе. Нил поспешно взял деньги, разложил пачки по карманам, откланялся и вышел на морозный воздух.

Было три часа пополудни, но слабое декабрьское солнце висело низко и на город уже спускались сумерки. Как назло, поблизости не оказалось ни одного извозчика. Хотя в стачках извозчики участия не принимали, их количество на улицах почему-то резко уменьшилось. Раньше Нил любил гулять и не прочь был пройтись по городу пешком. Теперь же он боялся быть узнанным и оттого чувствовал себя крайне неуютно. Надвинув поглубже шапку и подняв воротник, доктор быстрым шагом направился в сторону своего нового обиталища.

Расположенная в самом дальнем конце Кирочной улицы, квартира Нила Петровича выглядела не в пример скромнее его роскошного жилища на Литейном. Да и квартирой ее едва ли можно было назвать. Два месяца назад, вскоре после встречи Нила с Ларисой Дмитриевной, он узнал, что в полузаброшенном доме освободился третий этаж, который прежде занимала портновская мастерская. Это оказалось как нельзя кстати. Нил подкупил управляющего и в обмен получил связку ключей от черного хода и от самого помещения мастерской. Управляющий клятвенно заверил, что никому не сообщит о новом постояльце и не станет совать нос в чужие дела, за что и получил три червонца вдобавок.

Поднявшись наверх, Нил отпер скрипучую дверь и пошел по длинному коридору. В пустых боковых комнатах еще стояли портновские манекены, а на исшарканном паркетном полу валялись обрезки ткани, куски ваты и булавки. В конце коридора располагалась бывшая примерочная, а в ее углу находился огромный кожаный диван, на котором когда-то посетители мастерской ждали примерки.

На диване горой лежали одеяла и множество разномастных подушек. Когда Нил вошел, одеяла зашевелились и из-под них показалась рыжая встрепанная головка девушки. Это была Мими.

— Ну что? — спросила она, зевая и потягиваясь.

Нил взял у стены стул, поставил его рядом с диваном и сел. Забравшись рукой под одеяло, он нащупал горячую голую ногу рыжей ведьмы и сжал ее.

— Фу, какой ты холодный, Нил! Иди сюда, я тебя согрею! — сказала красавица и приподняла край одеяла. — Хотя подожди — прежде расскажи, что ты узнал от мерзкой старухи. Опять денег не дала?

Достав из кармана пачку денег, Нил помахал ею перед лицом Мими и положил на низкий столик рядом с диваном.

— Немного дала в этот раз, три тысячи. Но не это главное. Я теперь знаю, что деньги она держит не дома, но и не в банке.

При этих словах Мими подскочила в постели:

— Где, где она их держит, ты узнал?

От нетерпения глаза ее разгорелись, на бледном лице вспыхнул румянец.

— Еще нет, — спокойно ответил Нил, — но скоро узнаю. Мои люди день и ночь наблюдают за графиней и ее прислугой. Приходится платить им, и эти вот деньги, — Нил кивнул на пачку ассигнаций, — разойдутся очень быстро.