Укротитель времени (сборник)

Алан занял позицию и стоял в напряженном ожидании. Лафайет встал к нему спиной.

— Готовы? Пошли! — твердо скомандовал Никодеус.

О'Лири судорожно сглотнул, сделал шаг, другой, третий, резко повернулся и поднял револьвер. Алан уже держал свой готовым к стрельбе, и направлен он был прямо в сердце Лафайета. Он увидел, что граф нажимает курок, и в то же мгновение, прицелившись в белое пятно его рубашки, выстрелил.

Струя фиолетовых чернил, описав длинную дугу, поразила графа в самое сердце, а поток красной жидкости из револьвера Алана заляпал плечо О'Лири.

— Я первый попал! — радостно закричал Лафайет и сделал еще один выстрел, на сей раз влепив струю прямо в ухо графа. Это была хорошая, мощная струя, как одобрительно успел отметить О'Лири. Она настигла надменного графа, когда тот уже отступал, пронеслась, обрызгав лицо и залитую краской при первом выстреле рубаху. Струя впилась в его ухо как раз в тот момент, когда граф, отступая, столкнулся со своими перепуганными секундантами и упал. Толпа, взиравшая до этого в безмолвном шоке на происходящее, взорвалась от смеха, и в этом общем хохоте явно был слышен смех принцессы.

— Ну, что? Думаю, победа на моей стороне?

О'Лири опустил револьвер и, улыбаясь, принимал от толпы возгласы посвящения в рыцари. Алан вскочил на ноги, пытаясь обеими руками вытереть лицо. Он дико смотрел на свои фиолетовые руки, затем с ревом подскочил к перепуганному секунданту, вырвал у него из ножен шпагу и рванулся в атаку.

— Лафайет! — громко крикнул Никодеус.

О'Лири оглянулся как раз вовремя. Увидев летящую прямо на него шпагу, он схватился за эфес своей и успел выхватить ее и поднять, чтобы встретить атаку Алана.

— Эй! — О'Лири, сделав шаг назад, яростно отбивал атаку. Слышался лязг стали, Лафайет отступал все дальше и дальше под яростным натиском сильного противника. Он споткнулся на неровной мостовой и тут же получил ряд мощных ударов по руке, да таких, что не мог ею двинуть. Казалось, еще чуть-чуть — и графу удастся выбить оружие у него из рук. О контратаке не могло быть и речи.

Еще один сильный удар — и шпага вылетит из рук О'Лири. На какое-то мгновение он увидел искаженное яростью лицо Алана, все в фиолетовых пятнах. Лафайет выставил шпагу вперед, готовый отразить очередной выпад графа.

Последовала атака, и в это мгновение послышался звук удара — что-то белое мелькнуло сверху и, ударив графа по голове, отлетело в сторону и вдребезги разбилось. Алан выронил шпагу и, медленно наклоняясь, сначала опустился на колени, а потом рухнул плашмя лицом вниз.

Что-то звякнуло под ногами Лафайета. Это оказался осколок «снаряда». Хрипло выдохнув, он нагнулся и поднял черепок. Рисунок на осколке с ангелочками и прелестными девушками был ему знаком — точно такой же был на ночном горшке в его комнате. Он быстро посмотрел вверх и увидел симпатичное личико в обрамлении темных кудряшек, которое быстро скрылось в окне.

— Дафна, — прошептал Лафайет, — как ты вовремя подоспела, девочка.

Когда вернулись в танцевальный зал, все долго и от души смеялись и поздравляли Лафайета, похлопывая его по спине.

— Это самая прелестная выходка за весь год, — давясь от смеха, говорил пожилой седой человек в бледно-желтых брюках до колен, с моноклем в глазу.

— Молодой Алан, кажется, получил свое, а? Хотел немного смошенничать, а парень оказался для графа слишком крупной наживкой!

— Ты прекрасно справился с ситуацией, — глубокомысленно одобрил Никодеус. — Смертельный исход оставил бы дурное впечатление, а так — ты, конечно, достиг своей цели. Ты поступил мудро.

Подошла Адоранна, хорошенькая как никогда, с разрумянившимися на холоде щечками. Она положила свою руку на руку Лафайета.

— Я так благодарна вам, благородный сэр, за то, что вы сохранили жизнь графу. Он получил урок, который вряд ли скоро забудет.

В переполненном танцевальном зале раздался пронзительный крик, затем послышался сердитый женский голос. Что-то произошло, и круг восторженных почитателей подвига Лафайета резко поредел. Все вытянули шеи, чтобы увидеть причину переполоха.

— Уфф! — О'Лири оглянулся, отыскивая глазами лакея, и, когда тот приблизился с подносом, взял девятый (а может быть, это был уже десятый) стакан бренди.

— Адоранна, — начал он, — сейчас для нас весьма подходящий момент оставить общество и на минутку уединиться. Я заметил, что тут прекрасный сад.

— О, Лафайет, пойдемте вначале посмотрим, отчего это раскричалась герцогиня, как простая торговка рыбой, когда полицейский конфискует ее товар.

Она игриво потянула его за руку. Лафайет последовал за ней, впереди шел Никодеус и призывал всех уступить дорогу ее высочеству.

— Ах эта горничная! — послышалось сбоку. — Представляете, смазливая распутница крутится в обществе наравне со своими господами, да еще в украденном платье!

В душе О'Лири все оборвалось. Он напрочь забыл о том, что пригласил Дафну. Маленькая горничная, теперь уже в розовом платье, белых перчатках и серебристых туфельках, с ниткой белого сверкающего жемчуга на шее, оробев, стояла перед костлявой матроной, облаченной в светло-желтое парчовое платье, похожее на кольчугу. Матрона грозила пальцем, взывая к небесам, при этом жилы на ее шее вибрировали, как струны виолончели, даже диадема, прикрепленная сверху на ее жесткой прическе, энергично подпрыгивала, словно подчеркивая глубину нанесенного оскорбления.

— …ну, моя милая, я обязательно прослежу, чтобы тебя сначала как следует высекли, а потом отправили в исправительный дом, где…

— О, прошу прощения, герцогиня! — О'Лири шагнул к разъяренной даме, ободряюще подмигнув при этом Дафне. — Я думаю, тут произошло маленькое недоразумение. Эта молодая леди…

— Леди? Должна вам сказать, что это простая служанка! Какая наглость — появиться здесь, да еще в моем платье! Моя швея только сегодня закончила его!

— Вы, вероятно, ошибаетесь, — твердо сказал О'Лири. — Это я подарил девушке платье и пригласил ее сюда.

В этот момент он услышал за спиной вздох. Лафайет повернулся и увидел, что Адоранна смотрит на него широко раскрытыми глазами. Наконец ей удалось взять себя в руки и даже улыбнуться.

— Это еще одна из прекрасных шуток сэра Лафайета, — сказала она, — успокойтесь, дорогая Вероника, девчонка получит свое.

— Да нет! Вы не поняли! — запротестовал О'Лири. — Произошла ошибка. Это платье я ей подарил сегодня и пригласил на торжество.

— Прошу вас, благородный господин, — вмешалась Дафна, я вам очень признательна за то, что вы хотите выручить простую служанку, но ничего из этого не выйдет. Я… я украла платье — все именно так, как говорит ее высочество.

— Да нет же! Не делала она этого! — Лафайет замахал руками. — Вы что, все тут с ума посходили? Я говорю вам…

Герцогиня ткнула костлявым, как у скелета, пальцем в украшение на лифе платья:

— Разве это украшение не с герба дома Великого Джерси, да или нет? — Голос ее просто дрожал от торжества момента.

— Вообще-то она права, — пробормотал Никодеус в сторону О'Лири. — В чем тут дело? Как ты подарил ей это платье?

— Я… я… — Лафайет смотрел то на герцогиню, то на Дафну, которая стояла опустив глаза. И тут у него зародилось подозрение, что с его способностью вызывать материальные предметы не все обстоит так гладко, как ему могло показаться. Когда он вызвал ванную комнату, то получил бадью вместе с ее содержимым, которая перенеслась, как сказала девушка, прямо с чердака, где она мылась. А когда он захотел, чтобы в шкафу появились платья, то он не мог создать их из ничего, он просто переместил их из ближайшего шкафа — в данном случае им оказался шкаф герцогини.

— Я заплачу за платье, — выпалил он. — Это не ее вина! Она не знала, что оно украдено, ну… то есть, я его, конечно, не крал. Понимаете, я пригласил ее на вечер, а она сказала…

Он заметил, что на лицах стали появляться многозначительные улыбки. Адоранна тряхнула головой, повернулась и величественно пошла прочь. Герцогиня таращила на него глаза, как тираннозавриха-мама, которая с удивлением заметила, что какое-то ублюдочное млекопитающее высасывает отложенные ею яйца.