Новый солдат империи. Воин Донбасса (СИ)

Ященко посмотрел на него хмуро, даже зло.

"Помню я про выход отсюда, - хмуро, но по-прежнему решительно проговорил Алексей. - Просился бы в отпуск, но не прошусь. Потому что не знаю, как что будет. Но не считай это, м-м-м... жёстким увольнением, - он не смог найти более подходящего слова. - Подписки все остаются. И слово моё. Не уходил бы, если б не известные тебе обстоятельства".

мДурь это, а не обстоятельства, - возразил Ященко. - Мальчишество. Романтика. Можно было бы действовать и отсюда. И не таких устанавливали. И ликвидировали бы порядком, как положено..."

"Дело не только в отце, - показал головою Алексей. - Знаю: ты бы помог. И тогда за него даже легче было бы отомстить. Через возможности нашей конторы. Но не в отце только дело, понимаешь? Я всю мразь эту фашистскую с земли моей вычистить хочу!".

Ященко усмехнулся: "Они считают эту землю своею...".

"Они могут считать что угодно! - отрезал Алексей. - Когда человека убивают только за то, что он думает иначе, - это фашисты. А фашистам в принципе нет места на земле. Нет для них своей земли! Не должно быть! А тем более - чтобы она на нашей земле злодействовали!".

Он оборвал себя. Ему вдруг стало стыдно за пафос, который Ященко мог найти в его словах.

"В общем, решил я, - глухо проговорил Алексей. - Или отпускай, или увольняй. Какие надо бумаги по секретности подписать, всё подпишу...".

Ященко смотрел на него остро, пронзительно. Алексей ответил таким же.

"Ладно, - привычно пришлёпнул шеф ладонью по столу, спрятав взгляд словно в ножны. - Слушай моё решение".

И задумался.

"Намерение твоё мне не по нраву, но я его одобряю, - высказался он парадоксально после паузы. Впрочем, тут же пояснил свою мысль: - Не по нраву потому, что ставишь своей вопрос против моего. Грозишь увольнением, хотя ты мне нужен. И хочешь ехать на войну, хотя я тебя не пускаю.

Но одобряю потому, что иначе я и сам бы не поступил. И тебя бы перестал уважать, послушайся ты моего запрета. Но я знал, что ты его не послушаешься", - совсем уж нелогично закруглил Ященко.

Ещё один испытывающий взгляд на Алексея.

"Завтра приходи, - наконец, бросил шеф. - С "бегунком". Тогда и завершим тему".

И размашисто написал на заявлении Алексея: "Согласен". Поставил дату и расписался.

По душе резануло. Всё же с Ященко, "Антеем", работой Алексей как-то сроднился. И сейчас разрыв, вдруг ставший фактом, оказался болезненным.

Но и вариантов иных не было.

Ибо он всё решил.

* * *

На следующий день прежнего напряжения в кабинете шефа уже не было. Мужчины поговорили, мужчины решение приняли. Дальше - разговор по делу.

"Не хотел бы я тебя увольнять, - признался Ященко. - Но иначе никак. Не должно быть наших людей там, ясно?"

Алексей хмыкнул. Это естественно, что там...

Но шеф понял его неправильно:

"Не ухмыляйся тут! Ломов с Нефедьевым - два дурака! Романтика казачья в голову ударила. Впало им, вишь ты, восстановить бывшую Область Войска Донского. В составе Российской Федерации. Киззяки, мля...

Но они-то ладно - ребята простые. Просто рядовые сотрудники. Казачата простые. А ты - в руководстве. Был", - зачем-то уточнил Тихон.

Алексей дёрнул уголком рта.

"И ещё, - добавил шеф. - Говорил я тут с куратором. И о тебе в том числе. Значит, установка такая..."

Ященко помолчал. Затем проговорил:

"Приказывать тебе уже не могу. Но сам понимаешь... В общем, считай это рекомендацией. Для твоего же блага.

В общем, Ломов с Нефедьевым у Лозицына обретаются. Это атаман, который провозгласил создание казачьего округа Войска Донского на территории Луганской области. Настаивает везде на том, что в состав ЛНР округ не входит, что сам он - глава независимого от ЛНР образования, а с ЛНР - просто союзник".

Шеф усмехнулся. Затем посмотрел очень значительно:

"Но союзник проблемный. Он засветился ещё в 92-м году, в Приднестровье. С казаками, поскольку сам казак, как видишь, идейный. Но с душком. Во время первой чеченской якшался с Дудаевым, заключил даже договор между Всевеликим войском Донским и Ичкерийской той республикой, которую Дудаев провозгласил. Сам понимаешь, представлял дядька не войско, а самого себя, хоть и назывался атаманом. Да там атаманов тогда было - как блох на дворняге. И в подавляющем большинстве - паркетные. На лошади ездить большинство не умело. Не умеет.

У меня друг один хороший, Павел Мощинков, в запрошлом году конный поход на Париж организовывал - помнишь, может быть?" - переменил он внезапно тему.

Алексей кивнул.

"Так вот. Он сам потомственный казак, из Сибирского войска. Правда, в нынешние казаки не поверстался, ибо презирает. И в чём-то он прав. Это я тебе как казак говорю, отметь!".

Кравченко снова кивнул. Отметил. Шеф был истовым патриотом казачества, но при этом трезвость взгляда и оценок его никогда не утрачивал.

"Ну и, значит, стал он искать, Олегыч-то, казаков для такого похода. Которые на лошади сидеть могли бы и ухаживать за нею. Так не поверишь - едва со всего Дона двадцать пять человек нашёл, которые это умеют! И те - кто тренер конноспортивный, кто в заводе конном какой-никакой опыт получил, кого отец выучил, в колхозе работая. Одному казачку аж 65 лет было, когда в поход уходил! Коротка скамеечка, что называется...".

А, не переменил тему шеф. Просто показал тему через живой пример, как почти всегда делал, когда речь заходила о казаках.

"Так вот, о Лозицыне, - продолжил Ященко. - Нет, дядька он с виду авторитетный. Награждён не раз, и, кстати, не только этими самостийными казачьими висюльками, но и боевыми наградами. Вот только... - шеф выразительно хмыкнул. - Кто, как и за что его награждал, остаётся, ну... скажем, неподтверждённым. Иначе говоря, никаких подтверждений на его "Красное знамя" и "Красную звезду" не только нету, но и не ясно, когда и за что он мог их получить, если он вплоть до развала СССР строительным кооперативом владел. Потом вроде бы заходил в Абхазию, воевал в Югославии, но, сам понимаешь, этих орденов ему уже дать не могли, даже если он их заслужил. Точно так же непонятно, каким таким образом он из прапорщиков охранных войск, на зоне, то есть, - аж до генерал-полковника дорос. Или уже генерала армии, не имею свежей информации.

В общем, тёмный дядька. Пена перестройки. И политически он, как бы это сказать... инфантильный, что ли. Хитрован, как все донские, но политически действует ситуативно и импульсивно.

Так что ты к ним не ходи. Хоть и свои там. Но вряд ли тебе удастся их выцепить. Лозицын - человек сложный, плохо управляемый. Людей у него на подвале до хрена сидит, причём самых разных. В том числе и тех, у кого казачки его что-то отжать вознамерились. И луганские ополченцы есть, сидят на подвале. И добровольцы, которых он заподозрит, что они на укров работают.

В общем, сам себе Махно человек. Тебя он не тронет, конечно. Бумагу ему пошлют люди, с которыми он считается. Но в целом он для ЦК - персона нон грата. А ты уж смотри сам, слушать тебе ЦК или нет. Формально ты теперь не наш человек...".

Он снова сделал паузу, быстро глянул на Алексея: "Но я бы тебе не советовал. Пригодится. А главное - он тебе не поможет, Лозицын-то, но ты окажешься в ситуации, когда из-за связи с ним о тебе хорошие люди будут плохо думать".

Ященко снова значительно поглядел на своего подчинённого. Помолчал. Показалось, тоже значительно.

"Но дело не в этом, - ага, любимая присказка пошла! - Я куратору пояснил твои мотивы. Он в целом согласен. Но пока, сам понимаешь, помогать тебе будут минимально. Поглядят для начала...".

Алексей прокашлялся, сказал: "Я и не претендую. Тем более - мне покамест свои задачи решить надо...".