Новый солдат империи. Воин Донбасса (СИ)

Плюс его раздражал прибившийся к группе Бэтмена Фильчаков с его отрядом русских националистов. Алексей не видел особенной разницы между этими и украинскими националистами. Разве что последние не дорвались до власти и потому не смогли довести Россию до того же, до чего довели Украину местные нацики.

Особых прав по национальному признаку он категорически не признавал, ни для кого! Не одобрял и считал такую постановку вопроса вообще антигосударственной. Россия для русских? А татар куда деть? А мордву? А якутов? Отделить на хрен? То есть оставить от страны русский огрызок в пределах Московского княжества?

В паре дискуссий, которые у него были с людьми Фильчакова, он задавал эти вопросы. Ему отвечали разно. Но самый разумный ответ состоял в том, что, дескать, русские - это не по национальности, а по духу. Дескать, татары - тоже русские, если хотят жить в русском мире. Даже и евреи - есть нормальные, русские, а есть - жиды. Паразиты, то есть.

Тогда чем это отличается от идеи Российской империи, где равны все, независимо от крови? - задавал вопрос Алексей. Тем, разве что, что в империи не требуется от татар или, скажем, от чеченов признания себя русскими или клятвы русскому миру. Достаточно признания себя гражданами империи. Где опять-таки - все равны. Выполняй только её законы - и живи, как обычаи твои велят, ходи зикр, имей четырёх жён, зажигай пахучие свечки Будде, гоняй оленей по тундре или танцуй гопак. Но права у тебя, зарплаты и возможности прибавляются не от того, что ты умеешь плясать гопак или у тебя родители нужной титульной национальности, - а от того, как ты послужил Империи. В Империи нет национальностей. В ней есть граждане. И это, чёрт побери, гораздо более почётная принадлежность!

Вон Кутузов был русским, Барклай-де-Толли - остзейским немцем, а Паскевич - малороссом. Или например Дибич - вообще природный немец, в Пруссии родился. И что? Все четверо - полные кавалеры ордена Святого Георгия. Все четверо - российские фельдмаршалы. Умерли в славе и почёте. Ибо послужили Империи. Которая над всем. В том числе и над частными особенностями граждан, обозначаемыми термином "национальность". Так что? - троих из четверых надо вычеркнуть из списка лучших военачальников империи как не русских?

Ну и, наконец, на этой войне Алексею Кравченко довелось убедиться, что от национализма до звериного и даже инфернального нацизма - воробьиный скок. Национализм неизбежно перерастает в нацизм, дай ему волю и разреши не оглядываться на интересы других людей и других национальностей. И потому Алексей давно уже гонялся за "айдаровцами" не столько из чувства личного мщения за отца, сколько из-за осознанного желания выжечь нацистскую чуму хотя бы там, до чего может дотянуться сам. Как воин и как человек. И как имперец.

Конечно, со своими примиряло то, что в основе своей те под национализмом на самом деле имели в виду ту же имперскую идею. Просто у кого-то мозгов не хватало, у кого-то они были загажены ложными и вредными националистическими вывертами - но если углубиться в суть, то там сидела та же имперскость. Но тем не менее воевать с ними в одном соединении не хотелось. Уж лучше к Головному уйти, под которым собрался подлинный Вавилон - и коммунисты, и большевики, и интернационалисты, в том числе и зарубежные.

Но и этот вариант был плох. Головной был всё же "партизаном", вождём личного войска. Алексею, как армейцу до мозга костей, вливаться в "махновщину" претило. И тут как раз кликнули сбор и формирование регулярных бригад ЛНР. Вот он туда и перешёл со своей группой в одиннадцать человек.

Правда - вот комизм положения! - выдавив для неё тоже, в общем, "махновские" права. Права на относительно свободный поиск. Хотя, конечно, в рамках приказов. По сути, он стал во главе отдельного взвода разведки, подчиняющегося только штабу бригады.

И вот теперь Мишка предлагал перейти под штаб корпуса. Правда, о свободе там уже придётся забыть. Во-первых, штаб корпуса. Не хухры. А во-вторых, заместителем. Значит, ходить под Персом. Непосредственно.

Ну, что ж... Другого выхода всё равно нет. Да и в любом случае вольнице наступал конец. В луганском корпусе всё плотнее закручивали гаечки дисциплины, превращая его в реальную регулярную армию. Закономерно, что уж. Восемнадцатый год Луганск уже пережил. Наступало время года девятнадцатого в той, вековой давности, Гражданской войне. Год формирования регулярной Красной Армии. Ему ли, офицеру российскому, уклоняться от этого процесса?

Одним словом, в этих-то, мягко говоря, довольно стеснённых обстоятельствах, в которых он оказался, уход под Перса был вариантом с большой буквы "в". В ОРБ - тесна армейская среда, особенно в такой маленькой армии как луганская! - собрались, по разговорам, сильные, хорошие ребята. Спецы. Во всех смыслах этого слова.

Его прощупывали как-то недавно на тему, чтобы к ним присоединиться. Но тогда он был предельно занят на Бахмутке, посылал три группы на "минус", сам дважды ходил. Да и не особенно-то рвался терять свой вполне автономный статус - что ни говори об армии, но в некоторой доле партизанской независимости есть своя прелесть. Денис Давыдов не дурак был.

Словом, в ответ отнамекнулся про "тут закончу и поговорим".

А теперь вот всё само и сплелось.

Само ли?

Впрочем, неважно. Выбирать особенно не из чего, даже если Мишка несколько сгущает краски. Однако что-то в Мишкином предложении Алексея напрягало.

Впрочем, в отношениях с ним он мог позволить себе откровенность:

- А что это ты, друг ситный, так об этом печёшься? И когда это ты успел этот вариант проработать? Гэбэшные твои штучки на мне проворачиваешь? Как с Настей?

Так звали девушку, что работала в паре с Мишкой. По меньшей мере ещё с Крыма, где её Кравченко впервые и отфиксировал. И уже тогда - в непонятном качестве. Исполняла она при Миридате функции кого-то вроде секретаря. Или помощницы. Или порученца. Адъютанта, так сказать. Лёшка не спрашивал и не вникал. Меньше знаешь, лучше спишь. Единственное, что - опять-таки про себя - домозговал: постель. А что? - девка красивая, даже очень. Мишка - человек с пропеллером в заднице. А поскольку на деле оного устройства там не торчит, то у подобного рода мужиков его функционал перемещается вперёд. И - удирайте, девки! Или, наоборот - сбегайтесь! Как правило, происходит последнее...

То есть Лёшкино допущение нисколько не заставляло в нём сомневаться. Тем паче, что и он сам сразу высоко оценил внешние качества Насти. Той своей половиной, которая биологическая, мужская. Которая тут же облизнулась, впервые увидев её в кафе, где была назначена встреча с Митридатом. А что - девушка была красивой, во вкусе Кравченко. Девушка оказалась умной, во вкусе Кравченко. И... на том, собственно, и всё. Ибо социальная половина сразу цыкнула на инстинкты: ты человек женатый, она - подруга соратника, у вас важное общее дело...

Вторично увиделись уже здесь, в Луганске. Естественное дело: Настя снова работала в паре с Митридатом. Теперь они трудились в аппарате госбезопасности. Но плюс к тому писали некие "вонючки" - так Мишка называл то ли отчёты, то ли доклады - какому-то ещё "руководству". Что это было за руководство и где сидело, оставалось только догадываться. Мишка, разумеется, не говорил всего - несмотря на их уже давнее, с Крыма, знакомство, и закреплённую в бою дружбу. Как ничего не говорила и Настя. Тоже несмотря, как говорится, на... Ну, скажем, дружбу.

Которая родилась, как ни странно, из-за постельного облома. Но только не в устойчивом понимании этого термина.

Как-то они с Настей остались одни. Причём в квартире Мишки. У которого вдруг нашлись неотложные дела, и он ушёл.

Выпивали терпкое крымское вино, говорили. Среди прочего почему-то о скифах - Настя всерьёз увлекалась этой темой. Ну, и чуть-чуть обменивались флюидами взаимной симпатии. Возникшими отнюдь не сейчас: как позднее призналась девушка, тайные шевеления биологической половины Лёшки для неё секрета не представляли. И, хотя она того не показывала, те находили встречный отклик уже в её душе. Можно было бы сказать: в её естестве. Но, как поведала Настя, она была и покамест остаётся девушкой свободной. А когда сердце женщины свободно, то душа её охотно соглашается с естеством. Если, конечно, мужчина не конченный урод. Ну, Кравченко так оценить было бы затруднительно. На это Настя тоже намекнула вполне прозрачно.