Кузнечики [=Саранча]

Петрович уходит, волоча за собой чемодан. Жанна не двигается. Затем слышится какой-то шум. Несколько ударов чемодана о ступеньки и тупой звук ударов старческого тела о бетон. Мама Жанны издает тихий стон. Затем замолкает. Жанна ждет, но больше ничего не слышно. Затем она в панике срывается с места.

Жанна: Мама! Мама!!!

Жанна с криком выбегает из квартиры.

Жанна: Мама!!!

Затемнение

XI

Кухня в квартире Игнятович. За столом товарищ академик и товарищ кандидат. Стол не накрыт. Два человека, два друга по студенческим годам. Один стал кем-то, другой не стал никем, но ужасно хочет кем-нибудь стать, прежде, чем умрет. Алегра сидит у противоположной стены и пристально смотрит на них.

Игнятович: Даже не знаю, чем тебя угостить.

Симич: Я ничего не хочу, спасибо.

Игнятович: Дада не любит, когда я вожусь на кухне.

Симич: Я же сказал, что ничего не буду.

Игнятович: Сделать тебе чаю?

Алегра: Мама сказала, что трогать ничего нельзя.

Игнятович: Хорошо, но чай я могу сделать?

Алегра: Мама же сказала.

Игнятович: Хорошо, дорогая. Дедушка знает.

Симич: Я вообще-то не пью чай.

Игнятович: Да и я тоже. Потом постоянно будет хотеться писать.

Игнятович вырос в деревне. А Симич — в городе. Первый относится очень просто к тому, о чем другому стыдно даже говорить.

Игнятович: Ну, так скажи, что ты хотел. А потом Милан отвезет тебя…

Симич: А, нет. Не надо. Я пойду пешком.

Игнятович: Пешком! Под таким дождем?

Симич: Я не сахарный.

Игнятович: Ладно, если не хочешь.

Они замолкают. Один думает, с чего начать, другой ждет, когда тот начнет. Но первый никак не начинает. Это молчание длится какое-то время. Игнятович, прямой как всегда, теряет терпение.

Игнятович: Слушай, Милисав, я тебя не тороплю, но мы же не можем вот так сидеть целый день! Давай, брат, скажи, чего ты хотел?

Симич: А, да. Да. Слушай. Я о своей кандидатуре.

Игнятович: А, ты об этом? Что же ты сразу не сказал? Я, бог знает, что подумал… Послушай, я уже тебе сказал, это пропащее дело. Я имею в виду, в этом году. Следующим летом… я ничего не говорю, можешь снова попробовать. Только… откровенно тебе говорю, я не верю.

Симич: Но почему? Почему?

Игнятович: Милисав, я тебе говорю, это же не просто кучка горожан. Это же элита этой страны. Самые умные люди. Это верховная комиссия.

Симичу стыдно, что его другу не стыдно так с ним разговаривать.

Симич: Но ты же ее член.

Игнятович: Ну, конечно!

Симич: Разве у тебя нет своего мнения? Своего голоса?

Игнятович: Есть, я ничего не говорю. Но поэтому я и не хочу его тратить. Если все против, и я против. Зачем же плыть против течения.

Симич теряет терпение.

Симич: Но послушай. Это же ты предложил мне стать кандидатом!

Игнятович: Да, я ничего не говорю…

Симич: Меня вообще это не интересовало!

Игнятович: Тогда чего же ты так переживаешь?

Симич: Как ты не понимаешь?

Игнятович: Не понимаю. Чего ты так распалился?

Симич: Хорошо, Павел, у меня же есть хоть какая-то честь.

Игнятович: Ой, «честь»! При чем тут это? Не преувеличивай, Милисав! Да, я тебе предложил, но обстоятельства… Забудь, брат, оставь, не переживай.

Симич: Забыть? Так же, как ты забыл, что я твоему сыну…

Симич замолкает. Не хочет говорить в присутствии ребенка.

Игнятович: Что ты моему сыну? Помог защититься? И что? Много он имеет от этого диплома. Даже пяти лет не отработал по специальности.

Симич: Я не хочу говорить при ребенке.

Игнятович: Ну, и не говори.

Симич: Девочка, иди поиграй немного на улице.

Алегра: Вы что, выгоняете меня из моего дома?

Игнятович: Милисав, не зли ее.

Симич: Тогда ты скажи ей.

Игнятович: Я?

Алегра: Это же вы сказали, чтобы я шла на улицу. Из моего дома.

Игнятович: Нет, моя дорогая. Он не то хотел сказать. Правда?

Алегра: Под дождь?

Симич: Я действительно не это имел в виду.

Алегра: А что вы имели в виду?

Симичу как-то непривычно оправдываться перед десятилетним ребенком, пусть она хоть сто раз будет внучкой Игнятовича.

Симич: Послушай, девочка, мы с дедушкой говорим о важных вещах. И детям это слушать не нужно.

Алегра: Значит, мне не надо это слушать.

Симич: Правильно.

Алегра: Значит, есть вещи, которые мне, в моем доме не надо слушать?

Симич: Павел, что это такое?

Игнятович: Послушай, Милисав. Я кое-что тебе скажу. Ребенок прав. Ты не можешь приказывать ей в ее доме. И сейчас еще кое-что тебе скажу, если хочешь. Знаешь, почему она не хочет тебя слушать? Знаешь, почему? Потому что ты был за коммунистов!

Алегра: Вы коммунист?!

Алегра кричит так, как другой ребенок кричал бы «У вас есть собака?!» или «Вы еврей?!», или «Вы цыган?!».

Симич: Я?! Коммунист? Как… Это было в школе.

Игнятович: Но было же!

Симич: Еще перед войной!

Алегра: Вы коммунист! КОММУНИСТ!!!

Алегра на самом деле понятия не имеет, что кричит. Она только знает, что если будет продолжать, то нервы у Симича сдадут. Поэтому и кричит.

Симич: Но и ты был! И на много дольше!

Алегра не перестает кричать, поэтому обоим старикам приходится ее перекрикивать.

Алегра: Коммунист, коммунист, коммунист, коммунист…

Игнятович: Это не то!

Симич: Но я вышел из партии!

Игнятович: А меня выгнали! Чувствуешь разницу! Я был плохим коммунистом!

Алегра в конце концов перестает кричать. В тот же момент замолкает и Симис. Алегра садится к Игнятовичу на колени. Она обнимает дедушку и недовольно смотрит на Симича.

Алегра: Дедушка, скажи коммунисту, чтобы ушел из моего дома.

Игнятович: Ты типа какого-нибудь дисидента, но этого не достаточно.

Симич: Не достаточно?

Игнятович: Нет.

Алегра: Дедушка, скажи коммунисту…

Игнятович не говорит ничего. Однако ему неприятно. Симич встает.

Симич: Я пойду.

Игнятович: Так будет лучше. И больше не приходи. Нет необходимости. Живи и убери амбиции. Это мой тебе совет.

Симич облизывает свои вставные зубы.

Симич: А мой тебе совет, Павел, чтобы ты последил, чтобы никто не проговорился. Чтобы не сказал, что ты делал в молодости. Кого ты своими руками, Павел.