Князь Угличский (СИ)

Федор Иоанович приехал ближе к вечеру. Такой же, как и обычно бледный, в темных одеждах, больше похожий на монаха. Улыбаясь, протянул руку. После поцелуя поднял с колен и приобнял.

За стол сели сообразно знатности. Царь в середине, на право я, на лево Годунов, далее гости по непонятному мне ранжиру.

Первым здравицу объявил царь:

- Слуги мои верные, брате мой в полные лета входит. Ведают все, бо защитил он дщерь мою любимую Феодосию от хворобы смертной снадобьем из рога индрик-зверя. Николе не гневал меня и не утруждал впусте. Богобоязнен, в его уделе множество полоняников иноземных приняли истинную веру. И в вере зело крепок, хвалят его божьи люди. Государев слуга, Борис Федорович, просит за тебя дщерь свою Ксению. В честь праздника, в память об отце нашем, велю - женись.- Минутная тишина сменилась валом поздравлений. Царь перекрестил и приобнял.

- Ато Борис Федорович? В палатах ли дщерь твоя, коею ты прячешь от света белого? Мне Ирина, катуна моя любимая, баяла, бо красавица да умница растет в тереме твоем.

- Тута царь батюшка.

- Ну, егда ты здесь, брате мой здесь, то стану я сватом абие.

- Прости государь ано не по обычаю сие. Надобно по старине, по обряду. Приданное обговорить, то, сё.

- Борис Федорович. У тебя днесь царь в сватах. Веди дщерь пред очи мои.

Годунов поклонился царю:

- Аки повелишь государь. - Потом крикнул: - Мария Григорьевна, веди Ксению в палаты, царь требует.

Вошла жена Годунова, у которой я как то гостил в вяземской усадьбе, и ввела за собой в горницу, девушку чуть ниже среднего роста, симпатичную, с неестественно ярким румянцем, наряженную с головы до ног в шелка и парчу, на черных волосах собранных в косу, перевитую красной лентой, лежал венчик усыпанный жемчугом. Следом вошли несколько женщин.

Я сидел за столом как дурак, красный и смущенный. Судя по наряженной загодя невесте, у Годунова с царем все было оговорено заранее. Борис Федорович хитер: царь в сватах, множество гостей - видаков, да все именитых фамилий.

- Димитрий, подь сюды. - позвал меня царственный брат. Я, как деревянный, вылез из-за стола и подошел к нежданному свату.

- Зрети какую красну девицу за тебя Борис Федорович отдает. - И указал на Ксению. Та сильно смутившись, укрылась длинным рукавом.

- Ну-ну красавица, сей отрок мужем твоим станет в скорости. Благослови молодых Борис Федорович во имя Христа. - Царь перекрестил пару и чуть отступил в сторону.

Откуда-то взялась икона, в золотом окладе. Нас с Ксенией поставили на колени и Годунов, перекрестив, черным от времени образом, благословил на брак. Я перекрестился, поцеловал в свою очередь икону, после чего меня поднял с колен будущий тесть. Обняв, он шепнул на ухо: - Благодари царя и пригласи на свадьбу его и гостей.

- Государь, гости дорогие, благодарю за честь, прошу вас быть гостями на моей свадьбе. - С поклоном послушно заявил я.

Невесту увели из зала.

Ну вот, мелькнула мысль, я теперь наполовину женат, а Годунов хитер, своего не упустит.

Дальнейший праздник не сильно отличался от таких же. Множество здравиц, надарили богатых одежд, оружия с узорочьем, денег в серебре и золоте, коня. Надрался я прилично, и ночевать остался у будущего тестя.

Наутро поправлялся вместе с Годуновым.

- Что, не ждал от Федора Иоанновича такого благоволения? - тут Годунов запустил мхатовскую паузу. - То яз деля тебя попросил. Иначе мог бы ты и вовсе не жениться никогда. Ведаешь, поди, обычай царский?

- Да, слышал. Не ждал чести такой. Благодарю Борис Федорович. Государь слушает тебя. - Ответил я.

- Яз - Слуга Государев - нет чина выше и чин тот за так не даруют! Онеже внемли мне, не кичись родом древним.- Указал пальцем на меня царедворец.

- Борис Федорович, ведаю я, сколь много дел великих свершил ты для государства нашего и еще сотворишь. Даже в мыслях николе не бывало вставать супротив тебя. - Вполне искренне заявил я.

- Свадьбу справим после Пасхи. Праздник светлый, дочь отдаю любимую, пусть будет зелень новая, да небо ясное. О приданном не думай, не обижу. А тебе надобно получить благословление от матушки твоей, инокини Марфы. До мая съезди к ней в обитель.

- Как скажешь Борис Федорович.

Дел в столице больше не было и дабы не мозолить глаза властям, посовещавшись с Жданом и Афанасием, решили, не затягивая вернуться домой.

Глава 2

В уделе большей части стрельцов с головой давно не было. На трех стругах в августе на Усолье увезли угличское сукно, порох, свинец, и сотню новых пищалей, для союзных казаков, да усольского гарнизона. Также на насадах ушли несколько семей крестьян из выкупленного полона, для организации землепашества острожка и солеварен. Одновременно тяжелогруженые струги под неявной охраной были приманкой для лихих людей.

Последствия разгона, что учинил в Угличе митрополит Казанский Гермоген, уже улеглись. Стеньку Михайлова врачевал Баженко Тучков. Химика добрые монахи сильно избили и морили голодом да жаждой, пока митрополит не сменил гнев на милость. Порох, который угличские пушкари привезли к сановному церковнику произвел на того хорошее впечатление. И за-ради пользы воинской старик простил Стеньке неуступчивость в смене веры.

Уже заканчивался сбор урожая, что напомнило о сельскохозяйственных проблемах. Я их видел в следующем: сохранение урожая на несколько лет для борьбы с грядущим голодом на Руси и вопрос селекционной работы.

Так как по обоим вопросам я не был специалистом, требовалось кого-то поставить на это направление. Делегирование полномочий - нужное дело, самому везде не поспеть.

В нынешнем сезоне пахотная земля, под надзором Фролки Липкина, была занята кормовыми культурами, в зиму опять планировалась подготовка земель вывозом удобрений, а уж с весны, сев отборным зерном. Надежда, что сортировка зерна уже в первом сезоне даст резкий скачек урожайности, даже при новых методах обработки земли была слабой. Само собой, селективная работа даст очевидный эффект при многолетних усилиях. Но разницу в урожайности отборного и не сортированного зерна крестьяне увидят в первый год.

Вон как кузнецы в Устюжне подсели на новые технологии. Крестьяне при всей их дремучести свою выгоду увидят.

Сбор урожая и соответственно низкие цены на хлеб, натолкнули на мысль обратиться к ключнику за советом.

- Дядька Ждан, знаешь поди, что Богородица мне является.

Ключник глянул остро, но поклонившись, молвил:

- Я раб твой, ты мой государь. Мне знать невместно, аки прикажешь так и сделаю.

- Ждан, не шуткую яз. Чёрная весть. Ведомо мне, что в скорости придет на Русь трехлетний хлад и дождь. И не станет жито родится в земле, а коли родится, то сгниет на корню!

Ближник аж побелел. В те времена голод был всегда рядом. Крестьяне, бывало, голодали весной. Смертность была страшная. Из детей выживало два-три из десятка.

- Да как же это? Почто на нас Бог то прогневался? Что же делать то? - запричитал дядька.

- Истину глаголю. Не минет нас напасть, не отмолят ни Патриарх, ни святые старцы. Токмо Богородица весть подала не впусте. Нать вборзе к беде готовиться. Что скажешь?

- Вскую быть беде?

- Через пять-шесть лет.

- Ну, государь, напужал ты меня, то ж когда будет. - Расплылся в улыбке дядька. - Може поблазилось тебе?

- Трижды являлась мне Богородица. Не минет нас напасть. Вот те крест. - Я перекрестился на красный угол.

Таким в нынешние времена не шутили.

- Давай дядька не горевать, а думу думать, как спасти люд христианский. Ныне землепашцы хлеб сеют не лучшим зерном, дай Бог, сам три собирают. Коли веялкой просеять посевную казну, да взять не каждое, а самое тяжелое да великое семя, то и урожай с того посева выйдет великий. С того прибытка сможем в клети больше ржи да пшеницы заложить в прок. Ты что думаешь?