Валькирия (СИ)

Основной темой разговора у Касьяна были воспоминания о школьных годах. Он обратил внимание на Валерию в первый же день, как появился в новой школе, в пятом "в" классе. А день, когда окончательно в неё влюбился, он хорошо запомнил - это было в седьмом классе пятнадцатого мая. В тот день Валерия пришла с венком из цветов одуванчика на голове. Первый урок был "Литература". Вошедшая Лилия Степановна поразилась необычной тишине и сразу, заподозрив не ладное, высказалась вслух:

- Чувствуется, что класс подготовил какой-то сюрприз, но с каким душком?

Она окинула взглядом стены, потолок - ничего особенного. Осмотрела всех учеников и ожидая чего-то подленького, даже пропустила экстравагантную выходку Климовой. Но взгляды учеников, лукавые и, главное, доброжелательные, снизили её градус настороженности, и она решила, что причина всё-таки в Климовой:

- Ах! Вот в чём дело! Думаю, что ни в каких правилах не сказано, что на урок нельзя приходить с венком на голове. Однако, он очень тебе идёт, хотя твоя смелость эпатирует! Не знаю, как к этому отнесутся другие учителя, я же, как видите, ничего против не имею.

Выжидательное оцепенение спало, и в классе возник обычный творческий шумок.

Лилия Степановна благоволила Климовой особо после сочинения на тему "Кто твой любимый герой?". Своим любимым героем она назвала Павку Корчагина, о котором никто из учеников класса не знал. Павка Корчагин был и любимым героем самой Лилии Степановны. На её вопрос "Откуда ты знаешь про Корчагина?" Климова ответила, что её прадедушка знал Корчагина лично и участвовал на строительстве узкоколейки. Павка - любимый герой и у дедушки, и у отца. У них в семье самая любимая книга "Как закалялась сталь".

Как отнеслись бы другие учителя к эпатажному поступку Климовой, узнать не удалось - на первой же перемене два оболтуса из 7 "б" сорвали с Валькирии венок и начали игру "Отними!": эти оболтусы перекидывались венком, а Валькирия и ей сочувствующие пытались его схватить. Когда это, наконец, удалось, венок представлял собой жалкие отрепья.

После уроков Касьян "отметелил" обоих обидчиков Валькирии, а на следующий день, тоже после уроков, уже впятером, "отметелили" его самого. Он долго переживал, как считал, свой позор и по совету отца записался в секцию "Тяжёлой атлетики"; занимается там до сих пор; недавно выполнил норматив "Мастера спорта".

Валькирия к мальчишкам своего класса относилась безразлично, и потому ничего особенного сказать о Касьяне не могла. В беседе она больше тяготела к воспоминаниям о самых счастливых годах в своей жизни - годах, проведённых в деревне, у бабушки, и потому разговор сводила к ним. Упрямо не бросая эту тему, она хотела убедить парней - почему не выбрала заграницу в качестве постоянного места жительства, почему не позарилась на богатство, которое само плыло в её руки там, за "бугром".

Диман внимательно слушал исповеди своих друзей и узнавал их с другой стороны. Валькирия, казавшаяся красивой "пустышкой", оказывается, в меру интеллектуальна, но эрудиции маловато. По сравнению с теми девицами, которые составляли его круг постоянного общения, она выгодно выделяется. Почему он тогда не распознал в ней интересную личность, почему не оценил её покладистый, не конфронтационный, до поры до времени, характер? Всё больше рассуждая в подобном духе, он решил узнать - не ушёл ли его "последний поезд"? В подходящий момент, в форме шутливого дружественного вопроса, он вбросил свой пробный шар:

- Валькирия! Да ты, оказывается, девушка моей мечты! Как ты не впускала других в сердце Касьяна, так сейчас вытеснила из моего сердца всех, кто в нём засиделся!

Валерия засмеялась и ответила ему в той же манере:

- Думаю, любая женщина предпочтёт необжитое никем и открытое только для неё сердце, чем вселяться, пусть и в свободное сердце, но жить в постоянной тревоге, что туда может вернуться одна или несколько из тех, кто не согласен с их выдворением.

- Но и в случае с необжитым сердцем нет гарантии, что оно не распахнётся для нового жильца, - возразил Диман.

- Да, конечно, но это уже будет зависеть от меня, а я уж постараюсь так обжить это сердце, чтобы другим претендентам в нём не было места.

Такой ответ не оставлял сомнений, что Валькирия уже определилась и надежд ему, Диману, не оставила. Ну, что ж, надо с честью выйти из ситуации и он, подмигнув Касьяну, сказал, с внешне наигранным сожалением, а внутри - дикая злость на себя:

- Ответ достойный умной женщины. Не зря ты столько лет её ждал. Мне остаётся только сожалеть.

- Диман, сожалей не сожалей, я бы за тебя замуж не пошла. И не завидую той, которая на это решится: ты слишком развращён - это во-первых! Во-вторых, твоя квартира подобна конюшне и содержание её в божеском виде ляжет на плечи жены - несчастная женщина! Ну, и в третьих, тебе уже почти тридцать лет и. значит, ты не исправим!

Беседа, чувствовалось, близилась к концу: были исчерпаны первоочередные, насущные темы, прояснившие бывшие отношения и перспективу на будущие. Будущее обоим представлялось безоблачным.

Для Касьяна определяющим были те качества Валерии, которые он подметил ещё в школе: она никогда не была зачинщицей конфликтов в классе, умудрялась оставаться в стороне от возникающих, игнорировала случайные, оскорбительные выпады против себя; создавалось впечатление, что её невозможно спровоцировать на ответную гневную реакцию. И тем удивительнее была причина, послужившая поводом к их настоящей встрече - возмущение махинацией Михася.

Валерия открыла Касьяна для себя заново. Самым впечатляющим было то, что она впервые увидела влюблённого в неё мужчину. Вся его исповедь, несмотря на отсутствие банальной фразы "я люблю тебя", являлась выражением этого чувства. До него мужчины смотрели на неё плотски, хищно. Любому мужчине, с которым её сводила судьба, она готова была ответить отказом, если бы он зашёл дальше интима. Казалось бы - куда дальше? Но это в понятии мужчин. А в понятии многих женщин, и Валерии в частности, "дальше" - рассматривается как "отдать всю себя, то есть, не только тело, но и душу, и не разово, а на всю жизнь". Но интим они рассматривают, как средство для получение денег, подарков, или просто выражение благодарности за сочувствие в тяжёлой жизненной коллизии.

* * *

Уже сидя в "крузаке" Валерия спохватилась:

- Касьян, я совсем забыла: а как мне теперь разруливать ситуацию с Михасём?

- А что там разруливать?

- Ну, как же? Ведь за отказ от меня в пользу Самосы, он получил какие-то деньги. Теперь их надо будет вернуть.

- Ну, и вернёт - это не проблема.

- Как говорил один знакомый, "деньги подвержены удивительной метаморфозе: когда их берёшь, они ещё чужие, но когда их отдаёшь, они уже свои; а своё отдавать - ох, как не хочется!". Как он это перенесёт?

- Ничего, перенесёт! Я это беру на себя, - авторитетно и успокаивающе ответил Касьян.

- Ой, как замечательно! Впервые в жизни за меня кто-то решит мою проблему!

- Кстати, я тоже забыл тебя спросить - какого ты там Самосу упомянула? Уж не Педро ли, случаем?

- Да, случаем, Педро. А ты откуда его знаешь?

- Да кто же его там не знает? Олигарх по местным меркам!

- Но ты-то его как знаешь?

- Ну, как ни как, я там дважды был: мы семьёй туда ездили и жили на той же самой вилле.

- И Шоцикасов знаешь?

- Конечно. Занимаются фотографией: Борис - фотограф, Пенелопа - ассистент у него.

- Так вот, Пенелопа мне и рассказала про махинации Михася.

- Ну, что тут скажешь - жук! Хотя нам, родственникам, никаких пакостей не подкладывал. Слушайте, а куда мы сейчас едем? У кого какие предложения?

- Сначала меня отвези домой, - сказал Диман.