Пытка любовью (СИ)

Самой нелюбимой среди всех мастей заключённых является масть "козлов". Слово "козёл" было взято от производственного слова забойщиков скота на мясокомбинатах Страны Советов. Осенью, на мясокомбинатах начинался массовый забой мелкого рогатого скота, пригнанного из колхозов и совхозов. В день забоя из какого-нибудь стада коз отбирали старого козла и привязывали ему на рог какую-нибудь тряпочку, для метки, чтобы он был заметен в стаде. Обычно это был красный кусок материи от старого транспаранта, использованного на демонстрациях 1мая или 7 ноября.

Перед забоем, определённое количество животных загоняли в загон перед бойней в цехе бойни. Из этого загона, но уже мелкими партиями, скот загоняли в более маленький загон самой бойни. Каждое животное там зацепляли двусторонним специальным крюком за заднюю ногу, между копытом и суставом ноги животного, и зацепляли этот крюк с животным противоположным крючком за один из штырей транспортёра, движущегося наклонно вверх, как велосипедная цепь. Каждое животное пыталось убежать, но транспортёр уже тащил его на крюке за заднюю ногу к узкому проёму в стене.

У этого проёма стоял забойщик и перерезал специальным ножом горло каждому животному, подававшемуся ему транспортёром. Транспортёр увозил животное с перерезанным горлом далее в разделочный цех, а к забойщику транспортёр подавал очередную жертву, висящую вниз головой.

Естественно, что при этом появлялся и стоял запах крови, и животные были напуганы. Животные, находившиеся в первом загоне, также чувствовали запах свежей крови, слышали из бойни испуганные крики и блеяния животных из ранее уведённой от них партии, и потому их больше невозможно было бы выгнать в загон самой бойни, хоть забивай их здесь палками насмерть.

Вот здесь уже и нужен был козёл с меткой-тряпочкой на роге. Таких козлов на бойне называли козлами-предателями. Первыми из скота, предназначавшегося для забоя, всегда забивали коз, а затем уже и овец. Первый раз из общего загона в загон на бойню козла-предателя вели за рога иногда два человека, потому что козёл, как правило, вырывался. За козлом, повинуясь стадному инстинкту, шли стадом козы. После того, как загон бойни был полон, его притвор закрывали, и включались транспортёры забойного цеха. От шума транспортёров животные, оставшиеся за притвором, убегали назад в общий загон, из которого они только что выходили. Когда коз в маленьком загоне бойни уже не оставалось, испуганного козла-предателя за рог вновь выводили в большой загон и вновь вели за рога в загон самой бойни. За ним опять шли стадом козы.

Обычно двух раз было достаточно, чтобы затем козёл-предатель сам уже водил коз, а затем, когда коз уже не было, водил и овец в загон бойни. Для этого он сам выбегал из опустевшего загона бойни, когда животных забивали и открывали его притвор, и бежал в большой общий загон с животными. Когда следом за ним приходил один из рабочих, цеплявших в бойне крюком животных за их копыта, и пинал ногой козла-предателя, тот уже сам шёл в маленький загон бойни, ведя за собой очередную партию животных на забой.

В загоне бойни козёл-предатель уже стоял у закрытого притвора, зная, что его не тронут. Затем, когда притвор открывали, он бежал в общий загон скота, и там ждал у его входа, когда придёт рабочий-зацепщик. Пинать козла-предателя, после трёх-четырёх его "ходок", было уже не надо. Он уже лишь по взгляду на него рабочего трусцой бежал в загон бойни, уводя за собой очередную партию животных на убой. Обычно козла-предателя зацепляли за копыто первым из последней партии животных.

"Козлов" в зоне вербовали из вновь поступивших заключённых уже в карантинном бараке. Каждого из вновь прибывших заключённых, если он не был из "опущенных", по несколько раз за срок "карантина" вызывали в каптёрку барака. Там с ними проводили "беседы" и работники оперативно-режимной части лагеря, и зэки, руководители лагерных "козлов". Их угощали чаем, отметённым на шмонах у простых зэков, обещали им быстрое досрочное освобождение или быстрый "выход" из лагеря "на расконвойку", "на посёлок" или "на химию" (специальные режимы для осужденных вне лагеря колонии).

Некоторые из вновь прибывших заключённых-первоходочников "клевали" на это, но большая часть их затем всё же "уходила" из "козьего племени". Как правило, костяк козлов в зоне состоял из стукачей, о деятельности которых или уже точно знали зэки или уже догадывались об этом. У таких стукачей имеется два выбора - либо в стойло к опущенным, либо в козлы, то есть в "Штаб секции воспитания правопорядка" в лагере (то есть в СВП).

"Штабные козлы", как правило, переводились в бригады на местную промышленную зону лагеря и освобождались от хозработ в лагере. Но они должны были с повязками на рукавах патрулировать в лагере или дежурить в определённых местах, записывать фамилии нарушителей и сообщать об этом в свой "штаб" или в надзор-комнату дежурным представителям администрации колонии. Они же должны были уже и помогать дежурным прапорщикам, доставлять нарушителей в надзор-комнату лагеря.

"Козлы", которые выезжают на выездные объекты, как правило, патрулируют там группами, вместе с дежурными прапорщиками, питаются и обогреваются в отдельных выделенных им на время помещениях, в целях их безопасности. Многих "козлов" "опускают" на этапах или после их освобождения из мест лишения свободы.

(Конец "Краткого отступления").

Зимой все здания и жилые бараки для зэков отапливались водяным отоплением из котельной, находившейся неподалёку от въездных ворот лагеря в зоне расконвойки. Летом вода из котельной подавалась лишь в холодную баню лагеря. Тёплыми помещениями в бане были прачечная с прожарочной печью, для прожарки постельных принадлежностей и одежды зэков от кровососущих насекомых, цирюльня и каптёрка завхоза бани, которые были в левом крыле барака бани от входа в неё. В раздевалке бани, с деревянными лавками и с помутневшими от влаги тремя большими зеркалами, вмурованными в одну из стен, в которых можно было видеть лишь отражаемые ими мутные силуэты, и в самом моечном помещении бани, было холодно и зимой и летом.

И в жилых бараках зоны зимой было холодно. Шлак из завалинок бараков с годами высыпался под бараки, а завозить шлак от котельной в зону было не выгодно работникам администрации. Они выписывали его для своих нужд и для нужд своих родственников, - для постройки шлакоблочных гаражей или для "дачных" домиков на загородных садовых участках.

Тепло в бараках зимой было в сушилках для обуви и одежды, и в каптёрках, где завхозы отрядов, на свой страх и риск, могли включать запрещённые для зэков электрические обогреватели, взятые у начальников отрядов из их кабинетов. Некоторые места в бараках были чуть теплее, и менее продувались через старые стены и окна сибирскими ветрами. В самых холодных местах бараков, завхозами отрядов отводились территории со шконками и тумбочками для опущенных и для чертей.

Выход из бараков на утреннюю и вечернюю проверки в лагере, зэкам извещали громкоговорители на здании штаба и динамики в бараках, мелодией марша "Прощание славянки". Эта красивая мелодия с годами становилась ненавистной для заключённых.

После ужина в зоне завхозы отрядов шли в конторку нарядчиков зоны, расположенную с левого торца здания штаба администрации. Там они записывали себе на бумажку сведения о том, кто из заключённых "списан" в их отряды и в какие именно бригады, и кто "выписан" из их отрядов, в какой именно другой отряд, и в какую именно бригаду. Бригады различались по их номерам в каждом отряде и на каждом рабочем объекте.

Каждый заключённый лагеря должен был иметь на левой стороне груди, на верхней одежде бирку с его фамилией и инициалами, с номером его отряда и с номером его бригады. Заключённые делали бирки из органического стекла, что обусловливало этим биркам их существование на долгие годы.