Вдоль по памяти. Шрамы на памяти. Люди и звери моего детства. Бирюзовое небо детства (СИ)

Вначале я повторял самые дальние путешествия, где я успел в свое время побывать. Я повторил путешествие на автобусе от Минска до Бреста. Побывал на Шипке и у подножия памятнику Алеше в Пловдиве. Я повторил полет от Харькова до Уфы, а затем на игрушечном Ан-32 летал из Уфы в Белорецк. Увеличил до пределов возможного диспетчерскую башню Белорецкого аэропорта, где меня после приземления угощали удивительно вкусной прохладной башкирской окрошкой... Тырново, Сороки, Могилев-Подольский, Черновцы, Одесса, Киев, Львов, Ужгород, Москва, Ленинград, Минск, Вильнюс, Астрахань, Ростов-на-Дону ... Куда меня бросала судьба...

С течением времени я поймал себя на том, что все чаще я как бы заново изучаю ломаную линию единственной тогда улицы моего родного села и его окрестности. Впал в детство. Меняя увеличение, вновь и вновь повторял маршруты моих самых первых путешествий. Тогда это были крайние точки села, где жили родственники. Затем круг моих географических интересов постепенно расширялся, я путешествовал на Одаю, в старый заброшенный лес, на Куболту.

На месте старой колхозной фермы я нахожу одинокие линии фундаментов многочисленных помещений для колхозного скота. Угадываю круглые очертания бывшей когда-то бетонной силосной башни. Путешествую в Плопы, Боросяны, Брайково, Мошаны. Всюду, куда, по выражению наших родителей, нас только не носило. Каждое такое путешествие вырывает из памяти воспоминания далекого детства.

Изучая спутниковые карты, находя на них памятные места моего детства, возникало ощущение, что я случайно нашел и схватил конец нити, намотанный на бесконечный клубок. Потягивая нить, я разматываю время назад, совершая виртуальные путешествия во времени и пространстве. Воспоминания накатывают счастливыми волнами, переносящими меня в призрачный мир моего самого счастливого времени - детства.

Такого детства уже не было у моих сыновей. Еще менее похожим стало детство моих внуков. И совсем другим будет детство моих правнуков. И это совершенно естественно. Цивилизация стремительно вносит свои коррективы в жизнь каждого поколения, меняет приоритеты. Многое то, что воспринималось мной как чудеса, само откровение, как что-то невероятное и сверхъестественное, моими потомками, возможно, будет восприниматься как дикость и первобытный иррационализм.

Будучи взрослым, я никогда не вынашивал мысли стать писателем, тем более представить на суд читателя исповедь моей жизни. Подтолкнул меня на эту неблагодарную и одновременно благословенную стезю мой младший - Женя. Сейчас он живет на противоположной стороне планеты. Разговаривая по скайпу, мы проводим сейчас гораздо больше времени в душевном общении, чем тогда, когда он жил рядом.

Однажды Женя сказал:

- Папа, у моего сына родным будет английский язык. Но дома мы постоянно общаемся на русском и молдавском. Так нам советуют в садике. Надеюсь, что и читать он будет на русском. Ясно, что его родина будет уже тут, в Канаде. Но я хочу, чтобы он знал свои корни, чувствовал, чем жили и дышали его предки.

Помолчав, он добавил:

- Отсканируй все фотографии из елизаветовских фотоальбомов и опиши, насколько для тебя будет возможным, времена твоего детства, село, родственников, дух того времени. Опиши то, о чем рассказывал нам ты и баба Аня.

Фотографии я до сих пор не отсканировал и, естественно, не отправил.

Я начал писать. Уходя на работу, я с нетерпением жду возможности вечером сесть за ноутбук и коснуться клавиш. Воспоминания накатывают снежным комом, мне хочется ничего не забыть. Но память не безразмерна. Да и не мог я знать во всех подробностях жизнь моих односельчан. При написании отдельных глав, бывает, я часами общаюсь по телефону и скайпу со старшими односельчанами, потомками многих моих земляков в Елизаветовке, Бельцах, Кишиневе, Москве, Владивостоке...

Вспоминаю и пишу. Сами воспоминания оказывают на меня два совершенно противоположных действия. Переносясь более чем на полвека назад, у меня часто возникает иллюзия освобождения от скверны взрослой жизни, которая сопровождает любого из нас. Потому, что такова, к сожалению, непростая суть человеческого существования.

Одновременно, после моего очередного путешествия во времена моего детства, поздним вечером, когда я ложусь спать, ко мне все чаще подкрадывается и по-хозяйски укладывается рядом, плотно обняв, незваная любовница - бессонница. Я стараюсь не сопротивляться ей: не считаю до тысячи, не пью снотворное. Не завожу спасительные старые родительские настенные часы. Я просто вспоминаю. Вспоминаю запахи меда, прополиса и сгоревшего в дымаре разнотравья, исходящие вечером от отца. Вспоминаю мамины, не знающие покоя, вечно занятые руки. Вспоминаю высокое небо, которое бывает бирюзовым только во времена беззаботного детства.

Ностальгия никогда не делится, как в математике на два, три и более. Ностальгия всегда бывает одна на одного. У каждого она своя. Это - как каждый умирает в одиночку. Моя ностальгия делает мысли ясными, воспоминания более подробными и красочными. Моя ностальгия отметает всю шелуху, прошлые обиды и неудовлетворенность.

В общении с бессонницей, воспоминаниями и ностальгией я чувствую, как за мою грудину медленно заползает и обхватывает грудь изнутри мягкая, пушистая, но сильная лапа. Я, грешен, признаюсь, что в такие минуты начинаю ждать поднимающегося к горлу ощущения застрявшей в пищеводе крупной, сильно шероховатой сухой персиковой косточки. В миру все это зовется стенокардией.

Я не пугаюсь - наоборот. В таких случаях я вскакиваю, усаживаюсь за ноутбук и выплескиваю из памяти осколки прошлого на голубоватый экран, пытаясь собрать их воедино.

В голове полная ясность, пишется легко и свободно. Такие абзацы и страницы в большинстве случаев избавлены от будущей правки. В конце, когда ставлю точку, как правило, не могу определить, когда именно отпустило в груди.

Нажимаю клавишу и, написанное мной, через несколько секунд уже читает Женя. Один раз он сказал:

- Знаешь, читая вот эту страницу, кажется, что твои пальцы не нажимали клавиши ноутбука, а, глубоко вдавливаясь, отрывисто стучали по ним.

Мне возразить нечем.

Вдоль по памяти

Вдоль по улочкам памяти

Я брожу наугад...

Приближение старости

или путь в райский сад?

М. Полыковский

Память

Суть человека такова, что память его никогда не бывает полной, сквозной. Психике человека свойственна самозащита от перегрузки информацией. Большинство событий вытесняется в бессознательное и в памяти остаются лишь эпизодические воспоминания, несущие в себе нагрузку актуальности конкретного периода жизни. У каждого актуальность своя.

Лев Николаевич Толстой помнил себя с младенческого возраста. На то и Толстой.

Работая психотерапевтом, мне часто приходилось расспрашивать пациентов о наиболее значимых событиях детства, психотравмах. Одни помнят себя с 2-3-4-х летнего возраста, а другие не помнят даже таких веховых событий, как, например, первое сентября в первом классе.

Самыми ранними воспоминаниями я делился с родителями. Они, помня эти события, довольно точно определяли период и мой возраст. Первым событием, вырванным памятью из прошлого было мое пребывание в доме у бабы Софии до того, как она была репресcирована летом 1949 года.

Бабушка жила в нижней части села, как говорили "на долине", в доме второго мужа Иосифа Кордибановского (на польский манер - Юсько). Мой родной дед Иван умер в 1919 году от тифа, оставив в числе шестерых детей и моего отца в возрасте 8 - 9 месяцев.